Immortality (СИ) - Грушевицкая Ирма. Страница 24
Кто-то же должен знать, как убить мне подобных.
Кто-то должен знать.
Кто-то.
~*~*~*~*~*~*~*~
Он стоял на пороге дома. Именно такой, каким я его и запомнила.
Он ждал меня. Он знал, что я иду, и мне было неважно, откуда он это знал.
Он подхватил меня, когда, падая перед ним на колени, я выдохнула: « Помоги…»
Кажется, он звал меня по имени, но сил ответить у меня уже не было.
Часть 11
Soundtrack Uninvited by Alanis Morissette
Во всём можно найти что-то хорошее. Как, впрочем, и плохое.
Вторая истина, усвоенная мною за долгие годы – всё познаётся в сравнении.
Но есть кое-что ещё, и это я поняла гораздо позже: при бесконечном богатстве выбора чёрного и белого, миром правят все оттенки серого.
Время меняет приоритеты, и чем старше я становилась, верней будет сказать – чем дольше я жила, - тем отчётливее ощущала, что блаженны те, кто довольствуется малым. Малыш на качелях счастлив так же, как и мать его качающая. Как и старик, что каждую среду сидит на лавочке в парке и наблюдает за ними. Он приходит сюда кормить голубей и этим так же счастлив. А после парка он зайдёт в свою любимую кондитерскую, купит внукам пирожные и будет думать об их счастливых рожицах, когда позволит съесть их до ужина. И двое мальчишек, за обе щёки уплетающие лакомство, будут счастливо жмуриться, думая, как повезло им с дедушкой.
Вот так просто.
Счастье повсюду, надо только уметь его разглядеть.
В бессмертие тоже есть своё счастье. Правда, убедить себя в этом зачастую бывает сложно. Но мне удавалось.
Я никогда не умру, я знаю всё об этом мире – это ли не счастье!
Нет ничего, что я бы не попробовала - кроме еды, разумеется, - и не осталось ни одного места на земле, где я бы ни побывала. Я могу спуститься в Марианскую впадину или подняться на Эверест. Могу даже в космос полететь при желании. Меня с лёгкостью можно отправить на Марс, и я буду разгуливать там без скафандра, своим сиянием выводя из строя дорогостоящую оптику НАСА.
Я могу получить степень доктора по всем фундаментальным и не очень наукам. Могу прочесть все книги, посмотреть все фильмы. Со своим даром невидимости я могу круглыми сутками валяться на диване в Овальном кабинете или наблюдать, как пьёт свой утренний кофе самая актуальная на сегодняшний день кинозвезда. Да я могу даже лечь с этой кинозвездой в одну постель - она, звезда, это вряд ли заметит…
Но время идёт, и я понимаю, что мне нет дела ни до какой звезды. Что в Марианской впадине совершенно нечего делать. Как и на Эвересте. Что я знаю всё об этом мире, и в последнее время он всё реже и реже меня удивляет.
А ещё я никогда не умру.
Бессмертные так же подвержены депрессиям, как и люди. Как и животные. Как и растения. Может, хоть это делает нас чуточку ближе к живым?
В такие моменты я думала о том, что потеряла, обретя дар бессмертия. Что бы я хотела вернуть, если бы смогла? Игра во «что бы, если» занимала меня в первое время, но после я поняла, что все «если» в моей жизни предрешены. И, тем не менее…
Невыносимо бодрствование. Невыносимо одиночество. Невыносимо, что мама не проведёт щёткой по моим спутанным волосам.
Я бы отдала всё за час сна. За то, чтобы потом кому-нибудь рассказать об этом. За то, чтобы этим кем-то оказалась мама. Или папа. Кто-нибудь. Кто угодно.
Поджав ноги к груди, я лежала на диване. Тёплый шотландский плед был необязателен, но уютен. Голова покоилась на мягкой подушке. Щётки в моих волосах не было, но были лёгкие пальцы, тихонечко их перебирающие. Под такие движения здорово засыпать. Мне было хорошо. Мне было уютно. Я была дома. Впервые за долгое время я не была одинокой и ловила каждую крупицу этих счастливых моментов. Незаслуженных.
Они знали, что это не продлится долго. Они были настолько настоящими, что не задали мне ни единого вопроса. Настолько понимающими, что моментально ответили на мой:
- Элис?...
- Да.
Ничего больше знать было не нужно. Нужно ли это было им - не знаю.
Я не могла до конца сказать, насколько сильно их взволновало моё появление, впрочем, как и моё существование в целом. Они оказались рядом, когда я в них нуждалась. Они ждали меня. Приняли. Не оттолкнули. Всё это было гораздо больше того, на что я могла рассчитывать.
Я пришла в себя там же на пороге дома, лишь на секунду провалившись в небытие. Доктор Каллен держал меня в руках и всё время звал меня по имени:
- Белла, Белла. О господи, девочка!
- Дай мне на неё посмотреть, - услышала я женский голос. Смутно знакомый. – Это она, да? Это действительно она?
Потом этот голос охнул, и вторая пара рук обвилась вкруг моих плеч, ещё больше прижимая к Карлайлу. Я оказалась внутри двух тёплых тел – давно забытое ощущение.
Сон, одиночество, мама и слёзы. Как бы я хотела сейчас заплакать. Но всё, на что было способно моё тело, это мелко трястись.
- Давай зайдём в дом. Она вся дрожит.
Вторая пара рук отпустила меня, и спине стало жутко холодно. Дрожь стала сильнее.
- Мы пугаем её?
- Не знаю, Эсми.
Я почувствовала, как меня берут на руки м вносят в дом. С этой минуты моя жизнь сузилась до размеров белоснежного кожаного дивана.
Несколько раз сквозь прикрытые веки я отмечала, как включается и выключается свет. Это так же было не обязательным, как и плед, но именно подобные события придавали всему смысл. Именно эти вещи держали меня, не давая окончательно сойти с ума, и именно за этим я пришла сюда. Помощь, которую я попросила у доктора Каллена, была получена. Хотя, большую часть времени я не могла её по достоинству оценить.
- Ты думаешь, она и вправду спит?
- Не знаю. Природа того, что с ней происходит, мне непонятна. Больше похоже на транс, хотя я никогда раньше не слышал, чтобы нашему виду было доступно это состояние.
- Ты видел её глаза?
- …
- Всё это время, Карлайл, всё это время! Так долго!
- Я не могу думать об этом, милая. У меня просто не укладывается в голове.
- Но если Элис знала, то как же…
- Не будем делать скоропалительных выводов.
- Ты не думаешь, что мы должны сообщить на Аляску.
- Я… Я не знаю.
Я слышала этот разговор, как и другие, редкие, проходящие между Карлайлом и Эсми. Все они в большинстве своём состояли из вопросов, ответы на которых Каллены искали вместе. И чем дольше они не находились, тем более неуверенными и растерянными становились их голоса. С минуты на минуту я боялась услышать в них панику. Это убивало.