Чёрная Тень - де Кастелл Себастьян. Страница 12

Сенейра остановилась в нескольких футах от Фериус.

— Простите, — сказала она. — Я не хотела, чтобы из-за меня кто-то пострадал.

Слезы выступили под краем повязки, скрывающей ее глаза, и потекли по щекам.

— В общем-то, никто не виноват, — сказала Фериус, похлопав себя по перевязанной груди. — Ты же не заказывала себе эти проблемы, как и Келлен, — она кивнула Сенейре. — Сними эту дурацкую повязку, девочка.

— Погодите, что вообще происходит? — спросил я.

Фериус потянулась и взяла карту из рук Рози. Сенейра развязала узел, Фериус подбросила карту в воздух. Повязка упала с глаз Сенейры, карта опустилась на землю у моих ног рубашкой вниз. На ней было изображение девочки с черными линиями вокруг правого глаза. Я поднял взгляд, посмотрел в зеленые глаза Сенейры и увидел у нее на лице те же линии:

— Я же говорила, что не слепая, — сказала она, роняя повязку на землю. — Я просто ничего не видела.

Я потянулся за картой, где вторая аргоси изобразила то, от чего может измениться ход истории. Теперь я увидел слова, которые она написала внизу карты.

2

ПУТЬ ВЕТРА

10

ДИПЛОМАТИЯ

— Скажи мне еще раз: почему по твоей милости мы сопровождаем Сенейру обратно прямо до Телейдоса? — Я натянул поводья, чтобы вернуть своего коня обратно на дорогу. У него была дурная привычка без всякой причины убредать в сторону — как и у Фериус. — И не надо мне опять рассказывать сказки про следование пути Ветра. Это не ответ.

Фериус сдвинула шляпу вперед, чтобы солнце не светило в глаза.

— Еще какой ответ, малыш. Только не тот, который ты хотел бы услышать, — она бросила на меня предупреждающий взгляд. — Как насчет того, чтобы последовать моему совету и забыть о твоем вопросе?

Я обернулся назад на Рози с Сенейрой, которые ехали чуть позади и не могли услышать наш разговор.

— Но она даже не джен-теп! Откуда у нее Черная Тень? Как это вообще может быть?

— Во-первых, малыш, хватит говорить так, будто джен-теп — это какой-то особенный народ. Вы просто кучка людей, обладающих способностями к магии. Вы прибыли на этот континент в поисках власти, которая перестала действовать в ваших исконных землях, — она протянула руку и щелкнула меня по щеке.

— Разные цвета кожи, разные лица, глаза, носы… вы как огромный котел, куда кинули все, что нашлось в холодильнике.

Это меня разозлило.

— Между прочим, этот «котел» породил лучших магов на континенте, которые, так уж случилось, живут в самых красивых в мире городах.

Фериус фыркнула.

— Это произвело бы на меня впечатление, если бы вы сами построили эти города.

Возразить было нечего. Почему я так защищал джен-теп? Мои предки развязали войну с медеками, перебили их и украли их города, чтобы завладеть Оазисами, которые наделяют нас нашей магией. Во всем мире, наверно, не осталось и сотни чистокровных медеков.

И одним из них была Фериус.

— Прости, — сказал я.

— Прости за что?

— Но ведь ты — медек, — прошептал я.

— Я — аргоси, малыш. Кровь медеков течет в моих жилах по рождению. А путь Полевой Ромашки я выбрала сама.

Рейчис, который лежал на спине между передней частью седла и конской шеей, задумчиво уставившись в безоблачное небо, решил встрять в разговор.

— Кровь белкокотов течет у меня в жилах по рождению, — сказал он. — А путь дикого белкокота я выбрал сам. Зачем все усложнять?

Когда я передал его слова Фериус, она усмехнулась.

— Отлично. Философия белкокота в двух словах.

Она отсалютовала Рейчису, который пришел в восторг и ответил ей тем же.

Я почему-то почувствовал себя чужим. В каком-то смысле у Фериус и Рейчиса было больше общего, чем со мной: они оба выбрали свой путь сами. Они были… кем-то. А я? Принял аж одно важное решение: покинуть свой народ. А теперь я уже подумывал, что это была ошибка. Люди вне закона — никто, пустое место без семьи, без друзей, без настоящей цели. Объявить себя изгоем — самый верный способ осознать, что у тебя ничего нет.

— Малыш, что с тобой? — спросила Фериус.

— Ничего, — я попытался отделаться от мрачных мыслей и вернуться к вопросу, от которого Фериус — в очередной раз — сумела увильнуть. — Неважно, из какого ты клана, джен-теп или нет, Черная Тень поражает только магов. Сенейра клянется, что она не маг, поэтому она или врет, или…

— Хватит, малыш.

— Нет! — я осознал, что буквально проорал это слово, и оглянулся проверить, не услышали ли Рози с Сенейрой. К счастью, они вроде бы твердо решили меня игнорировать. — Это за мою голову назначена награда, а не за твою. За Сенейрой тоже охотятся маги-ищейки, и они не колеблясь убьют заодно и меня. Поэтому, по крайней мере, я имею право знать, с какой стати мы по твоей милости подвергаем себя еще большей опасности, чем обычно.

— Ну ладно. Помнишь, как в том городке люди увидели Черную Тень вокруг твоего глаза и стали говорить, что у тебя какая-то «демонская чума»?

— Да, но это же суеверная чушь. Не существует…

Фериус бросила на меня суровый взгляд.

— Да неужели? Ты действительно решил, что четырех месяцев за пределами Оазиса джен-теп достаточно, чтобы стать знатоком того, что может, а что не может превратиться в эпидемию?

Ее лицо напряглось, голос тоже зазвучал напряженно, что было не похоже на ее обычную болтливую манеру. От мысли, которая вдруг пришла мне в голову, внутри похолодело.

— Ты ведь видела магическую чуму раньше, так?

Она избегала смотреть на меня, а уставилась прямо на дорогу перед собой.

— Да, малыш, я видела чуму. Не могу точно сказать, распространялась ли она магически, или была просто заразой, или еще как, но люди придумали ей название: Алый Крик. И она была такой же жуткой, как ее имя. Пока с ней не покончили.

— Покончили как?

Фериус оглянулась на Рози, и они обменялись взглядами, которые вовсе не выглядели дружелюбными.

— Спроси как-нибудь в другой раз, малыш.

Я бы позадавал еще вопросы, но именно тогда я на секунду взглянул на Сенейру. Видимо, эта секунда оказалась очень длинной.

— Ты снова пялишься? — мрачно спросила она.

Обычно людям требуются целые сутки, чтобы прийти к выводу, что я им не нравлюсь, но Сенейра явно не желала ждать так долго. Она, кажется, пришла к выводу, что я способен только на то, чтобы пялиться или смеяться над ней. Я просто отвык от общения с ровесниками. Из-за того, что она была хорошенькая, легче не становилось — слишком хорошенькая, чтобы я мог расслабиться рядом с ней. Фериус сказала, что, возможно, это признак того, что я схожу с ума, и предложила сообщить, когда появятся новые симптомы.

Но мне было так неловко рядом с Сенейрой не из-за моей обычной неуклюжести и даже не оттого, что я чувствовал себя виноватым перед Нифенией. На самом деле мне было так тяжело рядом с Сенейрой, потому что я заметил линии вокруг ее глаза, так похожие на мои собственные, что я не мог отвести глаз, как бы это зрелище меня ни пугало.

— Хочешь, я дам тебе месдет? — предложил я, запуская руку в седельную сумку. — Ей можно замазать пятна, тогда тебе не нужно будет надевать повязку всякий раз, как мы проезжаем какую-нибудь деревню.

Она закатила глаза — Сенейра часто так делала.