Тысяча четыреста восемнадцать дней (Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны) - Митяев Анатолий Васильевич. Страница 81

В июньских боях приморцы успешно применяли противотанковые ружья. Пуля ружья невелика, но, имея наконечник из прочнейшей легированной стали, она пробивала танковую броню и доставляла в танк горящий термит. В танке всегда есть пары бензина; чтобы им взорваться, достаточно искры; немало вражеских танков сожгли бронебойщики.

Вражеские танки останавливались на поле боя и от метких выстрелов наших бронебойщиков.

14,5-мм противотанковое ружье ПТРС. Самозарядное, в магазине 5 патронов. На дальности 300 метров пробивало броню до 35 мм. Применялось и для стрельбы по пулеметам, орудиям, амбразурам дотов. Создано С. Симоновым в августе 1941 г.

На морской дороге в город

11 июня наши войска нанесли контрудар по неприятельскому клину, пробившему дугу обороны у Мекензиевых Гор. Николай Кирьякович Рыжи (впоследствии генерал-полковник артиллерии) писал о том дне:

«Полностью восстановить положение на этом участке не удалось. Но противник потерял более сорока танков, а три его пехотных полка были потрепаны настолько, что немецкому командованию пришлось заняться перегруппировкой своих сил. Продвижение врага на главном направлении штурма было приостановлено. И это опять-таки при господстве неприятельской авиации в воздухе.

— Будь у нас снарядов и мин по потребности, — сказал мне в тот день Иван Ефимович Петров, — мы заставили бы немцев подумать, стоит ли дальше штурмовать Севастополь…

Мне самому представлялся еще вполне возможным такой ход дальнейших событий, когда противник, неся изо дня в день тяжелые потери от нашего огня, будет вынужден временно отказаться от продолжения штурма и вновь перейти к осаде. Немцам давно уже пришлось признать, что Севастополь сильно укреплен, а первые дни июньского сражения подтвердили, что мы по-прежнему в состоянии его удерживать. Но если и можно было тогда вынудить врага прекратить штурм, то, конечно, не ослабляя огня артиллерии. А мы получали все меньше боеприпасов, и в этом заключалась наша трагедия…»

Фрагмент картины Н. Присекина «Севастопольцы».

Медаль «За отвагу» (из серебра). Учреждена в октябре 1938 г.

Слова начальника артиллерии Отдельной Приморской армии для нас с тобой, читатель, очень важны. В свете этих слов, как в свете прожектора, мы познакомимся с действиями наших моряков на кораблях. Они снабжали армию всем необходимым для боя. В конечном итоге от них зависела судьба Севастополя. Сделали ли они все, что могли, все, что было в человеческих силах? Равно ли их мужество мужеству сражавшихся на берегу?

Манштейну не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, как важно пресечь снабжение города, наглухо блокировать Севастополь со стороны моря. Осада морской крепости с суши, учит опыт истории, бывает успешной при одновременной блокаде с моря. И враги, естественно, направили основные силы своего флота на пресечение наших коммуникаций. Для этого они выделили 19 торпедных катеров, 30 сторожевых катеров, 8 катеров — охотников за подводными лодками, 7 подводных лодок. Самое же опасное для наших кораблей представляла авиационная группа — 150 бомбардировщиков и торпедоносцев. Если учесть, что против Севастополя действовало 600 самолетов, а истребителей у нас было несколько десятков, то станет ясным: моряки при отражении бомбардировщиков могли рассчитывать в основном на свои зенитные орудия и пулеметы.

Орден Ушакова двух степеней учрежден в марте 1944 г. Им награждались военачальники флота и морские офицеры за победу над численно превосходящим врагом. Орден Ушакова 1-й степени (из платины) первыми получили за освобождение Крыма командир бригады подлодок контр-адмирал П. И. Болтунов и командующий авиацией Черноморского флота генерал В. В. Ермаченков. За годы войны вручено 47 таких орденов.

Орден Ушакова 2-й степени (из золота) № 1 вручен командующему Кронштадтским оборонительным районом контр-адмиралу Ю. Ф. Раллю. Он приходится родственником флотоводцу России Ф. Ф. Ушакову. Вручено около 200 таких орденов.

Корабли, идущие в Севастополь, подвергались воздушным атакам еще в открытом море. А на подходах к основному фарватеру их сторожили торпедные катера и сидевшие на воде гидросамолеты-торпедоносцы; имея шумопеленгаторы, они обнаруживали приближение наших кораблей по шуму винтов и взлетали для атаки. Проход по фарватерам был сам по себе труден: кораблям нужно было маневрировать, обходя свои минные заграждения, периодически в этих местах ставил мины и противник. Ко всем этим трудностям надо добавить обстрел фарватера и бухт дальнобойной артиллерией. Став у причала в Севастополе, транспорт или корабль оказывался в не менее грозной обстановке, чем на переходе морем. И вот в таких обстоятельствах флот продолжал снабжать город боеприпасами, горючим, медикаментами.

С весны 1942 года пришлось отказаться от транспортов, они становились легкой добычей гитлеровских летчиков. Транспорту страшен даже одиночный самолет. Перевозки пришлось поручить боевым кораблям: по довоенным подсчетам, для потопления эсминца нужно одновременное нападение не менее 9 бомбардировщиков, а крейсера — от 18 до 27.

Грузы перевозили и подводные лодки. Корабли приходили в гавани только ночью, подводные лодки ходили и днем, погружаясь под воду при появлении авиации и при прохождении фарватером, который просматривался с дальнобойных батарей противника.

Лодки совершили в Севастополь 78 рейсов. Подвиги подводников измерялись здесь не числом тонн водоизмещения торпедированных судов, а числом тонн доставленных боеприпасов, горючего, продовольствия, числом эвакуированных из города раненых. Лодки попадали под бомбежки с фашистских самолетов, их забрасывали глубинными бомбами сторожевики — только в последний месяц гитлеровцы сбросили около семи тысяч таких бомб.

Каждый поход каждой нашей лодки был героическим. Случались обстоятельства и неповторимые. 22 июня в Стрелецкую бухту пришла лодка-«малютка» М-32. Она доставила 8 тонн патронов и мин и 6 тонн авиационного бензина. Бензин перевозили в балластной цистерне. После перекачки его на берег, как полагается, цистерну промыли. Оставаться в надводном положении было нельзя, наступил рассвет, в небе появились вражеские бомбардировщики. Лодка пошла на погружение. Вода, заполнив балластную цистерну, вытеснила оставшиеся пары бензина в отсеки. На шестиметровой глубине произошел в центральном посту взрыв, начался пожар.

Лидер «Ташкент» на пути в осажденный Севастополь.

Высадив на причалы Севастополя бойцов пополнения, выгрузив боеприпасы, корабли увозили в Новороссийск жителей города и раненых воинов.

Наши подводники действовали решительно, без паники — погасили огонь, всплыли на поверхность бухты. Но тут же лодке, чтобы не погибнуть под бомбами, пришлось снова лечь на грунт. Это произошло в 5 часов 58 минут.

Июньские дни длинные. Всплыть можно было лишь в 21 час. Дышать в лодке становилось все труднее. Пары бензина дурманили людей. Люди впадали в бессознательное, обморочное состояние: большинство лежало, некоторые пели или смеялись, были и такие, что пытались отдраивать люки в бессознательных поисках свежего воздуха. Дольше всех держались командир лодки капитан-лейтенант Н. А. Колтыпин и старшина мотористов главный старшина Н. К. Пустовойтенко. Около 17 часов командир почувствовал, что никакие усилия воли не спасут его от обморочного сна, у него хватило сил лишь приказать старшине, чтобы тот продержался до 21 часа и тогда разбудил его.