Крысиными тропами (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a". Страница 95

Внутри словно щёлкнул тумблер. Табличка с надписью «Хочу сдохнуть» погасла, вместо неё засверкала другая — «Хочу жрать». В глотке песчаной бурей в жаркой пустыне развернулась засуха. До жути, до дрожи в коленях. Впрочем, это решаемо. Виант вновь поднялся на лапы. Бог знает как давно на площадке под соседним контейнером появилась глубокая вмятина. Дай бог, она всё ещё полна дождевой воды.

Как обычно вода во вмятине отдаёт металлом, краской и машинным маслом. Только выбора нет. Жажда, это всё. Последний глоток не ухнул в желудок, а с шипением и кашлем вылетел обратно наружу. Передней лапой Виант вытер мокрые усы. Можно считать, что он напился досыта.

Вместо жажды по голове долбанул голод. Жуткий голод, волчий, когда без малейшего сожаления готов зажарить и съесть родную мать. С едой сложнее. Виант вернулся обратно под родной контейнер и бухнулся возле угловой стойки. Теперь придётся ждать, ждать. Ждать, пока подвернётся счастливая возможность стащить и закинуть в рот хоть что-нибудь, хоть самый маленький кусочек хлеба или колбасной шкурки.

Увы, увы и ещё раз увы: ждать придётся очень долго. Виант свернул внутренний интерфейс игры. Судя по часам, экипаж «Гангалы» благополучно отобедал в уютной и сухой кают-компании, а на ужин на свежем воздухе соберётся ещё нескоро. Между тем жрать хочется уже сейчас.

Это пытка, жуткая пытка. До подобного не смогли додуматься даже китайцы. А они-то уж знают толк в казнях и пытках. Холодные капли воды на темечко и молодой бамбук, который прорастает прямо сквозь тело приговорённого, чего только стоят. Из-под контейнера отлично просматривается распахнутая дверь в кают-компанию. Там же должен быть и камбуз. Голод, жуткий голод, отточил обоняние до остроты японской катаны. Виант тряхнул головой, нижняя челюсть щёлкнула о палубу. Кажется, будто он в живую видит, как кок Фока Ямор переворачивает на большой сковороде восхитительные телячьи котлеты, хрустящая корочка блестит от жира. А рядом, на соседней конфорке, исходит паром наваристый рис в большой алюминиевой кастрюле.

Не прошло и четверти местного часа, как больное воображение довело Вианта до ручки. Ещё никогда ему не приходилось так голодать. Да, бывало, во рту сутками не было ни крошки. Это так. Но чтобы четыре дня подряд? Ни кукурузной палочки, ни семечка, ни жирной бумаги, которую можно вылезать от края до края, вообще ничего – такого ещё не было. Голод начисто убил чувство страха и, заодно, ощущение реальности. Виант медленно поднялся на лапы. Либо он сейчас слопает хоть что-нибудь, либо сдохнет от нервного истощения. После четырёх дней в чернильной темноте крупнотоннажного контейнера, после приступов морской болезни и настырных попыток вывернуться наизнанку, жить хочется как никогда.

Виант ослаб настолько, что лишь со второй попытки сумел запрыгнут на стол.

– Чтоб вас всех, – тихо пропищал Виант.

Сил не осталось даже на злость. Корзинка по среди столешницы, где обычно двумя аккуратными стопочками сложены куски кукурузного хлеба, не просто пустая, она идеально чистая. На дне ни крошки, ни пятнышка. Кок Фока Ямор успел поставить на стол плетёную корзинку, но не успел загрузить её хлебом.

Как бы то ни было, а первый шаг в неурочное время из-под защиты контейнера уже сделан, былое чувство самосохранения рассыпалось чёрным пеплом. Виант брякнулся обратно на палубу. Это словно в кошмарном сне. Реальность двоится и троится перед глазами, лапы сами несут тело к распахнутой двери. Виант качнулся с боку на бок. Несут туда, откуда доносятся убойные запахи еды.

Высокий порог не преграда, Виант почти легко перебрался через него. По среди кают-компании два точно таких же прямоугольных стола, что и снаружи. Разве что нет ни стульев, ни скатертей. Вдоль стены расставлены низкие стальные диванчики. Возле круглых иллюминаторов некое подобие шторок. На стенах то тут, то там развешаны картины.

Вот чего точно в кают-компании нет, так это еды. Аппетитные запахи зовут и манят дальше, в соседнюю распахнутую дверь, на камбуз.

Перед входом на судовую кухню возник пушистый чёрно-белый кот. Виант с трудом сосредоточил взгляд. Кажется, его зовут то ли Мон, то ли Шмон? Или вообще Вон?

В иной ситуации Виант рванул бы от кота куда подальше без оглядки на пятой скорости. В любой иной, но только не сейчас. Когда перед глазами возник чёрно-белый упитанный силуэт с хвостом и усатой мордой, в душе вместо страха вскипели ярость и злость. Виант выгнул спину, повернулся боком и грозно зашипел. Губы обнажили острые крысиные клыки. А теперь короткими прыжками и боком, боком, как это делал кот по кличке Дёмыч в далёком и счастливом детстве в деревне у бабушки и дедушки.

Передние лапы шаркнули по стальной палубе. Виант завыл пожарной сиреной. Или этот котяра уберётся с дороги или сам станет обедом. Чёрно-белые ляжки, если их побрить и слегка обжарить в кипящем масле, должны быть очень вкусными.

Как ни странно, сработало. Судовой кот вылупил на Вианта глаза. На всякий случай любимец экипажа предпочёл отойти в сторону. Точнее, в ужасе отпрыгнуть. Путь на камбуз свободен.

Ещё один высокий порог словно железный забор, Виант едва-едва перебрался через него. На камбузе витают обалденные запахи еды. Как в видениях, ей богу. На высокой стальной плите сразу на шести конфорках что-то шипит и булькает. Похоже, в большой чёрной сковороде и в самом деле телячьи котлеты. В двух кастрюлях варится рис. А в маленькой двухлитровой кок Фока Ямор и в самом деле готовит мясную подливку.

Самого кока на камбузе не видно, это хорошо. Как бы залезть на плиту? Виант подошёл ближе. Да и не нужно ни куда лезть. У стены рядом с мойкой прямо на полу две большие пластиковые миски с широкими основаниями. На той, что слева, неровными буквами выведено: «Мон». Ага! Виант направился к мискам, кошачья едва в шаговой доступности.

Охренеть! Судовой кот живёт весьма и весьма нехило. В левой миске с надписью «Мон» возвышается слегка умятая горка влажного кошачьего корма, мясные кубики блестят от соуса словно стеклянные. Виант потянул носом – филе из кролика. Рядом, в соседней, прости господи, самое настоящее сокровище — сметана.

Виант с разгона сунул нос в миску со сметаной. Господи, как вкусно! Язык словно миниатюрная лопатка со скоростью вентилятора принялся забрасывать в рот крошечные порции. Сметана, почти не касаясь глотки, ухнула прямо в желудок. В реальности, начиная с колонии Облако, Вианта редко, почти никогда, не баловали сметаной. В игре полакомиться самой обычной сметанной, даже выброшенной в мусорный контейнер, не довелось ни разу. А тут! Да в таком количестве!

Над головой раздалось недовольное мяуканье, Виант нехотя скосил глаза. Рядом с мисками уселся Мон. На лице кота яркими красками нарисовано недовольство. Да и как тут быть довольным, когда какая-то наглая крыса самым беспардонным образом улепётывает за обе щёки твою сметану. Так то оно так, только сметана, пусть даже свежая и слегка прохладная, лишь раззадорила аппетит, словно плеснула бензина в огонь злости.

Чтобы по первому недовольному мяу оставить недоеденную сметану? Да ни за что! Виант сорвался с места.

Прыжок! Растопыренные лапы вцепились в раскормленную морду. Острые коготки едва не угодили коту в глаза и прошлись по его шее.

Подлая атака стала последней каплей. Кот истерично тряхнул мордой, Вианта словно шарик для пинг-понга отбросило в сторону. В голове Мона с громким треском лопнул последний шаблон. Кот с визгом сорвался с места. Чёрно-белый пушистый хвост мелькнул по ту сторону высокого порога. Так гораздо лучше, Виант вновь подскочил к миске.

Последнюю капельку сметаны язычок слизнул меньше чем через полминуты. А теперь кошачий корм, Виант повернулся к левой миске. Первый кубик филе из кролика рванул на языке маленьким мясным фонтанчиком. О, боже! Виант судорожно сглотнул. Как вкусно! Если бы люди только знали, чем на самом деле они кормят своих котов, то съедали бы кошачьи консервы сами.

— Крыса!

Резкий крик над головой как раскат грома. Виант едва не поперхнулся. Последний кубик филе кролика с кашлем вылетел обратно. Виант резко обернулся. Над ним, словно скала возмездия, навис кок Фока Ямор.