Ярл (СИ) - Плотников Сергей Александрович. Страница 41

Деревня-на-деревьях поразила меня ничуть не меньше, чем когда-то — ключевские подземелья и холм с “набережной”-частоколом. И не сильнее только потому, что я уже примерно представлял, чего ждать. Однако, реальность всё равно преподнесла изрядный сюрприз. Что вы представляете себе, когда я говорю про посёлок в кронах секвой? Наверняка — этакие большие платформы, опирающиеся на самые могучие ветви, деревянные мостки между ними и дома, частично вписанные в стволы. Так ведь? Как бы не так!

Главным материалом, из которого была сделана, скорее, правда, сплетена деревня – были всё те же канаты и верёвки под цвет коры. Они соединяли кроны между собой, служа воздушными дорогами (видели бы вы эти “улицы”!) и помогали местным перебраться с яруса на ярус в пределах ветвей одного дерева. Сетки из верёвки служили для найтования припасов, инструментов и прочих полезностей к стволам либо подвешивания к ветвям. Они же, только более плотного плетения, служили уловителями влаги, обеспечивая ветриловским питьевую и “техническую” воду, которую успешно собирали как из дождей, так и из росы и тумана (заодно заменяя крыши и противосолнечные козырьки). Ну и гамаки, да: судя по оформлению спальных мест секвойные отвальные жилив них большую часть года. Пока совсем уж задница по ночам подмерзать не начинала, несмотря на тёплую одежду.

Никого не напоминает этот “подвесной” образ жизни? Вот лично мне напомнил, и ещё как, и нет, не эльфов из земного фэнтези. Ленивцы, блин! Тех, правда, дерево ещё и кормит, а не только даёт укрытие. Надо полагать, ветриловцы были бы совсем счастливы, если бы тоже смогли питаться колючками их любимых секвой. А так приходится спускаться с небес на грешную землю, заниматься охотой и собирательством, а из-за этого совершать ещё кучу совершенно лишних движений. Например, подновлять канаты “улиц”, регулярно перевязывать крепления всего и вся, чтобы они не “удушили*” дерево, следить и ухаживать за корой растительных основ их домов — прочная “броня” секвой банально истиралась от множества прошедших ног даже в мягких мокасинах. А можно было бы питаться иглами -- какое бы благоденствие настало, и для людей, и для их древ!

Вот это всё, что я рассказал выше, я сам не сразу понял. Летние дни длинные, на верхотуре ночь ещё позже вступала в свои права – в общем, мы с Баюном решили воспользоваться “гостеприимным” предложением Тапира, потому как альтернативой было... перебраться на соседнее дерево и забраться там в точно такой же гамак. Или на соседнее соседнего – мест было предостаточно и гамаков у местных – с запасом. Ощущение, когда залезаешь в сеть, подвешенную между ветками и раскачивающуюся под твоим весом над бездной в двадцать метров глубиной – не передать словами. И тут не в боязни высоты дело – просто всеми фибрами души вдруг понимаешь, как опасно то, что ты делаешь. Рискнуть жизнью, просто чтобы влезть в кровать или встать с неё – как вам?

– Там снизу ещё веревки протянутые есть, ну ветки растут, если вывалитесь – есть по пути за что зацепиться, – добродушно “успокоил” лейтенант. Видно, уж очень у меня лицо красноречивым стало. – А даже если и нет, всё одно затормозите и насмерть не расшибётесь.

– С-спасибо! – выдавил я из себя, стараясь унять качающееся меж ветвей сетчатое ложе. Почувствовал себя в шкуре бедняги-Ежа, как там в интернете писали? Ах да, “мгновенная карма”! Хотя вообще странно, что рядовой из местных так боялся “полетать”, раз тут такая шикарная система безопасности из палок и гов… тьфу, веток и веревок. Эй, да я сейчас выпаду!

– Просто расслабься и лежи, гамак от движений качает, – лениво перегнулся через веревочный бортик в мою сторону ярл. То есть это я раньше думал, что “лениво”, на самом деле – безопасно и очень профессионально. А что медленно – зато он как висел, так и висит на месте, словно к воздуху прибитый! – Сегодня погода хорошая, ветра нет, самое то, чтоб попривыкнуть. А ить ещё и укачает.

Мать! Вот спасибо-то!!!

* * *

Говорят, пока не потеряешь то, что тебе досталось без усилий, не начнёшь это ценить по-настоящему. Вот, например, дыхание: начинаешь думать о нём только тогда, когда дышать становится тяжело или невозможно. А для дельфинов, например, такое положение дел — недостижимая мечта: они каждый вдох и выдох должны делать осознано. То есть стоит дельфину потерять сознание – и он начинает задыхаться. Или хотя бы заснуть. Потому дельфины вообще не спят, по крайней мере,целиком: пока одно полушарие мозга отдыхает, другое бодрствует. Вот такая вот вынужденная шизофрения, брр! Но — “жить захочешь, еще и не так раскорячишься”!

Гамак я всё-таки взял под контроль, точнее, взял себя под контроль. Потому что любое моё движение раскачивало гадскую люльку, а раскачивание приводило к тому, что я начиналдёргаться, пытаясь сохранить равновесие… и раскачивая ещё сильнее! Класс, правда? Я понял, в чём дело, и справился – молодец. Вот только стоило мне забыться и перестать контролировать себя — и качка возобновлялась с новой силой! А ведь мне ещё и в разговоре участвовать приходилось.

– Лет пятьдесят назад тоже на всё плюнул бы и с генералом, сталбыть, ушел, – курительную трубку в руки Тапиру – и образ патологического лентяя и бездельника сложился бы целиком. И ещё голос выбивался — в нём звучало неподдельное сожаление. — А сейчас – куда мне… Да ещё и годков через десять выплеск большой случится — на кого деревню оставлять? На ежей?

-- Деревню свою защитить – в первую голову, – по лицу Баюна было заметно, что покачивающийся под ним гамак ну совсем не добавляет ему комфорта и спокойствия. Тем не менее, сержант умудрялся поддерживать “светскую” беседу на местный лад.

– Ить не скажи, – не согласился с ним офицер. – Сколько ты в Войске на заставе прослужил, молодой? Годину? Вечно вы куда-то торопитесь, молодые. Вон Ежа мне вернули через три весны: как был дурнем, так и остался, разве что пикой вертеть настропалили. Так скажу – дурное дело нехитрое: ума не прибавилось, а заветы предков забыл…

Судя по некоторым оговоркам, выглядящему лет на пятьдесят Тапиру на самом деле было если не за сотню, то около того. Временами он сбивался совсем уж на архаичную речь или начинал рассуждать о событиях более чем полувековой давности так, как если бы был их участником. Впрочем, причина столь выдающейся сохранности и долголетия лично мне была более чем очевидна – время от времени силуэт ярла словно подёргивался легкой дымкой, заставляя меня против воли напрягаться. Еще как напрягаться!

Ну разумеется, какую стихию обретёт принявший Тьму Рубежник-ветеран, полжизни проживший в кронах деревьев? Воздух, конечно же. Лисица-хаски, имеющая именно эту Тёмную Стихию, могла идеально маскироваться на местности и до некоторой степени ускорять свои броски. Что мог отчебучить разумный с той же способностью, мне выяснять отнюдь не хотелось. А вот проткнуть тварь эльфийским копьём хотелось очень даже. То, что собеседником нашим был разумный союзник, никаких враждебных действий не предпринимавший, моё подсознание решительно не хотело воспринимать. Думаю, занятие охотой на монстров мне и в будущем будет ещё долго аукаться. Профдеформация, мать её… Интересно, а почему тогда Наташа не вызывает у меня такой реакции?

– ...Ить не будет больше выплесков – тут-то настоящее благоденствие и настанет, – я отвлёкся на свои мысли и прослушал часть беседы.

– Так и настанет? – скептически возразил Баюн. Н-да, кажется, ничего интересного я не пропустил. Уж на заставе таких разговоров наслушался – не передать, одна из самых животрепещущих тем была. Причем никто из спорщиков не обладал какой-то иной информацией, кроме той, что выдал Кристиан во время своей речи под стенами Сим – но, разумеется, это мало кого останавливало. Пререкаться из-за домыслов прекратили только тогда, когда укреппункт сел в осаду из-за наплыва мутантов. – Твари не денутся никуда, а, значит, и мы будем жить как жили.