Небо закрыто льдами (Документальная повесть) - Тихомиров Вениамин Васильевич. Страница 12

Это здорово, когда есть у мужчины такое место на земле, куда он может вернуться из дальней дороги. Ради этой возможности вернуться он выдержит борьбу. Если в сердце человека есть любовь, ему никогда не познать отчаяния — первого спутника поражений.

…В машинном отсеке лодки на одном из кронштейнов на шелковом шнурке висит Буратино — обыкновенная игрушка, смешной деревянный человечек. Сотни раз мы видим ее в руках малышей и в витринах магазинов. Но здесь, на атомоходе, среди боевых механизмов и приборов этот человечек из сказки вызывает удивление.

Я расскажу историю его появления на лодке.

Началось это несколько лет назад.

Служил на атомоходе матрос Сергей Сиренин. Фамилия поэтическая, и хозяин ей под стать: синеглазый блондин с черными вразлет бровями. Стихов знал так много, что мог читать их часами. Особенно любил стихи лирические, задушевные — те, что за сердце берут, когда их читаешь или слушаешь.

Служил он отлично. Специалист первого класса. В одном из походов совершил подвиг: спас от гибели товарища, и за это командир ему внеочередной отпуск — на десять суток — предоставил, с выездом на родину.

Уехал матрос к себе домой куда-то под Рязань, на свою раскрасавицу Оку.

На лодке все знали: его любимую девушку зовут Надей. Портрет ее он всегда с собой носил. С гордостью показывал нам эту фотографию. «Лучше ее нет на земле», — говорил откровенно. А с портрета улыбалась самая обыкновенная черноглазая, курносая девочка. Русые косы, белые ленты, школьная форма. «Ты со мною вместе все двадцать четыре часа в сутки. С тобою рядом несу я вахту. Иду в поход. Переживаю все трудности. С тобою хожу в кино. Говорю тебе каждый вечер: „Спокойной ночи“…»

Вот какие письма писал ей наш Сережа Сиренин.

Проводили мы Сиренина к его черноглазой Наде. И привез он потом из Рязани этого Буратино и повесил его на кронштейне в машинном отсеке. Год с лишним назад Сергей уволился в запас и уехал в свои родные края. Писал, как встретили его в колхозе. Свадьбу сыграли — с оркестром, с колхозным самодеятельным хором. Свадьбу комсомольскую, по всем правилам. У них уже дочка родилась — он и об этом на лодку сообщил. Так и написал: «Привет всему экипажу от Сирениной Натальи Сергеевны». А той Наталье Сергеевне от роду полторы недели…

Интересная и завидная у Сереги судьба. Хочется, чтобы и у тебя было что-то похожее.

Почему же Буратино на лодке остался?

Дело было так.

Вернулись однажды ребята из увольнения. Смотрят — матрос Савельев в койке лежит, смурной какой-то, расстроенный. Чего он так рано домой пришел, если увольнительная у парня до ноля часов? Ребята к нему: «Что случилось?» — «Все от меня уйдите, — говорит, — видеть никого не могу!»

Тут как раз еще один матрос в кубрик вошел. «Дома, Вася?» Посмотрел на койку. «Ясно. Зазноба его что-то сегодня мудрила». И рассказал, как было дело.

Шли танцы. Как всегда, подошел наш Вася к своей девчонке на вальс приглашать. Она в ответ: «Другому пообещала». Ладно, отошел Вася, подождал. На следующий танец опять ее зовет. А она опять: «Еще один танец. Потом с тобой».

Тут он поворачивается, как говорят, кругом через левое плечо и на улицу. Ушел, обиженный и расстроенный, в сопки со своим горем. Больше его в тот вечер не видели…

Знакомая Васи, ее звали Любой, в базе появилась недавно. Приехала к родителям на каникулы после десятилетки. Девчонка красивая, многих оглядываться заставляла — хорошая в общем была девчонка, простая, с ней можно было и посмеяться и погрустить вместе откровенно. Простотой своей к себе располагала. А с Савельевым познакомилась они на танцах. Понравились друг другу. Встречаться начали часто — почти каждую субботу и воскресенье. В любви объяснились — и вдруг размолвка!

После того случая Люба ни разу больше на танцы не приходила — вечерами, наверное, дома сидела. Избегала с Василием встречаться.

Через несколько недель стало известно, что должна она уехать в какой-то дальний город сдавать экзамены в институт. Узнал об этом Вася и еще больше расстроился. Аж почернел парень. В службе у него начались непорядки. Старшина даже взыскание хотел на него наложить за невнимательное несение вахты. Потому только пожалел, что очень уж вид у парня был поганый.

Пробовали с ним ребята поговорить, успокаивали. Слушать не хотел. «Не лезьте в мою душу».

Помог Сергей Сиренин. А вернее — Буратино, Надин подарок.

Сергей собирался домой уезжать, документы уже получил. Посоветовался с ребятами и, ни слова Савельеву не говоря, пошел к Любе домой. Обо всем ей рассказал, пригласил в клуб на прощальный вечер — демобилизованных моряков база провожала. Сделал так, чтобы Вася и Люба встретились. И сказал им:

— Помиритесь вы, черти! Нет у вас серьезных причин для разлада. Любите вы друг друга, это ж всем видно, а вы-то лучше нашего знаете. А чтобы не ссорились больше, дарю вам вот это. — Он вытащил из кармана Буратино. — Умеет этот человечек таких, как вы, мирить. Он мою любовь хранил, пусть и вам теперь послужит верно…

А потом лодка вышла в очередной поход. И неожиданно подвахтенный Василия заболел: простыл где-то, температура у него поднялась. Старшина группы хотел докладывать командиру боевой части, чтобы подменить Васю на вахте матросом из другого отделения. Но тот заупрямился:

— Еще вахту отстою.

Выстоял он две вахты подряд, по всем правилам, без замечаний. Старшина его похвалил. Вернулась к матросу вера в себя. Глаза у парня повеселели. И жизнь стала другой, и служба пошла по-новому. В чем дело? Да помирился он с Любой — вот и весь секрет.

Поговаривали ребята, что не обошлось тут без деревянного человечка. Может, и так. Не знаю.

Совсем недавно Савельев попрощался с лодкой, отслужив положенный срок. Уехал в тот самый город, где учится в институте Люба. Поступил в тот же вуз. Теперь их жизнь должна, по всем приметам, одним курсом идти. Как тут не порадоваться за друга!

А Буратино так и остался у нас на лодке. Вася, уезжая, сказал:

— Оставляю вам, ребята, на счастье! Может, сгодится кому…

Вот и вся история…

А Буратино, пройдя сквозь все преграды подледной трассы, побывав в глубинах самого холодного на земле океана, посетив вершину планеты — Северный полюс, продолжает нести службу на подводном атомоходе.

Счастливого плавания тебе, веселый человечек!

Глава 6

Северный полюс близко. Окна в ледовой крыше океана. «Справочное бюро» атомохода

Были, конечно, и неудачи — техника есть техника, и у нее тоже есть свой пенсионный возраст, и не всегда выдерживает она большие напряжения.

Однажды вышел из строя циркуляционный насос — агрегат ответственный, на нем в походе лежит большая нагрузка. Командиру лодки об этом доложили в полночь. Кончались еще одни сутки подледного плавания.

Жильцов выслушал доклад капитан-лейтенанта Шурыгина молча.

— Работы на несколько часов хватит…

— А если отложить до завтра? Терпит?

— До утра можно, конечно… — Шурыгин не хотел преувеличивать опасность поломки.

— Людей не хочется поднимать. Недавно только с вахты сменились…

— Люди на месте. Узнали — и сами явились.

— Что ж вы издалека-то начинаете?

— Уже и работы, видимо, начались… — Капитан-лейтенант сказал «видимо» лишь для того, чтобы успокоить командира.

— Тогда продолжайте, — облегченно вздохнул Жильцов.

А в это время в отсеке, длинном и низком, уже вовсю шла работа. Руководили старшины Воробьев и Метельников. Оба Николаи. Только что закончилось вскрытие внутренних деталей насоса. Матрос Григорий Вьюхин, непосредственно снимавший крышку, первый обнаружил треснувший подшипник.

— Все ясно, — облегченно сказал он. — Разрешите действовать, товарищ старшина, — обратился матрос к Метельникову.

— А ты не торопись, Вьюхин. Подумай, проверь… Почему на подшипнике трещина? Может, еще что найдешь — более существенное. Еще раз проверь.