Мертвая зыбь (СИ) - Денисова Ольга. Страница 29

На ладонях характерные осаднения - заготавливал дрова и ломал лапник. Под левой лопаткой - локализованный кровоподтек шесть с половиной на четыре сантиметра, без осаднения кожи. Получен незадолго до смерти, судя по всему.

По форме синяка ничего точно не скажешь, но вот как такой заработать самостоятельно? На катере еще можно опрокинуться на какой-нибудь выступ или угол, а здесь? Упасть на выступающий камень спиной? Вероятность ненулевая, конечно… Но больше похоже, что парня ударили по спине тупым предметом небольшой площади.

Ступни сбиты, но следов отморожения нет. Ломали лапник и березовые сучья, делали лежку в ельнике, таскали дрова на самый верх южных скал, складывали очаг - и на скалах, и на лежке. И все это в носках? Даже три пары не помогут, на дне чаши земля проморожена, кругом камень. Понятно, что ноги в этой ситуации пострадают раньше всего. Уж какие-нибудь чуни можно было изобразить…

От сильного удара обувь слетает, да. Но не сапоги, не ботинки на шнуровке. Чуни тоже на ноге крепят хорошенько, хотя… Ну могли слететь, могли. Со всех троих? Возможно, конечно. Между камней провалились - не найдешь, даже если в воду не упали. В самом деле, не разулись же они, прежде чем прыгнуть с обрыва.

Речь не шла о том, как Холдор будет выглядеть во время похорон, - хоронить однозначно будут в закрытом гробу. На этот раз смерть постаралась на славу…

Пилить ножовкой череп, состоящий из мелких осколков, - это глумление над трупом. И над танатологом. Олаф пробовал обойтись ножом и отверткой, но затылочные кости только растрескались, пилить все же пришлось. И понятно было, что не на что там смотреть, извлеченные остатки сплющенного ударом мозга ничего не добавят к диагнозу, - но Олаф оставил свою совесть чистой и сделал как положено.

В общем-то, и описание переломов (прижизненных) к диагнозу ничего не добавило, и повреждения внутренних органов вполне соответствовали падению на камень с высоты в сто пятьдесят метров примерно. Перелом шейных позвонков, разрыв межпозвонкового диска с полным отрывом спинного мозга - тут Олаф обошелся отверткой и обушком топора.

Последний прием пищи - за двенадцать-четырнадцать часов до смерти. Как у Сигни. Смерть, понятно, была мгновенной.

Провозился Олаф долго, хмель, конечно, выветрился. А нужно было сходить за водой еще раз и вынести кастрюлю с нечистотами - глаза чуть не слезились. Фляга лежала за пазухой, и он подумал, что глотнуть спирта еще раз - это увеличение дозы и начинание недоброе, но не смог удержаться. Дал себе слово, что в третий раз точно к фляге не приложится.

Спирт обладал волшебной силой - сразу перестали мерещиться шаги вокруг шатра, не говоря о приподнявшемся настроении. Даже кураж появился - кто на меня?

Олаф выбрался из шатра, что-то нарочито насвистывая, и, оглядевшись по сторонам, громко спросил:

- Ну? И где же цверги? А? Кому кастрюльку на голову?

И тут же понял, что не стоило этого говорить. Вообще произносить вслух слова «цверги». Суеверная Ауне пугалась в таких случаях, шикала на него. Олаф не был суеверным (во всяком случае, старался найти какое-то «научное» объяснение своим суевериям), но тут ничего научного в голову не пришло. Просто - не стоило. Не буди лихо, пока оно тихо. Вспомнился холодок, истекавший из трещин в скалах, представились обращенные на него взгляды из темноты…

Далекий грохот прибоя мешал прислушаться. Так же как гул генератора и шорох лопастей ветряка.

Они разожгли сигнальный костер. Кто-то ударил Холдора по спине, а Гуннара по ноге и под ребра. Они мертвы - семь человек мертвы! - и незачем дразнить того, кто их убил. Кем бы (или чем бы?) оно ни было. Вот такое получилось «научное» объяснение… Обе руки были заняты кастрюлей, а хотелось потянуться за ножом. Но не выливать же это - это! - себе под ноги… И нож, наверное, не поможет: семь человек, пятеро здоровых ребят не смогли справиться со своим убийцей (убийцами?). Олаф с тоской подумал о «шепоте океана» - какая безобидная была версия. Удобная. Простая.

С Лори возиться пришлось еще дольше. У него были открыты глаза (склеры беловато-серые с пятнами Ларше, роговицы тускловаты, зрачки диаметром по три миллиметра). Карие глаза необычной формы. Да, он тоже собирал лапник и дрова. У него тоже были сбиты ступни и тоже не было признаков отморожения пальцев на ногах. Свитер немного уступал валяной телогрейке Холдора, но никаких признаков холодовой травмы не обнаружилось. Однако на груди Лори Олаф заметил несколько глубоких точечных ссадинок и не сразу догадался, что они парные. Только потом сообразил, что у Гуннара под лопаткой нашел такие же. Еще подумал почему-то про змею.

А ведь он видел нечто подобное. Не такое же - чем-то напоминающее. Только где и когда? Не стоило пить, проще было бы вспомнить. Очень важно было вспомнить.

Позвоночник переломился в четырех местах, и удивительно было, как при таком падении (спиной на острие камня) голова не оторвалась от тела. В отличие от позвоночника, пилить череп не пришлось, довольно было отделить от костей мягкие ткани и разобрать мозаику осколков.

Смерть наступила через двенадцать-четырнадцать часов после последнего приема пищи, как у Холдора и Сигни. И понятно, что это был не ужин, а завтрак.

Лицевые кости черепа сохранили форму, и Олаф постарался придать телу приличный вид - если подложить под голову мягкую подушку, повреждения затылка не будут заметны. На это тоже ушло немало времени, за которое он попытался еще раз прокрутить в голове версию «шепота океана» и найти в ней противоречия.

Ни одно из повреждений, которые можно считать насильственными, не привели к смерти. Даже близко к смертельным не стояли. И если их отбросить, оставалось только одно противоречие: костер. Сигнальный костер в самой высокой точке острова, обращенный в сторону судоходных путей. Почему, собственно, они не могли просить о помощи, попав под воздействие «шепота океана»? Едкая пыль на бумажных мешках? Это тоже ничего не доказывает и не опровергает. Лишь вызывает подозрения.

Хмель давно выветрился, Олафу казалось, что он мыслит ясно и логично. И даже понимал, что очень хочет за уши притянуть версию «шепота океана» к фактам.

Приступ внезапной паники - бегство на дно чаши - попытка достать спички и одежду - лежка в ельнике - сигнальный костер - еще одна попытка вернуться в лагерь - снова паника и падение со скал… Приступ панического страха вызвал у Саши отек гортани (?), Эйрик и Гуннар замерзли на северном склоне, пытаясь достать спички и одежду. Лизу оставили поддерживать огонь на лежке, чтобы в случае неудачной попытки возвращения в лагерь осталось место для ночевки. Но она предпочла показывать дорогу Эйрику и Гуннару. Возможно? А что делал в это время инструктор? Антон из Коло? В рюкзаке которого отсутствовала бритва?

Бритва Оккама. Из всех непротиворечивых версий надо выбирать простейшую. Интересно, какая из них простейшая? Пожалуй, про цвергов. Вышли из камня, высосали тепло… И любой факт можно подтянуть под их колдовство и неясные человеку цели.

Олаф вымыл руки и сел писать протокол вскрытия. Не хотелось выходить из шатра. Очень не хотелось. Будто в самом деле за кромкой света прятались уродливые низкорослые фигуры цвергов. Но он помнил о данном самому себе слове больше к фляге не прикладываться - смешно ведь, не ребенок, не женщина, чтобы сходить с ума от детских страшилок…

Орка снова затянула свою унылую, отчаянную песню… Вот так собака воет по покойнику: хочешь не хочешь, а пробирает дрожь. Их семеро здесь - покойников. Не хватает только восьмого, живого или мертвого… И кто-то же ходит там, вокруг шатра, живой или мертвый… Когда Олаф слышал характерный стук камней снаружи, то не сомневался, что это чьи-то шаги. Когда проходило немного времени - не сомневался, что шаги ему померещились.

Протокол он писал излишне тщательно. Есть хотелось и спать. Руки болели. Сильно, - надо было промыть хорошенько и перевязать. Глупо прятаться за уроспоровыми стенами. И вообще глупо. Даже смелости набираться, прежде чем выйти наружу, глупо. Смешно.