Вестник Порока (СИ) - Дадов Константин Леонидович. Страница 95
- Я знаю, что ты не спишь, сестра. – нарушила тишину правительница Эквестрии, одетая в облегающую белую кофту, край которой опускался до середины бедер, и черные лосины, подходя к кровати и устраиваясь на один из стульев для посетителей.
- Разве это что-то меняет? – не открывая глаз, отозвалась темно-синяя аликорн, одетая лишь в собственную шерстку и стальные браслеты на руках и ногах, серебряными цепочками соединенные с поручнями кровати, укрытая тонкой белой простыней, обрисовывающей не столь выдающуюся, как у Селестии, но все же великолепную фигуру, способную вызвать зависть у многих кобыл.
- Я… хочу попросить у тебя прощения. – после непродолжительного молчания, произнесла старшая крылато-рогатая пони, грива и хвост которой напоминали лениво колышущееся огненно-золотое пламя.
- И для этого ты лишила меня магии? – Луна даже приоткрыла глаза и, скосив взгляд на сестру, ехидно добавила. – Дипломатия сильно изменилась за время моего изгнания.
- Ты знаешь, зачем я это сделала. – без тени смущения парировала Селестия, встречаясь взглядом с темно-синей аликорном.
- Знаю. – принцесса ночи снова закрыла глаза. – Ты стараешься предотвратить «необдуманные действия» с моей стороны. Боишься, что я решу попытаться тебя свергнуть без помощи своей темной стороны и поддержки аспекта тьмы… Как всегда, заботишься о «твоих маленьких пони».
- Я… - хотела было что-то сказать белая крылато-рогатая кобыла, но была перебита спокойным и усталым голосом сестры.
- Ты выбрала их, а не меня. – в этих словах чувствовалась застарелая горечь, приправленная усталостью и смирением. – Впрочем, уже не в первый раз.
В палате установилась неловкая тишина, которую нарушало только ровное дыхание двух древних аликорнов, в данный момент, как и почти три тысячи лет назад, ощущающих себя маленькими кобылками, поссорившимися из-за разодранных в кровь коленок и вырванных из крыльев перьев. Ситуацию усугубляло еще и то, что если принцесса дня прожила все эти годы в обществе подданных, имея возможность развиваться по всем направлениям, то покровительница снов застыла в своем психологическом развитии на возрасте приблизительно двадцатилетней кобылы (внешне она так же казалась много моложе белой аликорна).
Наконец, собравшись с духом, Селестия нарушила молчание:
- Скажи, Луна, могу ли я…
- Можешь. – не дала договорить принцесса ночи. – Ты все можешь, что и доказываешь прямо сейчас. Знаешь… мне ведь была нужна не Эквестрия и безраздельная власть. Править вечно? Устраивать тиранию над подданными? Строить из себя непонятно что, сидящее на троне? Какая глупость…
- Но тогда зачем все это? – голос белой аликорна дрогнул, а левая рука помимо воли протянулась к мягко колышущейся темно-синей гриве, в которой словно бы мерцали искорки запутавшихся между прядями звезд.
- Не делай вид, что не поняла за тысячу лет. – зажмурившись, младшая из сестер фыркнула, старательно скрывая всколыхнувшиеся в душе эмоции. – Или действительно не понимаешь?
- Я могу только догадываться. – виновато и смущенно заметила принцесса дня. – Может быть, расскажешь? Мне кажется, нам давно следовало поговорить начистоту.
- Точно: уже как тысячу лет стоило это сделать. – невесело пошутила Луна, отворачиваясь к противоположной от белой аликорна стене.
Старшая крылато-рогатая кобыла молча ждала, не торопя собеседницу и позволяя ей собраться с мыслями. В конце-концов, они обе ждали много лет и еще несколько минут в сложившейся ситуации фатальной роли не сыграют (тем более, что обязанности правительницы временно переданы Каденс, а все приближенные заняты работой по устранению последствий минувшего инцидента).
«Пусть сейчас и не лучшее время для отпуска, но что-то мне подсказывает, что иного шанса может и не представиться».
Подумала про себя принцесса дня, внимательно разглядывая такие знакомые и успевшие стать чужими черты мордочки темно-синей аликорна. Память же услужливо подкидывала картины давно ушедших дней, полных радостей и печалей, забот и тревог…
- Я всегда тебя любила, сестра. – начала говорить покровительница снов, и ее голос звучал тихо и монотонно, будто бы и она вернулась мыслями в те моменты, когда Эквестрия только строилась, а союз солнца и луны казался незыблимым. – Ты была для меня сестрой, матерью, любимой… Пусть я об этом и не говорила, предпочитая наблюдать со стороны, оставаясь в твоей тени. В сражениях я была рада прикрывать твою спину, в мирные годы брала на себя самую грязную работу, чтобы твой образ оставался для пони непогрешимым и благородным… Да, мне было нужно признание моих трудов, я хотела быть особенной, избранной, единственной… Однако, чем больше проходило времени, тем дальше мы друг от друга отдалялись. Раз за разом делая выбор, ты выбирала их, а не меня.
Принцесса ночи замолчала, а Селестия закусила нижнюю губу, чтобы не ляпнуть чего-то, что может разрушить эту тонкую ниточку связи, которую осторожно протягивала ее младшая сестра. Аликорну трудно соврать, можно лишь недоговаривать правду, да и к тому же за тысячи лет правления белая крылато-рогатая кобыла научилась одному из важнейших навыков: слушать и слышать.
- Помнишь, после исчезновения Сомбры и Кристальной Империи, я взялась за реформирование армии? – ответ Луне был не нужен и она его не ждала. – Это была, наверное, последняя отчаянная попытка привлечь твое внимание чем-то конструктивным. Когда же и это не принесло желаемого результата, у меня начали появляться навязчивые идеи, вроде той, что раз не получается достичь цели служа, то, может быть, нужно начать править?
«И тогда ты начала создавать собственную армию, выделять земли для верных только тебе пони, проталкивать законы… сомнительные законы».
Можно было сколько угодно обвинять себя в слепоте, но это было неконструктивно. Впрочем, если бы не нынешняя ситуация, где требовалось любой ценой сохранить хрупкий баланс дабы окончательно не потерять сестру, Селестия с удовольствием стукнула бы себя чем-нибудь тяжелым. Все же именно она была виновата в том, что взрослый жеребенок в теле вполне сформировавшейся кобылы попал под тлетворное влияние старого манипулятора (уши и рог Старсвирла выглядывали из-за каждого угла этой истории).
- Сложно сказать, когда у меня зародилась идея захватить Эквестрию. – погрузившись в собственные переживания, темно-синяя аликорн не замечала состояния своей единственной слушательницы. – Желание что-то доказать, привлечь внимание и заслужить одобрение трансформировалось в цель отнять все, что у тебя есть, и править в одиночку, заставляя уже тебя стать моей тенью. Звучит глупо, но тогда это казалось вполне логичным, так как иных вариантов я не видела…
«Или тебе попросту не позволяли их увидеть. Да и эта скверна… Где только Старсвирл откопал эту мерзость? Если бы он уже не был мертв, то я убила бы его еще раз».
На языке Селестия ощутила вкус крови и только теперь поняла, насколько сильно закусила губу. Отвлекаться на подобные мелочи она не стала и лишь создала заклинание заживления, продолжая вслушиваться в каждое слово младшей крылато-рогатой пони.
- …сложно сказать, чего я больше хотела после возвращения на Эквус. – покровительница снов нахмурилась. – Пожалуй, в каком-то смысле тысяча лет на луне позволила мне справиться с накатывающим безумием, пусть в какой-то момент оно меня и захватило полностью. Однако, когда из доступных развлечений у тебя только тренировки, придумывание планов жестокой мести и строительство замков из песка, при условии отсутствия раздражителей обрести внутреннее равновесие не так уж и сложно. Мне потребовалось всего лишь сто шестьдесят три года… Или шестьдесят четыре? Память о том периоде меня подводит.
Снова в палате установилось молчание, но на этот раз Селестия не стала ждать: надавив обеими руками на поручень, играющий роль бортика для кровати, она заставила его опуститься вниз, после чего пересела на край постели и наклонилась над сестрой. Луна повернула мордочку к белой аликорну и, встретившись с ней взглядом, молчаливо приподняла брови в жесте, выражающем вопрос.