Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель - Корнев Павел Николаевич. Страница 51

– Должок решил отдать? – нагнал мошенника в подворотне соседнего дома изрядно поддатый Чернильщик, на длинных усах которого белела пивная пена. – Это кстати…

– Держи. – Оглядевшись по сторонам, Якоб Ланц выудил из кошеля три серебряные марки, но писарю протянул только одну. – Можешь разузнать для меня кое-что еще?

– Тебе, поди, срочно… – Чернильщик неуверенно сдвинул на затылок куцую шапчонку и почесал лысину. – Давай завтра, а?

– Ну как знаешь. – Ловкач показал собеседнику зажатые меж пальцев серебряные кругляши. – Если тебе это неинтересно…

– Говори, – не стал отказываться от денег скорчивший недовольную гримасу писарь.

– В канцелярию департамента дознания, что за Сокольничьим мостом, сегодня привезли двоих иностранцев – юношу и девушку. По виду из благородных. Надо узнать, какие подорожные документы они предъявили.

– Будут траты, – задумался Чернильщик. – Бумаги уже точно в архив сдали.

– Хватит? – добавил полмарки Якоб.

– Нет, ну что за люди? – пробурчал спрятавший монеты писарь. – Пиво допить не дадут…

– Шевелись, – выразительно глянул на темнеющее небо Ланц.

– Жди на мосту. – Чернильщик вытер с усов пивную пену и направился обратно в кабак.

– И долго? – вслед ему спросил Якоб.

– Архивариус сегодня перебрал, – оглянувшись, усмехнулся писарь. – Как растолкаю, так и пойдем…

Чернильщик подошел к Сокольничьему мосту уже в потемках. Вдоль набережной к этому времени протянулась трепетавшая оранжевыми отблесками полоска зажженных на ночь фонарей, а дворы и переулки взяла под свою опеку незаметно прокравшаяся в город ночь. Заступившие на дежурство стражники начали разбредаться по округе, добропорядочные же горожане, напротив, спешили поскорее покинуть ставшие очень уж неуютными улицы. Случайного внимания стражей порядка Ловкач нисколько не опасался, но долгое ожидание его слишком утомило. К тому же за весь день мошеннику так и не представилось случая передать карбункулы в надежные руки, а это могло быть чревато самыми серьезными неприятностями.

– Ну? – соскочил с каменного ограждения моста Якоб, когда Чернильщик завертел головой по сторонам, пытаясь разглядеть в сгустившихся сумерках дожидавшегося его мошенника.

– Фу ты, напугал, зараза! – приложил руку к сердцу сутулый писарь. – В общем, слушай, из благородных сегодня привозили только двоих. Веронику Ланник и Николаса Донника. Девица из Тироша, парень из Озерков.

– Кто такие? – насторожился Якоб.

– По уму, за такие сведения с тебя еще пара монет причитается, – шмыгнул носом Чернильщик, – да Святые с тобой, в следующий раз сочтемся…

– Сочтемся, сочтемся, – нетерпеливо закивал Ланц. – Выкладывай уже!

– Не знаю, зачем оно тебе понадобилось, но госпожа Ланник – дочь тирошского герцога Франца Третьего. Ланник она по материнской линии. Парень вроде как ее троюродный кузен.

– И какого рожна ее высочеству понадобилось в Стильге?

– Обучается в столичном монастыре Святой Терезы, – объяснил писарь и заторопился: – Все, заболтался я с тобой, бежать пора. – Чернильщик отошел на пару шагов и нехотя обернулся: – Да! Архивариус сказал, из тайной службы приходили, тоже этими двумя интересовались. Так что забудь о моей маленькой услуге, лады?

– Без проблем.

– Вот и замечательно…

Монетный бульвар, как и большинство других улочек старого города, получил свое название вовсе не по чьей-то случайной прихоти. Менялы, ростовщики и содержатели ломбардов давненько уже облюбовали эту тихую улочку, от которой до центральной площади Акраи быстрым шагом добираться было от силы минут пять. Платить наемным охранникам тоже оказалось куда сподручней в складчину, и теперь бульвар по праву считался одним из самых спокойных мест столицы. И попрошаек, и жуликов туда близко не подпускали.

К лавке достопочтенного Ива Таланса Ловкач подошел уже перед самым закрытием – рослые охранники как раз прилаживали к окнам массивные дубовые ставни. Буркнув что-то отдаленно напоминающее приветствие, Якоб заскочил внутрь и без приглашения плюхнулся на стул, стоявший перед прилавком старого менялы.

– Так-так-так! – Оторвавшись от листов писчей бумаги, худощавый старик подслеповато сощурился и отодвинул кованый подсвечник на край стола. – Вы посмотрите, кто к нам пожаловал!

– Только не говори, что рад меня видеть, – хмыкнул Ловкач, в глубине души недолюбливавший менялу за бульдожью хватку и острый язык. Недолюбливавший, но по возможности ведший дела исключительно с ним. Эмоции эмоциями, а столь надежного делового партнера надо было еще поискать.

– Не буду, ибо не рад, – перестал улыбаться наморщивший лоб меняла. – Какими судьбами? Нет, постой, дай угадаю. Решил пристроить карбункулы?

– Какие еще карбункулы? – нахмурился Ланц.

– Те самые, за которые с тебя уже пообещали живьем шкуру содрать, – подмигнул старик. – Извини, такой горячий товар не возьму.

– Бред какой-то, – пожал плечами Ловкач, который и в самом деле пришел к Талансу совсем по-другому поводу. Старый меняла был настоящим кладезем сплетен и слухов – если имеешь дело со звонким металлом, поневоле приходится держать ухо востро. Пограничные конфликты, только намечающиеся и уже распадающиеся альянсы, торговые блокады и повышения таможенных пошлин, политические игры наследников престола и даже крах крупных банкирских домов – все это могло тем или иным образом сказаться на стоимости золота, серебра или меди. – Первый раз слышу.

– Говори тогда, чего пожаловал, – явно не поверил мошеннику Ив Таланс.

– Расскажи мне про Тирош.

– Что именно тебя интересует?

– Сам не знаю. Что-нибудь необычное в последнее время там случалось? – Не могла же, в самом деле, старшая дочь тирошского герцога пытаться инкогнито покинуть Стильг без веских на то оснований?

– Зачем тебе? – прищурился отличавшийся безмерным любопытством старик.

– Неважно.

– А по мне, так важно.

– Угадай, что я отвечу в следующий раз на твою просьбу что-нибудь разузнать? – склонился над столом Ловкач.

– Ладно, успокойся, – фыркнул и в самом деле частенько прибегавший к услугам мошенника меняла. – Переворот там случился на той декаде, интересует?

– Рассказывай, – чувствуя нарастающее беспокойство, уселся обратно на стул Якоб. Ставки в затеянной им игре вдруг резко пошли вверх.

– Герцога отравили. Его младший брат обвинил в убийстве наследовавшего трон племянника и без проволочек отправил того на плаху.

– Другие наследники? – невольно облизнул пересохшие губы Ланц.

– Дочь. По слухам, она находится на обучении в Стильге.

– Занятно, – усмехнулся Ловкач. – Выходит, у дяди большие проблемы?

– Ты даже не представляешь, насколько большие, – поднялся со стула старый меняла. – Думаешь, старый герцог просто так отправил дочурку в Стильг? Тайная служба наверняка сумеет о ней позаботиться. Если понимаешь, о чем я…

– А если корона не захочет разыграть эту карту?

– По матери девчонка из старохолмских Ланников, а они в Озерках сейчас у короля в фаворе. Могут и попытаться свой кусок пирога оттяпать. Хотя, если Ланс пойдет на полдень – а он на полдень пойдет, – Озеркам станет не до того. – Усевшийся на любимого конька старик и не заметил, что Якоб потерял к его размышлениям всякий интерес. – К тому же ходят слухи, Довлас может со дня на день о нейтралитете объявить, тогда про Тирош все надолго забудут. Тут у нас война с еретиками, если ты не заметил, намечается…

– Озерки, Озерки… – Ловкач задумчиво покрутил меж пальцев оловянную головку воткнутой в обшлаг булавки. Ему пришло в голову, что для затеянной им партии лучше всего подойдет колода крапленых карт. А спрятать в рукаве палача так и вовсе просто необходимо. – Слушай, Ив, мне надо, чтобы ты кое-что раздобыл…

В «Рваный парус» – кабак, выходивший задворками на один из каналов, – Якоб Ланц заявился уже ближе к полуночи. Впрочем, в столь поздний час не жаловавшие светлое время суток обитатели столичного дна только начинали полноценную жизнь, и заведение не пустовало.