Сингулярность (СИ) - Грант Эдгар. Страница 8

СССР, который на протяжении десятилетий почти бесплатно снабжал Польшу ресурсами и обеспечивал промышленность заказами, вдруг стал врагом. Верфи стали разваливаться. Рабочих, еще недавно топтавшихся на митингах за демократию, увольняли сотнями, и они спивались, постепенно продавая имущество, нажитое годами честной работы при «коммунистах».

Потом был Евросоюз, которому и вовсе стал не нужен конкурент в виденекогда мощной и современной судостроительной промышленности Польши. Верфи в Гданьске, одни из самых крупных в Европе, приватизировали, а точнее сказать, продали за бесценок и попросту разорили, превратив в десяток мелких предприятий по обслуживанию и ремонту небольших рыбацких судов и строительству дешевых прогулочных яхт.

С закрытием судостроительного производства рухнуло и благосостояние семьи Агнежки. Они продали дом и переселились в простенькую квартиру на окраине города. Денег хватило на несколько лет, а потом началась нищета. Мать устроилась работать посудомойкой, отец нещадно пил. Брат уехал на заработки в Ирландию и там пропал. Это окончательно подкосило здоровье родителей, и Агнежка осталась одна.

Девчонка она была симпатичная, и способ заработать себе на жизнь нашла довольно быстро, приноровившись обслуживать иностранных туристов и бизнесменов, приехавших в Польшу, чтобы отведать любви местных паненок. Несмотря на изматывающий физический труд и долгие ночные смены, жизнь была безбедной и вполне комфортной.

И все бы хорошо, но на одной из бурных вечеринок она познакомилась с молодым ученым из Англии. Звали его Нэш. На утро, щедро расплатившись с ней непривычными и такими странными на вид английскими фунтами, он попросил ее о небольшом одолжении. Он был экологом, активистом Гринпис* (*от английского GreenPeace — крупная международная неправительственная экологическая организация), и его интересовал мониторинг местных новостей, связанных с экологией. За шикарным завтраком в одном из лучших отелей Гданьска он долго рассказывал ей о тающих льдах Антарктиды, о вымирающих видах животных, о русских, собирающихся добывать нефть на арктическом шельфе, о китайцах, в чьих городах невозможно дышать от смога. И, конечно, всему этому ужасу, способному погубить планету, противостоял он и его организация. Но на севере Польши у них пока не было ячейки, и никто толком не знает, что тут происходит. Ему была нужна помощь в отслеживании через СМИ крупных экологических событий в регионе.

Нэш говорил просто, понятно, но чувствовалось, что он страстно верит в то, что делает. Агнежка внимательно слушала, кивала головой, думая о нескольких честно заработанных за ночь хрустящих банкнотах в ее сумочке и о том, что, если она согласится мониторить новости, он может пригласить ее в Англию на пару дней. Это было бы здорово.

И она согласилась. Работа, в конце концов, была непыльная — сидя в кресле где-нибудь в баре в ожидании очередного клиента, выуживать из местного Интернета материалы, связанные с экологией, переводить общий смысл на английский и отсылать на почтовый ящик, который указал Нэш. К тому же в конце месяца ее ждал приятный бонус в виде нескольких сотен долларов, упавших на ее электронный кошелек.

Через несколько месяцев Нэш вернулся и после ночи страстной и совсем не бесплатной любви пригласил Агнежку в Гамбург на семинар для активистов Гринпис. Она не считала себя активистом, но оплаченная организацией поездка в Германию, новые знакомые иностранцы, знаменитое немецкое пиво, сосиски и еще пара ночей с Нэшем, обещающие неплохой заработок, настойчиво подталкивали ее согласиться. Правда, среди девчонок ходили слухи о том, что таким образом можно попасть в сексуальное рабство и бесплатно годами обслуживать клиентов в дешевом борделе. Но то были рассказы о Восточной Европе, а здесь цивилизованная Германия. Гамбург…

Семинар оказался на удивление интересным, программа была выстроена доходчиво и понятно, с большим количеством видеоматериала, лишь изредка прерывающегося выступлением молодых ребят, которые сами участвовали в акциях Гринписа. А вечером в местных барах организовывались шумные вечеринки, на которых за бокалами пенного пива все дружно орали песни про бедных китов, нещадно уничтожаемых японцами, или про то, как жестокие лесорубы безжалостно вырубают девственные леса Амазонки.

За три дня она сумела перезнакомиться с кучей людей со всей Европыи даже выучила несколько фраз по-немецки. В общем, Агнежке понравилось. И не столько содержание семинара, хотя оно из-за своей эмоциональности тоже сильно цепляло. Ей понравилась веселая компания, дружелюбная атмосфера, в которой она почувствовала себя своей и кому-то нужной.

А еще ей все больше и больше нравился Нэш. Он не был галантен или обходителен, но проводил с ней много времени, и не только ночью. Рассказывал про рискованные экспедиции, про экзотические страны и диковинных зверюшек, которые вот-вот исчезнут с лица Земли из-за деятельности человека. Теперь Агнежка смотрела на него другими глазами, не как на источник заработка, хотя это тоже было важно, а, скорее, как на старого доброго друга, открывающего ей глаза на такой сложный и неоднозначный мир.

В родной Гданьск она вернулась почти счастливой, поправившись почти на килограмм от пива и сосисок, и с новым, более сложным планом работы. Теперь ей предстояло не только готовить краткие обзоры по экологической ситуации, но и самой искать факты нарушения экологического законодательства Евросоюза и сообщать о них ставшему ее куратором Нэшу.

А фактов в некогда промышленно развитом Гданьском воеводстве было превеликое множество, и касались они в основном заброшенных, тянущихся на многие километры вдоль побережья судостроительных верфей, на которых когда-то работал ее отец.

Несмотря на огороженную территорию и пусть полусонную, но все же охрану периметра, ей удалось накопать довольно много нарушений. Горы ржавеющего металла, десятки протекающих цистерн с какими-то техническими жидкостями, незарегистрированные мусорные свалки по всей территории, слив промышленных отходов без очистки прямо в акваторию верфей.

Перечитав свой первый отчет, Агнежка сама удивилась его стройности и логичности. Он изобиловал фотографиями, комментариями и даже содержал краткий анализ потенциального ущерба. Сказывалось высшее техническое образование, которому все-таки нашлось хоть какое-то применение.

Нэш был доволен, и его боссы тоже. Он сказал, что материалы будут переданы в экологическую комиссию Европарламента, контролируемую европейской партией «зеленых»* (*Влиятельная политическая партия в Западной Европе, выросшая из общественного движения за экологию), а уж они во всем обязательно разберутся.

Между тем Агнежка, не особо скрываясь, продолжала свой тайный рейд по умирающим Гданьским верфям и однажды среди ржавеющих остовов сварочных цехов наткнулась на оцепленный колючей проволокой, увешанный камерами, хорошо охраняемый склад, куда рабочие в костюмах химзащиты сгружали какие-то бочки из тентованной фуры с немецкими номерами. Толком не понимая, что происходит, она включила на фотоаппарате цифровой зум и максимально приблизила изображение, чтобы рассмотреть маркировку на бочках. Тут ее заметил один из стоящих рядом с фурой охранников, и она поспешила скрыться.

Дома Агнежка скачала фотографии в компьютер и, увеличив изображение бочек, чтобы можно было прочитать маркировку, разочарованно вздохнула. Это были реагенты для снятия ржавчины с металла. Она все же прикрепила фотографии к очередному отчету и послала Нэшу. Все-таки реагенты рядом с акваторией. Может, тоже какое-то нарушение.

Она отослала материалы и уже собиралась прилечь вздремнуть перед очередной ночной сменой в баре местной гостиницы, но в дверь настойчиво забарабанили. Она подошла к домофону, чтобы взглянуть, не полиция ли это, но наружная камера была то ли закрыта, то ли заклеена чем-то.

— Открывай, сучка! Мы знаем, что ты здесь, — прорычали с лестничной площадки.

Тихо ойкнув от неожиданности, Агнежка отпрянула от двери.