Хорошие люди (СИ) - Пожидаева Ольга. Страница 28

— Но ты обиделась бы, — предположила Настя.

— И что?

— Ну как же…

— Ох, дура ты, Сокол. Совсем тебя этот гад испортил. Торты жрешь поганые, убиваешься в зале до обморока, любовника не в состоянии нормально поиметь даже в день рождения, — продолжала сокрушаться Ксюша.

— Выпить хочешь? — предложила Настя, чтобы хоть на время заткнуть этот фонтан.

— Не откажусь. А ты?

— Режим. Не буду.

Ксения в очередной раз обречено вздохнула, зная, что бесполезно ее уламывать.

— Ладно. Наливай, а то уйду.

Пока сестра пила шампанское Настя рассказывала ей о Саше и странных чувствах, которые он в ней будил. Сокол восхищалась его упорством на тренировках, в подробностях расписывала, как под ее руководством стало меняться тело Геллера и силовые показатели. Не обошла стороной и нестерпимое желание прикасаться к нему при любом удобном случае. Сначала она списывала все на похоть, привыкла себя считать порочной стервой, которая идет на поводу инстинктов. Но после ночи в поле все поменялось. Саша однозначно просигналил, что их притяжение взаимно. И хотя Настя отказала ему, остановилась, но уже не могла вернуться к деловым отношениям. Она словно подсела на наркотик. Мгновенная зависимость.

Взамен Сокол стала подкармливать его. Уговаривала себя, что это просто плата за собственные грязные мысли. Но ей было банально приятно наблюдать, как он закатывает глаза, а потом долго хвалит ее невкусную, но полезную стряпню. И конечно, в Сашином офисе можно было распускать руки. Сколько раз она мечтала, что он не выдержит, разложит ее на столе, как самую вкусную еду, и будет медленно кушать. А может и быстро. Как угодно. Лишь бы сорвался. Но Геллер не сдавал позиций, не нарушал слово. Настя обожала его твердость, силу, но в этом случае предпочла бы слабость.

Она так устала быть на вторых ролях, довольствоваться крохами тепла, за которыми неминуемо следовали ругань, обвинения, обиды. Придя без приглашения к ней домой, Геллер наконец запустил программу уничтожения мучительных отношений.

Возможно, Настя смогла бы простить. Поревела бы, пожаловалась сестре, а потом снова сняла бы трубку, разрешила бы ему приехать, сделала бы вид, что все в порядке. Но не теперь. В машине ночью она еще хранила верность болезненной любви, которая столько лет убивала ее. Но отдавшись Саше сегодня, Сокол точно знала, что свободна.

Ксюша весь вечер уговаривала ее поехать к Геллеру, она не сдвинулась с места. Не потому что не хотела. Ей было страшно. Настя не знала нормальных отношений. Она не представляла, что от нее хочет любимый клиент. А выяснять на практике глубину его чувств или похоти не собиралась. Казалось, что единственное верное решение — это подождать. В понедельник назначена тренировка. Будет видно.

А Саша, как девочка, дергался от каждого телефонного звонка, сто раз бил себя по рукам, чтобы не набрать Настин номер. Он с трудом дожил до конца субботы, дважды бегал в воскресенье. Под вечер не выдержал и написал сообщение. Очень нейтральное: «Завтра все в силе?»

Настя ответила ему коротким — да.

Геллер отругал себя за мнительность и бестолковую нервотрепку. Даже немного устыдился. Ему бы переживать, что детей месяц не видел, а он сохнет по телке. Кошмар.

Немного отвлекся, пока закупался едой на неделю, потом готовил обед. Ничего особенного. Рис, курица, цветная капуста. Просто сварил, как Настя учила. Снова отругал себя за мысли о ней. Чтобы прогнать их, сделал комплекс из ста берпи, ста подтягиваний и ста отжиманий. Сразу полегчало. В десять вечера Геллер упал в кровать и сразу уснул.

Глава 10. Искры и дождь

По закону подлости на Геллера свалилась тонна работы.

В понедельник в клубе он, конечно, не позволил себе лишнего. Настя — тоже. Она вела себя, как всегда: улыбалась ему, подбадривала, немного дразнила, капельку флиртовала. Ни слова о субботе. Ни намека на повторить. Саша уговаривал себя, что это нормально. Они же в клубе, под камерами, у всех на виду. Да и Настя не из тех, кто выставляет напоказ личную жизнь.

Геллер почти смирился с ее отстраненностью, почти уговорил себя, что секс был случайным, и Настя не заинтересована в повторении. И, как всегда, едва он успокоился, расслабился в сауне, принял душ и вышел из раздевалки, Сокол поймала его у рецепции.

— Пообедаем сегодня? — спросила она, провожая Сашу к выходу.

Бастион смирения и спокойствия рухнул, как карточный домик. Геллер расплылся в идиотской улыбке.

— Конечно. Спишемся или созвонимся?

— Да, буду на телефоне. До встречи.

Настя качнулась на пятках, и Саша понял, что она едва сдерживается, чтобы не поцеловать его. Вместо этого Сокол потрепала его по плечу, расправила несуществующую складку на лацкане пиджака, подарила многообещающую улыбку.

— До встречи, — повторила она шепотом и таким тоном, словно рассказывала, какое сейчас на ней белье.

Саша вместо ответа что-то крякнул и вышел из клуба. Он изо всех сил старался гнать из головы фантазии об обеденном визите, который обещал так много удовольствия. Очень скоро стараться ему не пришлось, потому что понедельник порадовал авралом, цейтнотом и стандартной нервотрепкой перед выходом журнала в печать. Геллер не успел даже позвонить Насте, просто отправил стандартное сообщение: "Очень занят. Встреча отменяется. Прошу прощения".

В редакции он появился ближе к вечеру. Уставший, голодный, злой. Предвкушение ударного труда до ночи вздернуло нервы по полной программе. Но Геллер мгновенно растаял, увидев на своем столе два контейнера. В одном была курица с рисом, а во втором, поменьше, кусочек тортика. На последнем даже имелся стикер, где красивым мелким почерком было написано: "Чайку ведь даже не попили в субботу".

Наплевав на правила питания, Геллер тут же проглотил кусок. Ничего вкуснее, слаще он сто лет не ел. Блаженно закрыл глаза, даже тихо застонал. Как только снова открыл веки, то сразу увидел на столе распечатку полосы. Сладкий стон мигом превратился в рычание. Саша снял трубку, набрал номер:

— Тань, это что за хохлома у меня на первой полосе? — рявкнул он, не потрудившись выбрать выражения, — Шутишь? Какой еще фольклорный мотив? Да и вообще, Леха тени не видит? Фон нужно почистить и высветлить.

Заслушав торопливые и невнятные оправдания редактора, Геллер кратко бросил:

— Я поднимаюсь.

Он положил трубку и быстро пошел к лестнице, игнорируя лифт. Это уже вошло в привычку. Даже небольшая активность спасала от многочисленных прелестей, что шли в комплекте с сидячей работой. Жаль не помогала от бестолочей сотрудников, которые именно в этот день решили всем коллективом симулировать эпидемию идиотизма в отдельно взятой редакции, его редакции.

Саша давненько не был так резок в оценках. Когда журнал только вставал на ноги он все время был на взводе и мог в сердцах нагрубить той же Нестеровой, но с годами оброс доспехами терпения и спокойствия. Можно было легко списать сегодняшние вспышки гнева на сорванный обед с Настей, но он не стал. В конце концов, даже в благостном расположении духа работа верстальщика и дизайнера была достойна хорошего разноса.

Геллер выдохся к концу дня. Но карме этого показалось мало, и его добила Некрасова.

— Саш, я хочу в отпуск.

Геллер окинул ее таким взглядом, что Таня была готова забрать свои слова назад. Но лето подходило к концу, а она только и видела, что развороты, полосы, макеты, статьи. Поэтому редактор молча ждала ответа начальства.

— Супер, Тань. Очень вовремя.

— А мой отпуск всегда не в тему. Так что давай сейчас. Сам ведь понимаешь, летом относительно тихо.

Геллер был с ней полностью согласен.

— Ладно, неси заявление. Подпишу.

— На месяц? — осторожно уточнила она.

— Не наглей, Некрасова. Две недели максимум.

— Ладно, — смирилась Татьяна.

— Закончишь тут сама?

— Да, без проблем.

Геллер ехал домой с таким выражением лица, от которого даже парное молоко вмиг свернулось бы. У него и без того намечалась веселая неделька, а дезертирские планы Татьяны сулили нескучный месяц.