Цитадель Теней. Пробуждение (СИ) - Тор Алексо. Страница 28

Девочка отошла к середине комнаты и во все глаза смотрела на мужчину. Тот расхаживал от одного растения к другому, то что-то добавляя в землю, то обрабатывая листву.

— Для того, чтобы тебе стать полноценной кагэми, ты должна принять свою сущность, — не оборачиваясь, начал мужчина, подойдя к полке с бонсаем. — Этим ты и займёшься прямо сейчас, — шиварец срезал с деревца пару листочков, — Сядь, закрой глаза. Расслабься. Следи за своим дыханием. Наблюдай за каждым своим вдохом и выдохом. Не пытайся контролировать его — все равно сейчас это у тебя не получится. Наблюдай за своим дыханием словно со стороны и ты поймёшь, что дыхание делятся на четыре этапа: вдох, задержка дыхания, выдох, задержка дыхания, — Ансацу перешёл к соседней полке. — Ты будешь находиться в таком состоянии, до тех пор, пока не почувствуешь Тьму. Затем, — Амо обернулся и замолк. Девчонка продолжала стоять посреди комнаты. Единственное, что в ней изменилось, так это руки, что теперь были скрещены на груди. Ансацу понизил голос, — Тебе что-то неясно?

— Да! — вздёрнув подбородок, уверенно произнесла Альнас.

— И?..

— Мне не понятно, что я вообще здесь забыла! С первой нашей встречи вы только и делаете, что издеваетесь надо мной. А с тех пор как у меня появились эти татуировки, вы наоборот стали игнорировать меня. А теперь вы сами пришли за мной, непонятно зачем притащили в эти развалины и несёте абсолютно не понятную для меня чушь! — юная кагэми от переизбытка эмоций даже топнула ногой: — И вообще, откуда вы знаете мелодию колыбельной моей матери?!

Хоть повязка и скрывала глаза мужчины, но девочка кожей чувствовала, как он оглядывает её с ног до головы. Малышку проняла дрожь.

— Издеваться над тобой плохо, но и игнорировать тоже? — вкрадчиво поинтересовался Ансацу, — Ты даже не знаешь, чего ты хочешь, но смеешь повышать голос на того, у кого в руках практически твоя жизнь и спокойное существование? Слушай меня внимательно.

Малышка непроизвольно выпрямилась по стойке «смирно».

Во-первых, тебя мне навязали. И, хочу я этого или нет, я обязан сделать из тебя кагэми, — мужчина сделал шаг по направлению к тайро. — Во-вторых, эта, как ты выразилась «чушь», поможет тебе этой самой кагэми стать, — ещё на шаг ближе к девочке, — А, в-третьих, если ты не примешь кагэми в себе, то так и останешься целью для со-виа, — теперь двух кагэми разделяла лишь пара метров. — И это если не считать долгой и мучительной смерти от помешательства.

— Какого помешательства? — голос девочки дрогнул.

На лице Ансацу появилась злорадная усмешка.

— Помешательства кагэми. С момента, как в тебе пробуждается демеулик и ты становишься чисперия, ты всего лишь носитель сущности кагэми. И остаёшься ей до тех пор, пока либо не примешь её и сама не станешь кагэми, либо, — мужчина с нескрываемым удовольствием рассуждал о возможных последствиях, — пока кагэми внутри тебя не пожрёт тебя. Медленно, частицу за частицей, принося жуткие боли и сводя с ума. И так до смерти, что покажется истинным избавлением. Вот только процесс поглощения медлителен, и наслаждаться своим помешательством тебе предстоит очень и очень долго, — Мужчина выпрямился в полный рост. Теперь стала очередь шиварца сложить руки на груди. — Что, твои мохнатые друзья не сказали об опасности непринятия себя? — мужчина чёрной скалой нависал над малышкой.

«Однажды пробудившийся не может уснуть снова. Это может быть опасно и поэтому кагэми должны быть здесь», — пронеслись в голове девочки слова Хеседа.

Т'эрка сглотнула и посмотрела в лицо своего Амо.

— Я — умру?..

***

Мужчина внимательно взглянул на лицо своей подопечной. Правильные черты, что заострились ещё сильнее, учитывая скудный рацион девочки. Природная бледность, что лишь усугубилась с момента прибытия в Цитадель. Переливчатые глаза, сейчас подёрнутые лёгкой дымкой.

— Ты не умрёшь, — уверенно произнёс мужчина. Девочка облегчённо вздохнула. — Ты уже умираешь.

От шока т’эрка молча села на один из обломков башни, которые то тут, то там валялись на полу комнаты.

— В тебе проявляются первые признаки помешательства. Слабость. Усталость. Постоянная сонливость. Отторжение пищи. Если так продолжится дальше, то вскоре начнутся постоянные головные боли. Кошмары. Галлюцинации. И в конце концов — смерть, — мужчина опустился на корточки и теперь был на одном уровне с девочкой. — Так что, хочешь ты или нет, тебе придётся обучаться.

Ансацу выпрямился и протянул руку к малышке. На его раскрытой ладони из тёмной материи соткались песочные часы с чёрным песком. Он молча поставил их перед тайро и отошёл к своей кровати.

— Ты должна заниматься, пока все крупинки не упадут вниз. Приступай, — с этими словами, мужчина сел на кровать, расположенной позади девочки.

Юная кагэми глубоко вздохнула. Ей не нравился шиварец. Не нравилось само нахождение здесь. Но мысль о смерти пугала её больше, чем мужчина со шрамом. Да и защищаться от со-виа нужно было научиться. Переборов себя, т'эрка спустилась на каменный пол и прислонилась спиной к камню. Она села по-турецки, в позу, что видела при медитациях в родном мире. Положила руки на колени и глубоко вздохнув, закрыла глаза. Но не прошло и пары минут, как за спиной зазвучала столь знакомая ей мелодия. Маленькая брюнетка резко обернулась на шиварца. Тот сидел на постели, копируя позу девочки, и играл на тодарге.

— Все вопросы после тренировки, — опередив невысказанный вопрос подопечной, произнёс мужчина.

Девочка, понимая безысходность своей ситуации и злясь на саму себя, попыталась продолжить медитацию.

Расслабиться. Закрыть глаза. Вдох. Задержать дыхание. Выдох. Задержать дыхание. Вдох. Задержать дыхание. Выдох. Задержать дыхание. Вдох. Задержать дыхание. Выдох. Задержать дыхание. Открыть один глаз и взглянуть на часы, в верхней части которых песок не уменьшился ни на грамм. Снова вдох. Задержать дыхание. Выдох. Задержать дыхание. Малышка уже сбилась со счёта, сколько раз она вдыхала-выдыхала воздух. Она никак не могла сосредоточиться. Звуки мелодии постоянно возвращали её мыслями к матери и чудовищному происшествию. А о них она хотела думать в последнюю очередь. Но мужчина продолжал играть мелодию из её прошлой жизни. Стоило звукам прекратиться и малышке расслабиться, как мужчина начинал все по новой. Минута за минутой. Час за часом он все играл и играл колыбельную. В конце концов малышка не выдержала и, резко поднявшись, с пола, опрокинула часы. Те, несмотря на горизонтальное положение, продолжали отсчитывать время, которого оставалось ещё очень много.

— Я отказываюсь! Лучше терпеть нападки со-виа, чем…

Договорить она не смогла. Холод и страх сковали её тело. То же самое она ощутила при первой встрече с шиварцем.

— Сядь и продолжай, — голос мужчины резал как сталь.

Девочка медленно опустилась на своё место и закрыла глаза. Она продолжала дышать, хотя теперь её дыхание было неровное, сбивчивое. Не прошло и десяти минут, как она почувствовала у себя на плече руку шиварца и распахнула глаза. Мужчина поднял её на ноги и толкнул в сторону выхода.

— Прочь. Сейчас ты ничего не можешь.

Повторять дважды не пришлось. Малышку, как ветром сдуло, из покоев шиварца. Она быстро шла в сторону главного здания. Проходя мимо водоёма, девочка приостановилась и, зачерпнув воды, ополоснула заплаканное лицо. Выйдя из-под древесных крон, девочка не сбавляя шага направилась в покои фурри. Там она сможет успокоиться.

***

Вдох. Выдох. Расслабиться. Погрузиться в себя. Не обращать внимания на посторонние звуки… Да как можно не обращать на них внимание, когда этими самыми «звуками» является мелодия, будоражащая сознание и затрагивающая самые сокровенные воспоминания?

Девочка искоса поглядела на Амо. Мужчина сидел на кровати и играл колыбельную. Раз за разом. Каждую тренировку. На протяжении трёх дней. И с каждым разом это становилось все хуже.

После первой же тренировки, т’эрка прямиком направилась к своим друзьям. Стоило ей переступить порог пещеры, как малышка тут же, не стесняясь в выражениях, передвигаясь туда-сюда по пещере, поделилась с кагэми своими мыслями касательно шиварца и его тренировок. Она долго выплёскивала гнев. Успокоилась девочка только спустя некоторое время, полностью сорвав голос и напугав водяного дракончика камнем, отправленным хорошим пинком в сторону водоёма. Фурри объективно заметили, что могло быть и хуже, вскользь напомнив разбитую вазу.