Сила твоих чар - Айзекс Мэхелия. Страница 24

– Почему? – инстинктивно спросила Алисия, но тут же спохватилась и добавила: – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Бертран посмотрел на нее с жалостью,

– Если дядя Люсьен женится на ком-то другом, он больше не станет заботиться о нас. У него будут жена и дети. А мы превратимся в бедных родственников.

Алисия проглотила комок в горле.

– Если он женится на ком-то другом? – слабо повторила она. – Я не знала, что он был женат.

– Он не был, – нетерпеливо объяснил Бертран. – Я хотел сказать, если он женится на ком-то, кроме тебя. Конечно, ты тоже думала об этом?

– О чем? – Алисия отказывалась верить своим ушам.

– О том, чтобы выйти замуж за дядю Люсьена, – быстро ответил сын. – Папа умер, а никого другого у тебя нет. Мы могли бы стать настоящей семьей. Ты, я и…

– Нет! – Алисия смотрела на мальчика с ужасом. Он действительно сын своего отца, мрачно думала она. Никогда не мешкает. И идет напролом. – Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Я… Люсьен де Грасси никогда не женится на мне!

Честно говоря, вчера вечером она тешила себя подобной мыслью, но Бертрану об этом знать не следует. Судя по тому, каким взглядом Люсьен смерил ее напоследок, вряд ли этот человек захочет снова заговорить с ней.

– Почему? – не сдавался Бертран. Он вернулся в комнату, взял мать за руку и уставился на нее так, словно только что открыл тайну вселенной. – Ты молодая, красивая и нуждаешься в мужчине, который… заботился бы о тебе.

– Нет, Бертран.

Мальчик нахмурился, а потом отпустил ее руку.

– Вот так всегда, – обиженно промолвил он. – Что бы я ни предложил, тебе все не нравится.

– Это неправда, – принялась защищаться Алисия.

– Правда! – Он сунул руки в карманы мешковатых шортов. – Ты не хотела ехать сюда, верно? А если бы узнала, что я написал письмо дедушке, то не дала бы мне его отправить.

Алисия вздохнула.

– Бертран, ты не понимаешь…

– Не понимаю, – угрюмо буркнул мальчик. – Тебе здесь нравится. Я же вижу! Ладно, может быть, бабушка держится не так уж дружелюбно, но ты не можешь ее осуждать.

– Не могу? – едва не подавилась Алисия.

– Нет, – насмешливо подтвердил Бертран. – А чего ты ждала? Они понятия не имели, что у них есть внук.

У матери отвисла челюсть.

– Откуда ты знаешь? – спросила она, уверенная, что Люсьен все рассказал ребенку.

Но Бертран не стал скрывать правду.

– От Пьера, – слегка смущенно ответил он.

– От Пьера? – Изумленная Алисия покачала головой. Ей и в голову не приходило, что слуги могут быть в курсе семейных дел хозяев. Но с какой стати? Она приготовилась к худшему. – И что же он тебе сказал?

– Не так уж много, – понурился сын.

– Бертран!

– Ну… он сказал, что никто в Монмуссо понятия не имел, что у месье Жюля остался сын. Сказал, что если бы они знали, то дедушка… дедушка забрал бы меня сюда.

– Так и сказал? – Алисию начал колотить озноб, и она обхватила себя обеими руками. – А что ты ему ответил?

Бертран пожал плечами.

– Не помню. Кажется, ничего. Тогда я подумал, что он ошибся.

Алисия облизала губы.

– А когда ты пришел к другому выводу?

– Думаю, мне нужно было самому догадаться, – с несчастным видом признался Бертран. – Если бы дядя Люсьен знал, он давно приехал бы навестить нас, правда? Пьер говорит, что для де Грасси семья – это все. А мы ведь члены их семьи.

– Не мы, а ты, – коротко бросила Алисия. Она была не в состоянии продолжать разговор. Ее худшие опасения подтвердились. Теперь Бертран не только знает, кто он такой, но и осуждает мать за попытку оградить его от родни отца. Пока он так не сказал, но это дело времени. А потом…

– Ты тоже, – возразил Бертран, внезапно поняв, что события приняли совсем не тот оборот, которого он ждал. – Мама! – Алисия отвернулась и стала доставать белье из шкафа. – Послушай, мне очень жаль, если я огорчил тебя. Но, честно говоря, я думаю, что ты ошибаешься.

– В самом деле? – Алисия остановилась в дверях ванной. – Конечно, ты имеешь право на собственное мнение. Но можешь мне поверить, Люсьену де Грасси нет до меня никакого дела. До тебя – да, есть. Ты член семьи. А что касается меня, то де Грасси еще восемь лет назад ясно дали понять, что не желают иметь со мной ничего общего.

– Но они не знали обо мне, – покачал головой Бертран.

Алисия посмотрела на него с нехорошим прищуром.

– Думаешь, это что-то меняет?

– Я… не знаю, – снова смутился мальчик.

– Так вот, это не меняет ничего! – выпалила Алисия и захлопнула дверь перед его носом.

– Мама! – Мальчик обиделся. Он не привык к такому обращению.

Но Алисия не откликалась на его просьбы.

Она заперла дверь на замок и дала волю слезам, которые рвались наружу уже несколько часов. В конце концов Бертран сдался, перестал трясти ручку и ушел. И лишь тогда Алисия вспомнила, зачем она пришла в ванную.

Люсьен всегда считал Марсель самым красивым из всех городов Франции. Но сегодня лицезрение местных достопримечательностей не доставляло ему никакого удовольствия.

В его мозгу продолжали звучать слова Алисии. Сознание того, что он прожил восемь лет, не зная правды, не давало ему покоя. Люсьену не хотелось признавать это, но в глубине души он знал, что Алисия сказала правду.

Мальчик – его сын. Его плоть и кровь. Сын, о котором Люсьен и не мечтал.

Сын его и Алисии, решительно напомнил он себе. Как будто об этом можно забыть… Люсьен недовольно фыркнул. О Боже, и он еще осуждал Алисию за то, что она скрывала от них ребенка! Все эти восемь лет она должна была ненавидеть Люсьена, его отца и само имя де Грасси. Теперь понятно, почему она была так ошеломлена, когда увидела Люсьена в пансионе. Он был последним человеком на свете, которого ей хотелось видеть.

Если бы Бертран не написал то письмо… Но сейчас ему не хотелось об этом думать. У него есть дела поважнее. Завтра отца должны выписать из больницы, и мать попросила отвезти их в Монмуссо. Люсьен приехал сегодня, потому что Мирей хотела закончить все формальности еще до выписки; во всяком случае, так она сказала. Но Люсьен подозревал, что она еще не сообщила отцу о Бертране. Видимо, мать хочет, чтобы Люсьен сам поговорил с отцом до их возвращения в Монмуссо.

Еще не было и десяти часов, но Люсьен чувствовал себя так, словно позади остался целый рабочий день. Он не ел со вчерашнего вечера и не спал тоже. Необходимость серьезного разговора с матерью лишила его душевного равновесия.

Он остановил «мерседес» в тени огромной цветущей акации, вылез и вдохнул в себя аромат цветов, смешанный с ядовитыми выхлопами.

Апартаменты де Грасси занимали верхний этаж пятиэтажного дома окнами в городской парк. Обменявшись несколькими словами с привратником, Люсьен зашел в старомодный лифт. В кабине стояла пухлая банкетка; привычные раздвижные двери заменяла кованая чугунная дверь, открывавшаяся вручную. Все в доме говорило о его почтенном возрасте, но родителям Люсьена тут нравилось. Впрочем, не им одним: на освобождавшиеся квартиры существовала целая очередь.

Горничная матери впустила Люсьена в квартиру. Раннее появление Люсьена удивило ее.

– Месье, мадам де Грасси еще не встала, – объяснила она, проводив его в гостиную с просторными окнами. – Я доложу ей, что вы здесь.

– Можешь не торопиться, Лили, – ответил он, обводя взглядом комнату. Тяжелая резная мебель с цветной обивкой, плотные шторы… Квартира была зеркальным отражением покоев, которые родители занимали в palais, но более уютным и миниатюрным. – Я бы с удовольствием выпил кофе.

– Сейчас принесу, месье.

Лили удалилась на кухню. Люсьен подошел к окну и сунул руки в карманы черных брюк. Распахнутый воротник темно-зеленой рубашки обнажал его смуглую шею. Слава Богу, в квартире есть кондиционер. Люсьен начал задыхаться еще в лифте.

– Люсьен!

Голос матери заставил его вздрогнуть и обернуться. Она стояла в дверях и куталась в бархатный светло-зеленый халат, как будто ей было холодно.