Мертвая зыбь (СИ) - Денисова Ольга. Страница 18

Олаф расхохотался громко и нервно, смахивая слезы с глаз, - над собственной глупостью и развеявшимися страхами. Тени! Какие тени могут ложиться на освещенные изнутри стены? Это был свет! И обледеневшие южные скалы искрились в его переливах, и светился белый березовый лес на дне «чаши», и сиял разноцветьем весь океан от горизонта до горизонта.

Планета помогает сильным и смеется над слабыми. Олаф до слез хохотал над шуткой Планеты; сам понимал, что смех его не вполне здоровый, но остановиться не мог. Это от одиночества…

А впрочем, не надо думать о себе слишком много - может быть, Планета вовсе не собиралась шутить. Может быть, она провожала мертвую девочку, бросая вызов безобразию смерти.

Возвращаясь в шатер, Олаф все же прихватил из времянки флягу со спиртом.

Саша. Самый младший из студентов. От него веяло отчаяньем брошенного на смерть слепого кутенка, не осознающего близкого конца, до последнего вздоха уверенного в том, что будет спасен.

Кроме эритемы и синяков на руке, на теле нашлось не много внешних повреждений - разбиты большие пальцы на ногах и наружная сторона лодыжки. Словно он многократно спотыкался, словно не смотрел под ноги. Должно быть, его все же подхватили за руку, когда он едва не упал.

«Гусиная кожа», мошонка сморщена, яички подтянуты - налицо следы охлаждения и переохлаждения. Точечные кровоизлияния в конъюнктивы. И… он плакал перед смертью? Трудно сказать, веки опухшие, но… вполне возможно, что и от слез.

Почему-то более всего Олаф не любил извлекать из тела органы шеи, точнее - начинать извлечение: отсекать диафрагму рта, резать подъязычную мышцу, уздечку языка… Как ногтем по стеклу. В данном случае смерть пряталась именно здесь, это было видно заранее, по общим признакам асфиксии.

Олаф не ошибся: отек гортани. Отек Квинке? С таким диагнозом Олаф имел дело редко, хотелось бы заглянуть в справочники, чтобы в нем удостовериться… В любом случае, парня никто не душил. Его бы спасла трахеотомия, но вряд ли ее можно было произвести темной ночью на каменистом спуске, под воздействием «шепота океана».

Саша умер примерно на два часа раньше Эйрика. И если отек Квинке имеет невротическую природу, а не аллергическую, то «шепот океана» мог его спровоцировать. Вот как-то так?

Не столько спать хотелось, сколько отдохнуть. Олаф собирался поужинать, растопил печку, твердо намереваясь на ночь задвинуть вьюшку, и не заметил, как задремал под колыбельную орки.

Ему приснился снегопад на южном склоне. Тихий и смертоносный. Издалека слышатся завывания ветра - наверху кружится метель, а в «чашу» снежинки опускаются часто и беззвучно, тают на мокрых плечах, ледяными каплями катятся по лицу, щекочут кожу. Но если вытереть лицо рукавом, делается только хуже - саднит, уже не щекочет. И с каждым шагом становится холодней, будто снежные тучи отогнали соленое дуновение океана и на землю дохнул ледяной ветер прошлого - ветер снежной пустыни…

Мерзлое дно «чаши» тянет тепло из живых тел быстро. И можно жаться друг к другу как угодно тесно, тепло все равно уходит. Нет спичек. И вода уже не капает с волос, а схватывает пряди сосульками. Лед коркой покрывает одежду - замерзает и соленая вода. Холодно сидеть не двигаясь. Еще холодней разомкнуть объятья, отодвинуться друг от друга. И уже понятно, что это не игра, не проверка - смертельная опасность, и надо что-то предпринять, немедленно, сейчас же! Иначе… Нет, не воспаление легких, не пузыри на руках и не отнятые пальцы на ногах - иначе смерть. Или немедленно раздобыть сухую теплую одежду - если еще не поздно, - или развести огонь, а для этого нужны спички. Лучше - и то и другое вместе. И спички, и теплая одежда остались в лагере, а значит, кто-то должен туда вернуться, сделать попытку. Тот, кто старше и сильней.

Подбородок упал на грудь, и Олаф проснулся, тряхнул головой. Из кружки на печку шипя выплескивался кипяток, подгорала каша в кастрюльке. Было тепло. Он проспал не больше десяти минут, а казалось, прошло несколько часов.

Ну да, Менделеев открыл периодическую таблицу во сне… Мало перепутать в голове факты с домыслами, можно еще и увиденное во сне к домыслам добавить… Эксперт не должен разгадывать загадки, не должен делать выводы. Тем более, если для выводов не хватает исходной информации.

У них были спички. Ведь на лежке горел очаг. Мокрая одежда была на нем самом, когда он выбрался на берег, неудивительно, что это ему и приснилось.

Олаф снова тряхнул головой, снял кружку с печки и потянулся к кастрюльке с кашей. Надо отличать то, что никакому сомнению не подлежит, от того, что только вероятно.

Как минимум двое из них спустились вниз по южному склону. Это - факт. Один из них поднимался к лагерю по северному склону, это факт? Судя по ссадинам на локтях и коленях - да, именно поднимался. Второй… Пока не ясно, поднимался или спускался, - ранение затылка скорей говорит за то, что спускался.

От завтрака до рассвета прошло не меньше двух часов, а может и больше. Скорей всего, около трех, - это вероятно. Эйрик был мертв самое позднее через четыре часа после заката. Самое вероятное - через два часа. Получается, Саша умер на закате? Или около того?

Олаф вспомнил, как поднимался по северному склону в мокрой одежде, - нет, сравнить нельзя, он потерял тепло в воде, это было решающим. Даже на ветру при легком морозце человек продержится дольше четырех часов. Перестанет двигаться, потеряет сознание раньше, но умрет с отсрочкой на несколько часов.

Каша застревала в горле, глоталось Олафу плохо с самого начала - тоже следствие гипотермии. А может, отек гортани у Саши случился от переохлаждения? Впрочем, совершенно все равно, причина отека интересна с исследовательской точки зрения, но не поможет понять, что произошло.

Следователь заставил бы найти причину отека… Но без консультации, без справочников, без микроскопа Олаф вряд ли сказал бы ему что-нибудь определенное.

Мокрая одежда в самом деле хорошо объясняла быструю смерть Эйрика. Но откуда могла взяться мокрая одежда? Не мог же он сперва искупаться… А впрочем, если «шепот океана» заставил его бежать на север, а не на юг, он мог добраться до воды, а потом, сообразив, что произошло, направиться обратно в лагерь. Сам Олаф пробыл в воде довольно долго, но успел добраться до времянки… От берега до лагеря минут пятнадцать ходу. В состоянии гипотермии - ну полчаса от силы. Олаф шел не больше сорока минут, но не по прямой, изначально не зная, где стоит времянка. Собирал по пути гагачий пух.

На этом стоило остановиться - что толку строить версии, если нет фактов? Лучше бы об этом думал следователь.

Десять минут дремы перебили сон. Да и дрова еще не прогорели. Олаф подумал немного и начал выбираться из времянки - нет смысла валяться просто так, время можно потратить с большей пользой.

Небо полыхало разноцветьем. Олаф в этот раз не сворачивал шатер - света и так хватало, - но прожектора все же не погасил.

Гуннар. Теперь Гуннар. В общем-то, начиная, Олаф не сомневался в причине смерти…

Он был одет теплее Эйрика, одежда влажная на ощупь, обледеневшая снаружи. Носки мокрые, как и у Эйрика, - и без признаков мацерации стоп.

У него было больше шансов, гораздо больше. «Больной перед смертью потел?»

Так… Мокрые ноги без признаков мацерации стоп? Соленая вода не вызывает мацерации. Оба искупались в океане?

Ссаженные костяшки кулаков - обоих кулаков - с кровоизлиянием в подлежащие ткани. Две ссадины с выраженным кровоподтеком в нижней трети левой голени. Обширный разлитой кровоподтек в области правого подреберья и нижнего края ребер.

Две точки под левой лопаткой - заглубленные к центру ссадины диаметром не более миллиметра. Почему-то подумалось об укусе змеи, хотя здесь никаких змей быть не могло - они встречались лишь на архипелаге Норланд. И следов укуса Олаф никогда в жизни не видел. Вроде бы змея оставляет четыре дырочки? Или только две? Нет, расстояние между ссадинками было слишком велико - такой размер головы мог быть разве что у допотопной кобры…