Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка". Страница 10

Видя, что учитель молчит, девушка продолжила:

— Понимаете, в последнее время мне часто снится один и тот же кошмар. После него просыпаюсь вся разбитая. — Марина понизила голос, и добавила, стесняясь. — Кажется, даже иногда хожу во сне. Утром замечаю, что ноги грязные.

— Снохождение часто встречается в твоём возрасте, ничего страшного. — Максим сам не понял, зачем это сказал. Наверное, не хотел развивать неприятную тему.

— Дело не в этом. Сон всегда один и тот же, меняются только незначительные мелочи. Но в последний раз почему-то появились вы и спасли меня. Я проснулась в хорошем настроении, отдохнувшая. Знаете, почему это случилось?

Максим подавил желание сбежать от ученицы и ответил:

— Не имею ни малейшего понятия.

— Потому что вы стали для нас настоящим другом. И даже во сне я могу вам доверять. Спасибо, что пришли работать в нашу школу.

После этих слов Максим не выдержал. Он не мог оставаться в стороне, пока какая-то сверхъестественная скотина медленно, по каплям выдавливает жизнь из девушки.

— Марина, я хочу, чтобы ты пришла сюда после уроков. Нам нужно серьёзно поговорить.

Девушка удивлённо приподняла брови.

— Не волнуйся, ничего страшного. Просто поговорим о твоём здоровье и сомнамбулизме.

***

Элитная недвижимость областного центра не бросается в глаза. Коттеджи и таунхаусы скромно пристроились на берегу реки, отделившись от города небольшим парком. Здесь нет весело бегающей толпы детей, и женщина в застиранном халате не тащит вёдра с водой из уличного колодца. Заборы глухие, высокие. Изредка по хорошо асфальтированной дороге проезжают машины да рано утром спешит на работу обслуживающий персонал, прибывший на автобусе.

Среди двух- и трёхэтажных домов непонятно как затесался малыш, похожий на сказочную избушку. С первого взгляда становится ясно, что владелец вложил в него не меньше, а то и больше, чем соседи в свои за́мки. Правда, высокий каменный забор не позволяет любопытным увидеть слишком много. Зеркальные окна делают фасад светлым, радостным, но полностью исключают возможность осмотреть внутреннее убранство.

Один этаж, три жилые комнаты. Всё оформлено со вкусом, дорого, женственно. Вхожа в этот дом только домработница и только раз в неделю. Молчаливая, работящая дама средних лет тенью скользит по дому с тряпкой, забирает деньги на кухонном столе и уходит. Нанимательницу она видела только один раз, при устройстве на работу.

Условия службы просты — не заходить в подвал, не воровать, не открывать холодильник. «Я узнаю» — с жуткой улыбкой сказала хозяйка дома. Решив, что в доме везде стоят видеокамеры, женщина решила не искушать судьбу и ни разу не нарушила договор. Тем более что объём работ был небольшим, а плата — достойной.

Вот только ванную комнату убирать было противно. Огромное количество баночек, флакончиков, пульверизаторы с духами, туалетной водой, дезодоранты и антиперспиранты — каждую ёмкость приходилось отдельно протирать, при этом концентрированные ароматы атаковали обоняние, и после работы женщина не чувствовала никаких запахов несколько часов. А ещё вечная грязь и пыль в ванной, словно хозяйка не чиновницей работала, а рыла траншеи. Но по сравнению с основной работой, где приходилось приводить в порядок огромный коттедж для семьи с тремя детьми, уборка маленького домика всё равно казалась отдыхом.

Если бы домработница была более любопытной и заглянула в подвал, она бы очень удивилась.

Звездой цокольного этажа являлся огромный деревянный ящик — три метра в длину, столько же в ширину и высотой метра в полтора. С одной стороны к нему примыкала лесенка. Ящик был наполнен землёй, в углу подвала имелся собачий вольер. Три пса лежали на полу, прижавшись друг к другу. В вольере стояло два грязных эмалированных тазика — один с сухим кормом, другой с водой. Имелся ещё один ящик, только гораздо меньшего размера, в нём лежало несколько мёртвых собак. Ещё сюда для чего-то была подведена вода — обычный садовый шланг с распылителем лежал возле бо́льшего ящика.

Больше в подвале ничего не было.

В девять часов утра собаки заметались по вольеру и забились в дальний угол. В ящике зашевелилась земля, и спустя несколько секунд из-под неё показалась Инесса Геннадьевна. Отфыркиваясь и сплёвывая, она села, оттерла землю с лица и зевнула. Комья чернозёма забились в белокурые волосы, тело было грязным и дряблым. Пошатываясь, существо спустилось по лесенке и подошло к лохматым пленникам.

Псы в панике завыли, но тот, на кого показал грязный палец, покорно подошёл к прутьям. Инесса открыла дверцу, взяла пса за загривок и впилась в шею жертвы.

Даже сквозь слой грязи было видно, как кожа упырихи розовеет, разглаживается и молодеет. Тело уже не выглядело дряблым, наоборот — ягодицы подтянулись, грудь приобрела соблазнительные формы и упругость, а живот перестал напоминать сдувшийся воздушный шарик. Бросив ставшую бесполезной тушку к остальным трупам, Инесса раскинула руки и с довольным стоном потянулась.

Собак нужно было не так уж много — по одной в неделю. Кошек можно было употреблять хоть каждый день, но их кровь не нравилась Инессе на вкус. Лишь изредка, при внезапно нахлынувшем голоде, как тогда, в школе, тварь забывала о гурманстве.

Уже несколько лет упыриха не знала с питанием проблем — в городской службе отлова животных работал нелюбопытный мужичок, который за щедрую плату снабжал дорого одетую женщину «объектами для опытов». Брал только тех собак, которых предписывалось усыпить. Ему же раз в два месяца отвозился мешок с трупами, и человек всё так же без вопросов сжигал их в служебном крематории.

Люди попадали в подвал раз в год. Инесса не отличалась особой кровожадностью, она просто хотела жить. Если бы она пила кровь чаще, чем это необходимо для поддержания существования, глаза бы сияли алым всегда. А в последние семьдесят лет упыриха старалась вести обычную человеческую жизнь. Слишком много товарок, не удержав себя в рамках, либо развеялись по ветру, либо были уничтожены людьми. А большинство и вовсе превратилось в безмозглых тварей, которых убили свои же. Последнего упыря Инесса видела в далёком тысяча девятьсот шестьдесят третьем году.

Современный мир недружелюбен к нежити.

Инесса взяла шланг, поднялась по лесенке, тщательно полила землю. Когда-то в этой почве закопали её труп, из неё она вышла «обновлённой», и должна была раз в сутки хотя бы на час в неё возвращаться. В семидесятых годах двадцатого века лес, в котором находилась тайная могилка, выкорчевали и построили на его месте новый городской район. Инесса, тогда ещё Мария, подсуетилась и вывезла всё, от чего веяло её собственной силой. До последнего комочка. И теперь ежедневно поливала ящик, чтобы грунт не пересох и не развеялся в пыль.

Продолжением утреннего моциона было принятие душа и опрыскивание духами. Инесса сама не любила мерзкий запашок, идущий от тела, к тому же не стоило шокировать окружающих ароматами разлагающейся плоти. Затем обычное прихорашивание, характерное для всех живых женщин мира — причёска, макияж, выбор одежды на день… За триста лет, включающих в себя и жизнь, и послежизнь, этот ритуал совершенно не надоел.

Оставив деньги для горничной, Инесса отправила по телефону сообщение: «Соскучилась, люблю, давай встретимся». Средства к безбедному существованию она зарабатывала так же, как и при жизни — использовала состоятельных мужчин. Только теперь она не занималась с ними сексом, а просто дурманила мозг и насылала жаркие видения. А те с радостью раскрывали кошелёк, переводили деньги со счетов и покупали дорогие подарки, только бы удержать роскошную девушку рядом.

Хоть нынешний спонсор и являлся непосредственным начальником, на работу опаздывать не стоило. Под дверью кабинета уже наверняка скопилась кучка просителей, нервирующая коллег. Последние семьдесят лет Инесса меняла имена, профессии, места работы, но не прекращала крутиться среди людей, чтобы не растерять навыки общения. Это был лучший способ не вызывать подозрений, не подставляться. Да и скука развеивалась.