И расцветает любовь (СИ) - Купор Татьяна. Страница 5

Она ступила на мягкий ворсистый ковер и огляделась.

Комната была просторной и довольно большой. Сразу бросалась в глаза двуспальная кровать, за которой находилась гардеробная, закрытая стеклянными дверьми. Стены здесь были оформлены красивыми натуральными обоями с золотистой подложкой. Широкое окно скрывали темные портьеры. По углам комнаты размещались шкафчики для книг и разных мелочей. Недалеко от окна стоял миниатюрный журнальный столик и два небольших кресла.

Родители Альберта зарабатывали достаточно, чтобы обеспечить сыну комфортную жизнь. Но он все же предпочитал добиваться успеха самостоятельно, без их помощи. Тем более, для этого у него было все, что нужно: и талант, и амбиции. Ангелина очень ценила в нем упорство и работоспособность, поэтому прощала ему все капризы и колкости, списывая это на усталость и нехватку времени. Она терпеливо ждала, когда Альберт находился на гастролях за границей, и всегда искренне радовалась его успехам.

Ангелина устроилась в кресле и прикрыла глаза. Убаюкивающая атмосфера комнаты и полное уединение склоняли ко сну. А нервное напряжение, накопившееся за день, наконец, дало о себе знать. Ангелина моментально почувствовала усталость и постаралась освободить голову от ненужных мыслей.

Она вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь. Машинально взглянув на часы, висевшие на стене, Лина ахнула. Прошло целых полчаса с момента ее прихода! Видимо, она все-таки задремала.

— Ты одна, без сопровождения? — с издевкой в голосе спросил вошедший в комнату Альберт. Он повесил пиджак на спинку кресла и сел напротив, — так, что в свете лампы она могла его лучше рассмотреть. Весь вид его говорил о том, что он чрезвычайно зол: гибкая рука с чуть заостренными пальцами без конца ерошила темные кудри, а лицо лоснилось от пота, и было таким красным, точно он несколько минут назад примчался из самой преисподней. На губах играла кривая усмешка, а взгляд был таким пронизывающим, словно он хотел залезть в самую душу и вывернуть ее наизнанку.

Ангелина невольно поежилась под этим взглядом, но не отвела глаз, а продолжила спокойно рассматривать его, делая вид, будто не замечает его состояния. Хотя ей и в самом деле было непонятно, почему ее женихтак зол. Она не сделала ничего предосудительного, и совсем не чувствовала вины.

— Без цветов сегодня? — наконец спросил Альберт, нервно застучав пальцами по столу. Его голос в тишине прозвучал так зловеще, словно он спрашивал о любовнике, спрятанном под кроватью неверной женой.

— Сегодня не было выступления. И цветов, соответственно, тоже.

— Ах, ну да. Я совсем забыл. Преданный поклонник встречает тебя исключительно после выступлений. А я-то думал, он и сегодня увязался за тобой.

— Хватит, — резко оборвала его Ангелина. — Я думала, мы поговорим спокойно, без издевок.

Она скользнула недоуменным взглядом по его плечам, напряженным то ли от злобы, то ли от нетерпения, по его расстегнутой рубашке, открывающей безупречный мощный торс, и наконец — на руки. Его пальцы не находили покоя. Они все время нервно подпрыгивали и бессильно опускались на стол, то сжимаясь в кулак, то отплясывая бешеный танец. Это нервное перестукивание ужасно раздражало ее, мешало собраться с мыслями, хаотично двигающимся в ее голове, не давало успокоить волну возмущения, которая окутывала ее все сильнее исильнее.

«Он не доверяет мне», — разочарованно подумала Ангелина.

Ей надоело разглядывать его пальцы, и она отвела глаза в сторону. Но пронизывающий до самых косточек взгляд Альберта продолжал лихорадочно ощупывать ее. Наконец, она не выдержала и сказала, обратив на него взгляд своих ореховых глаз:

— Твои подозрения беспочвенны. Между мной и Германом ничего нет и никогда не было.

— Что-то не верится.

— Послушай, Альберт, отношения строятся на доверии. — Она старалась говорить спокойно, но голос все равно дрожал от напряжения. — Доверие и уважение — это и есть те нераздельные основы любви, без которых она не может существовать. Ты же постоянно меня в чем-то подозреваешь и обвиняешь. Ты веришь кому угодно, только не мне. И это очень огорчает.

Альберт резко поднялся и принялся ходить из угла в угол, точно тигр в клетке.

— Геля, на кону стоят наши отношения. Подумай о перспективе, которой ты можешь лишиться, расставшись со мной, — самоуверенно заявил Альберт и на мгновение остановился, вглядываясь в ее лицо, едва уловимое в полумраке. Затем тяжело вздохнул и снова принялся ходить по комнате.

— Если ты так в себе уверен, то почему же тогда видишь соперника в таком неприметном человеке, как Герман? — едко заметила Ангелина и, кажется, задела его за живое. Он замер на месте, точно оглушенный, а затем медленно приблизился к ней.

— Ты должна прекратить с ним общение. Он мне не нравится.

— Я еще раз повторяю, что ни в чем не виновата перед тобой. Ты верно заметил, что мы публичные люди. С такой профессией, как у нас, всегда будут поклонники. И если ты каждый раз будешь устраивать сцены ревности…

— Буду устраивать, — прервал ее Альберт.

— Но это же безумие!

— Похоже, ты не понимаешь, что этот Гена…

— Герман, — машинально поправила она и тут же пожалела, потому что глаза Альберта опасно сверкнули.

— Этот человек не такой, как остальные. Он настроен крайне решительно. Он имеет определенные виды на тебя!

Его голос звучал резко и тягуче, а взгляд уже просвечивал насквозь. Сейчас он держался спокойно: пальцы его, лежавшие на столе, не двигались, а ноги стояли твердо и уверенно. И все же в его голосе проскальзывала ярость — безрассудная и безжалостная. Его глаза светились безумным огоньком, а зрачки двигались, следя за каждым ее движением. Он напоминал ей тигра, который, заметив добычу, притаился в зарослях и приготовился совершить резкий прыжок. Однако лицо его было непроницаемым, и Лина не могла понять, что за мысли бродят в его голове, — в его глазах ничего не отражалось. Только холодный взгляд блуждал по ней.

«Он очень непредсказуем в гневе. Я должна успокоить его. Да, успокоить как можно скорее», — решила она. — В конце концов, этот спор ни к чему не приведет. Все равно каждый останется при своем мнении». Но нужные слова не находились, и Ангелина ответила ему лишь коротким, робким взглядом.

— Ты ведешь себя отвратительно, — продолжал Альберт. В его голосе по-прежнему слышались раздраженные нотки. Он взял ее руку в свою и так сильно сжал ее пальцы, что Ангелина вскрикнула.

— Ты ведешь себя не лучше, — отрезала она и попыталась высвободить из-под его ладони свои сжатые пальцы.

— Я начинаю в тебе разочаровываться.

— Пусти! — потребовала она.

Его губы растянулись в ироничной усмешке. Наконец, Альберт отпустил ее руку и вернулся к столу.

Пока она разминала онемевшие пальцы, он напряженно думал, и его еще совсем недавно непроницаемое лицо теперь отражало открытое негодование. Ангелине стало страшно.

— Что ж, надеюсь, ты все поняла. Я не буду повторять дважды.

— Хорошо, я поговорю с ним, — пообещала она, хотя в глубине души была задета таким недоверием.

Вернувшись домой, Ангелина поставила в вазу кисточку рябины, которую сорвала по дороге. Настроение было испорчено, и вместо того чтобы принять душ, она удрученно опустилась на стул и задумчиво уставилась на красные ягоды.

С каждым днем она все отчетливей понимала, что отношения с Альбертом заходят в тупик. Общие стремления, творчество, дела, — их связывало все, что угодно, только не любовь. «Уйди я сейчас из оперы, что между нами останется?» — печально подумала она, одиноко сидя на кухне. И только крупные рубины ягод вносили в комнату уют и тепло, которых ей так не хватало. Которые она все пыталась найти в обществе Альберта. Но так и не нашла…

Глава 3

Огненный цвет молодых гербер.

В робкой руке букет…

Э. Ахадов

Несколько раз Ангелина пыталась попросить Германа больше не приходить. Но стоило ему показаться в поле ее зрения с большим букетом цветов и широкой улыбкой, как вся решимость Ангелины разом исчезала. Его искренность и доброта подкупали, к тому же Герман не позволял себе никаких вольностей. Это было похоже на теплую дружбу. После каждого выступления он непременно ожидал ее у театра, вручал букет цветов и провожал до остановки. Герман умел слушать, — а это качество для Ангелины было бесценным, учитывая, что Альберт, в отличие от неприметного почитателя, слушал и слышал только себя. В компании Германа Ангелина не чувствовала себя скованной. Она без опаски делилась с ним своими мыслями и впечатлениями.