На главном направлении (Повести и очерки) - Падерин Иван Григорьевич. Страница 60

Совершив стремительный марш на автомашинах с шестью танками Т-34, разведчики ночью ворвались в станицу Чернышковскую, разгромили остановившуюся там на ночевку колонну мотопехотинцев К утру 18 июля, всполошенные столь дерзким налетом советских разведчиков, части 113-й пехотной и 16-й танковой дивизий развернули походные колонны в боевой порядок. К тому же часу на усиление позиций Глущенко подоспел сильный отряд полковника Журавлева в составе двух стрелковых рот и десяти танков 40-й танковой бригады. Бой длился целый день. Лобовые атаки танков и пехоты противника были отбиты.

На следующий день танки и пехота двух вражеских дивизий ринулись в обход станицы с юга и с севера, намереваясь отрезать пути отхода дерзким налетчикам. Однако маневр по окружению станицы Чернышковская ничего противнику не дал. Наши разведчики успели отступить назад и занять оборону на рубеже хуторов Наумов и Новоярбухин. К вечеру они с этих позиций нанесли удар по флангам вражеских дивизий. В ту пору немецкие войска вели наступательные действия только в светлое время дня, поэтому им пришлось остановиться. Основные силы отряда советских бойцов отошли назад к реке Куртлак, а разведчики во главе с Глущенко снова вернулись в Чернышковскую, устроили там ночной переполох, разгромили штаб полка 113-й пехотной дивизии, взяли пять штабных «языков» и заняли выгодные позиции на восточном берегу Чира.

Более суток шел неравный бой, но свои позиции противнику они не сдали. Лишь на вторые сутки, связавшись по радио со штабом армии и передав важные сведения о противнике, разведчики получили приказ отойти.

Отважно действовали передовые отряды, выдвинутые на рубежи реки Чир, южнее Чернышковской, и на подступах к Цимле. Активную помощь этим отрядам оказывала штурмовая авиация 8-й воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкина. Штурмовики наносили удары по колоннам противника, уничтожая танки и пехоту еще до подхода к рубежам атаки. В итоге авангардные дивизии захватчиков перед большой излучиной Дона были задержаны на шесть дней.

Авиация, танки, снова авиация… Они прокладывали пути вражеской пехоте с таким остервенением, что, казалось, сама земля с холмами и курганами должна расступиться перед ними. Над нескошенными хлебами, над крышами домов и скотными дворами задонских станиц и хуторов взвихрились рыжие космы пожаров. С особой яростью взрывы бомб и снарядов терзали землю вдоль наших позиций, прикрывающих подступы к переправам через Дон. Тяжелые бомбовозы типа «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», пикировщики Ю-87, истребители «мессершмитты» и «фокке-вульфы» засыпали холмы и курганы бомбами разных калибров, поливали длинными очередями из скорострельных пушек и пулеметов, надеясь вызвать паническое бегство наших бойцов с занимаемых позиций. Правда, на отдельных участках линия обороны свертывалась в клубок, но тотчас же сюда поспевали резервные подразделения, и прерванная цепь огневого взаимодействия между ротами и батальонами восстанавливалась.

День ото дня напряженность боев в большой излучине Дона все возрастала. Столкнувшись здесь с упругостью нашей обороны, гитлеровские стратеги вынуждены были подтягивать сюда резервные корпуса и дивизии, нацеленные ранее на другие участки фронта. На фотопленках авиаразведки, имевшихся в штабе армии, было видно, что по всем дорогам от Миллерова, Белой Калитвы и с юга от Ростова тянулись бесконечные колонны автомашин, тягачей с орудиями и танков. Подобно девятому валу надвигалась на нас лавина танков и пехота 6-й армии Паулюса. Чтобы замедлить продвижение этих сил к Волге, надо было мобилизовать все духовные и физические силы бойцов и командиров на превращение каждого оборонительного рубежа в неприступный бастион. Отступать больше некуда.

В дни боев в большой излучине Дона в войска поступил приказ Народного комиссара обороны И. В. Сталина № 227, о котором маршал А. М. Василевский писал как об одном «из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности».

Помню, с каким волнением читали мы в опаленных огнем окопах и траншеях строки приказа:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа…

После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину…

Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови, защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности…

Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину…»

Суровый тон приказа, его слова, обращенные ко всем воинам, от генерала до солдата, глубоко проникали в сознание каждого, особенно на тех участках, где противнику удалось создать многократное численное превосходство в людях и в технике…

Так, например, против 84-го гвардейского полка 33-й гвардейской дивизии враг имел абсолютное преимущество в танках, в 5 раз — в людях, в 9—10 раз — в оружии и минометах. Фашистская авиация группами по 60–70 самолетов непрерывно бомбила боевые порядки полка. Но гвардейцы стояли, не зная страха. Понимая всю сущность обстановки и будто слыша тревожный голос Родины — отступать дальше некуда! — они сражались с превосходящими силами захватчиков по-гвардейски.

Командовал полком ветеран гражданской войны гвардии подполковник Георгий Петрович Барладян [3].

Первую страницу героической летописи обороны Сталинграда открыли четыре гвардейца этого полка: рядовые Петр Болото, Григорий Самойлов, замполитрука Александр Беликов и сержант Иван Алейников — все бронебойщики.

Они оборудовали свою позицию на западном склоне степного кургана, возникшего, вероятно, в те далекие времена, когда по ковыльным степям Задонья рыскали татаро-монгольские завоеватели. Оборудовали отменно, мастерски: куда ни глянь — косогор с чебрецом и метелками ковыля. Справа извилистая балка, слева полевая дорога. Если танки пойдут вдоль дороги, то им придется прижиматься к кургану, подставляя бока под прицельный огонь бронебоек.

Ждать вражеские танки пришлось недолго.

Заместитель политрука Александр Беликов, заметив столбящуюся над проселочной дорогой пыль, толкнул в бок плечистого и вроде неповоротливого Петра Болото:

— Танки!..

— Сколько?

— Еще плохо видно, пыль.

Присмотревшись, подсчитали. Оказалось, не меньше тридцати.

— Значит, по семь на каждого и еще два лишних, — заключил Петр Болото, прижимая плотнее к плечу затыльник длинного, как пика, бронебойного ружья.