Корм вампира (СИ) - Макара Дэйв. Страница 147

Это Аркан у нас — герой, рыцарь без страха и упрека. Сильный, прямой, с улыбкой в 33 зуба и такой же умный, как чугунный рельс, ибо это участь героя — рваться вперед, на минное поле, в лыжах и на скакалке.

Меня отучили, вдалбливая в верхний отросток одну аксиому — любые жертвы не приемлимы. Все должно быть чисто и тайно, иначе — полетят чьи-то головы. И, зная наш государственный строй — полетят как раз, головы невиновных.

"Разобраться, как следует. Наказать невиновных. Наградить непричастных" — Знаю, проходил еще в той жизни. Спасибо за науку.

Я шагал по розовой трубе, отгоняя от себя всю "чернуху", что накопилась во мне после разговора с "маститыми и звездатыми".

Пусть нет извилин, но чем-то я думаю?

Хотя…

Судя по тому, как очертя голову полез в портал — думать мне и правда нечем.

"Как там было, у "Наутилуса"? И твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад…? Точно не про меня!" — Я шагал по пружинящей под ногами, розовой поверхности раздумывая… Ни о чем я не раздумывал… Мир сжался до розового тоннеля. Вверх и влево, вверх и влево, до бесконечности, до того момента, когда эта труба замкнется сама на себя в огромное кольцо, внутри которого бегает безмозглый попаданец.

В "проходах" нет времени, чувства голода, усталости или смертельных ранений — ты выйдешь из портала абсолютно таким же, каким зашел, сколько бы времени не пришлось нестись от точки до точки.

Проведя рукой по своей бритой голове, вспомнил "Отроков во Вселенной" и жить стало чуточку веселее. Так уж устроен человек — ему надо изменяться, двигаться и замирать, вглядываясь в новые горизонты, что открывает перед ним жизнь. А потом — вновь шаг, шаг переходящий в бег, а то и прыжки, когда мир вокруг тебя рушится и разваливается на части, грозя похоронить под собой, раскатать в тонкий блин, без права переписки или опознания твоих бренных останков.

Тоннель вывел меня на обычную лестничную клетку с синими стенами, отчаянно пропыленную, украшенную привычными надписями: "4 этаж", "Коля + Маша = криво намалеванному сердечку со стрелой и стандартной троебуквицей, которую кто-то попытался закрасить синим фломастером, от чего надпись стала лишь вульгарно-кричащей.

Две двери, напротив друг друга. Ступеньки вверх, ступеньки вниз…

Скользкие от пыли, ступеньки.

На всякий случай, подергал ручки — обе двери заперты, словно их хозяева отправились на работу, заботливо закрыв на все ключи, с надеждой вернуться вечером, к началу любимого сериала. Или — футбола.

Проведя пальцем по перилам, вздохнул — грязно и держаться за них, это только марать руки, а где я нахожусь и есть ли в этом месте вода — тайна за семью печатями.

Неторопливо, стараясь ступать плавно и осторожно, чтобы не поднимать тучи пыли, потопал вниз.

Из вредности, на каждом этаже проверял, заперты ли двери?

Заперты!

Да и двери — массивные, металлические, богатые даже на вид, четко давали понять — в подъезде жили совсем не бедные люди, которым нечего скрывать… Или времена были такие, что лучше крепкая дверь, чем пустая квартира.

Мысленно я сравнил эти двери с теми, что были в моей, еще той, жизни.

Сосновая дверь, оббитая лакированными рейками — на первой родине и такая же, только крашеная светло-голубой краской и без номера — на второй. Несмотря на холода, наш с Настеной дом был теплым, подъезд закрывался, а окна в подъезде оклеивались самими жильцами, на осеннем субботнике. Тогда же и растаскивались по квартирам цветы, чтобы не замерзли, пока не включат отопление.

Настена обожала герань, соседка снизу — фиалки. Соседка сверху упорно засаживала все золотым усом, а на пятом этаже главенствовал "Вован Сидорович", точь-в-точь, как в "Джентльмен шоу", пузатый, добродушный цветовод, совсем не дурак и в немалом чине генерал-майора. Ничего не поделать — квартиру мы получили от "конторы", а там все на виду, все вместе…

А тут — голые стены. Даже ящиков для почты нет, словно никто…

"Блин, да, о чем я вообще думаю!" — Остановил я, бег своих мыслей, заодно затормозив на последней площадке перед выходом наружу. — "Какие газеты? Какие письма?! Мир ушел вперед на 20 лет!"

Вдохнув и выдохнув, закрыл глаза, готовясь нырнуть в темноту, в которой притаилась наружная дверь, за которой целый мертвый город.

Или не мертвый?

10 ступеней вниз.

Дощатая первая дверь и металлическая, на, до сих пор рабочем, доводчике — вторая.

Сейчас все будет!

Я толкнул дверь и сделал шаг на улицу, в яркое утро…

Глава 44

****

— … Проверил? Старый пердун… — Семен протянул своему старому другу чистый носовой платок. — Утрись…

— Можно подумать, ты у нас, пердун молодой! — Игнатич платок проигнорировал, предпочтя засунуть в нос плотно скрученные ватные тампоны, а лицо вытереть обычными влажными салфетками. — На два года меня старше, между прочим!

— Между прочим… — Безопасник, успокоившись, принялся рассматривать творящийся в комнате разгром. — Между прочим, тебе русским по-черному сказали: "наблюдать"! Наблюдать, Игнатич, наблюдать! Не "форсировать", не "проверять" — только — наблюдать!

— Я, твоему ведомству, давно не подчиняюсь! — Колошко, закончив оттираться, заозирался в поисках мусорной корзины, в которую можно было выбросить окровавленные салфетки. — Наблюдать… А вдруг, и впрямь — аватара?!

— Чья? — Махрсан задал вопрос таким тоном, словно из него всю душу вынимали, пока он произносил эти три несчастных звука. — Чья, Игнатич?

— Откуда я знаю… — Дернув плечом, огрызнулся медик. — Ну, не восточного пантеона — точно. Может наша, из местных?

— Алексей Игнатьевич… На старость лет мозги потекли? Какие "наши"? Какие — "местные"? Ты что буровишь-то?

— Что думаю. — Признался полковник. — Верить хочется, Семен. В сказку, в чудо. В Емелю и Сивку-Бурку… Помнишь, как мы сюда шли? Летели, как на крыльях! "Закрытый город", "рабочая электростанция", "передовые предприятия"! А на поверку? Оборудование — лохматых семидесятых. Замкнутый цикл — разрушен временем. "Запасы готовой продукции" — не существуют. Все фикция. Вранье. Потемкинские деревни… Правдой оказалось только то, о чем никто и не знал — эта самая база… Полностью функционирующая, в отличии от всего города.

Колошко наклонился, словно увидел в мусоре золотую монетку.

— Ничего мы тут не найдем, Семен Григорьевич… А этот скотина, на "слезку" не реагирует. — Профессор выудил из мусора горлышко бутылки, украшенное массивным вензелем — виноградной лозой. — И заначка долой…

Через мгновение, оба друга от души смеялись, вытирая слезы и сбрасывая накопившуюся усталость и страх.

— На "слезку" не реагирует… — Безопасник качал головой. — Скотина… "Протухла", значит, твоя "слезка"… Или хранил неправильно — в бутылке! А туда же — Аватара! Аватара! Зови проштрафившихся, пусть порядок наводят… Нечего им лежаки задницами протирать, пусть общественнополезным трудом занимаются!

— Так не могу, позвать-то… — Сквозь смех, развел руками Игнатич. — Селектор-то, тю-тю!

— В коридор выйди… — Предложил Махрсан, уже подозревая что-то не правильное. — Покричи, в конце-концов!

— Так и в коридор выйти не могу — ручка, входная, тоже — тю-тю, а без нее… — Полковник, враз растеряв "смешинку", прикоснулся к своему носу, тяжело вздохнул и закончил: — А помещение, звукоизолированное…

— Н-да… — Безопасник сладко зевнул, потянулся и, легко взяв с места, хэкнул, встретившись плечом с недрогнувшей от удара дверью.

Сполз вниз, держась за отбитое плечо и снова широко улыбаясь: — Блин… Она же внутрь открывается!