Скала и Пламя (СИ) - Пожидаева Ольга. Страница 26

Клинок — продолжение руки.

Движение — продолжение мысли.

Мысль — на острие клинка.

Бенедикт.

Стейна всегда наблюдала за Хелл, недоумевая. Она не верила в совпадения, но и глазам не верить было глупо. В конце концов, Кеннет тоже не слепой. И он знал стиль Бена не хуже Старшей. Командир Ястребов не позволил бы себе полюбить ту, что связана с его врагом. А Кеннет любил Хельгу. Это Стейна, да и весь Север видели невооруженным взглядом. Именно Хелл принесла в их мир перемены. Драки на пирах сменились танцами. Кен больше не затевал ссор, а репетировал па со своей возлюбленной. Стейну никогда не смущал задиристый нрав питерского Командира, но мирное веселье на пирах ей нравилось больше, чем мордобой.

Стейне всегда нравилась Хелл.

Но как только Бенедикта вывернуло от одного взгляда на нее, Старшая все поняла. Как бы не отмазывался Бен, как бы естественно не выглядели Хельга и Кеннет при встрече с ним, эти трое знали намного больше. Именно в этот момент Стейна поняла, что у нее появился реальный шанс получить Хелл. Эта девушка не была питерской ни по крови, ни по духу. Она отрицала это, но Старшая нутром чуяла, что возвращение Бена очень скоро поломает мир юной Валькирии. И хотя первым ломаться начал именно Бенедикт, Стейна не оставляла надежд. Она всегда стояла позади, наблюдала, не мешала, полагаясь на всю ту же интуицию. И не прогадала.

Хельга сближалась с Беном буквально на глазах обоих кланов. На глазах у Кеннета. Она боролась с этим, но все же отдалялась от Питера. Медленно, аккуратно. Кен видел это. И ждал. Только когда он бросился за ней в бой, уволок за косу с поля и трахнул у дерева, не заботясь о свидетелях, Стей поняла. Он действительно любил ее. Он давал ей время натешиться в объятиях врага, будучи уверенным, что она вернется к нему. Самоуверенный, самовлюбленный, не знающий отказа Артур Кеннет Савицкий не мог даже мысли допустить, что Хелл способна его оставить. Но Стей прекрасно видела решение в глазах девушки, когда ее мужчина перешел грань. Стей прекрасно знала, что метания Бена отсрочат приговор Кеннета, и прекрасно понимала, что это время она сама должна использовать максимально эффективно.

Стейне всегда нравилась Хелл.

Сейчас Хельга была в шаге от смены клана. Она была на пограничном рубеже и еще не приняла посвящение. Но сила Кена, удерживавшая ее рядом все это время, тоже могла сыграть роль. Как и слабость Бена, что отталкивала Валькирию. На Бена Стей давно уже перестала давить. Но Кеннет… Он, как ни странно, оказался таким мягким в ее руках, таким податливым. Старшая давно не испытывала подобного удовольствия от манипулирования мужчиной с помощью банальной похоти. Стей, конечно, делала скидку на его психоэмоциональное состояние. Но все же было почти забавно наблюдать, как Кеннет удовлетворяется ее оргазмом. Он даже не попытался трахнуть ее. Сам факт того, что смог залезть в трусы Старшей Волчице, заставил Командира Ястребов забыть все происшествия этого дня.

Стейна смогла бы вдоволь позлорадствовать, посмаковать это ощущение, если бы сама не была изрядно растеряна. То, что стало ее маленькой победой над Кеном, внезапно принесло и море удовольствия. Не только физического. Ей нравилось, как он дерзил, как грубил, каким самоуверенным и наглым он был с ней. Дрожа от оргазма, Стей понимала на сто процентов, почему Кеннет столь популярен и не знает отказа. Его темная сила обезоруживала, подчиняла, околдовывала. Оставаясь в уме, Старшая изо всех сил желала забыться, отдаться ему. Врагу. Племяннику Эрика. Питерцу.

Много раз она ощущала эту силу в Эрике. Он сдерживал ее, но не до конца. И Стей одновременно любила эту тьму и боялась, что однажды ее любимый не сможет сдержаться. И он не смог. И Риг мертв.

Но с Кеном все иначе. Он никогда не старался быть лучше. Никогда не пытался подавить свою суть. Если он был возбужден, то трахался. Если зол, то дрался. Если врал, то виртуозно. Если грубил, то от души и не стесняясь.

Стейне никогда не нравился Кеннет.

Но она уважала его. До сегодняшнего дня. Она узнала его слабое место, и уважение стало утекать сквозь эту брешь в броне. А пустующее пространство тут же начало заполняться нелогичной симпатией.

У Стей был план. Четкий. Она должна отвлечь Кена, должна очаровать его, чтобы выиграть время для Хелл и Бена. И ей нравился этот план. Слишком нравился.

— Наслаждаешься концертом, Старшая? — прошелестел ей на ухо Кен.

Стейна чудом не вздрогнула и мысленно отругала себя за несобранность.

— Концертом и победой моего клана, — подтвердила она невозмутимо, растягивая слова в Северной манере.

— Пытаешься унизить меня? Только время теряешь.

— Констатирую факт, Командир. Ты слишком зациклен на себе, чтобы принять нейтральность моего заявления.

— А ты разве не зациклена на мне, Стей? Признайся, ты всеми мыслями все еще в лесу, все еще корчишься в оргазме, все еще желаешь меня, — нашептывал Кеннет дьявольским соблазнительным голосом.

— Ради бога, Кеннет, — фыркнула Стейна. — Ты не сделал ничего выдающегося.

— Ради всех богов, Старшая, признай, что я хорош даже в простейшей ручной работе.

— Тебе так необходимо мое признание?

— Да.

— Зачем, интересно?

— Потому что, признав это, ты смиришь свою непомерную гордыню, и сама придешь ко мне в палатку.

Стейна тихо засмеялась.

— Забавно, дорогой. Самоуверенно и весело. В какие еще чудеса ты веришь? Дед Мороз? Жизнь после смерти? Питер — культурная столица?

— Давай ты не будешь трогать Питер.

— Это святое?

— Точно.

— Только ради тебя, милый. И только сегодня.

— Сойдет, — согласился Ястреб. — Моя палатка на южной границе лагеря. Оранжевая с черным.

Кен ушел, оставив ее в легком раздражении и остром предвкушении.

Стей покачивалась под песни питерской команды, ища глазами Хелл или Бена. Но их не было на пиру. Это был знак. Она должна была пойти к Кену. И это было плохо, потому что она хотела пойти к нему. «Должна» и «хочу» впервые совпали. Плохой знак. Интуиция редко ее обманывала. Но долг и желание были сильнее глупых предчувствий.

Стей проникла в палатку на южной границе питерского лагеря. Оранжевая с черным. В тусклом свете Старшая разглядела ленивую ухмылку на лице Кеннета. Места было достаточно, но он удерживал Стей на себе, не позволяя скатиться на матрас рядом.

— Ну давай, Стей, — проговорил он вместо приветствия. — Признай, что до боли хочешь меня поцеловать.

— И что мне за это будет?

— Я тебя поцелую.

— Мало. Еще.

— Позволю быть сверху.

— Идет. Хочу, поцеловать тебя, питерский говнюк.

Его ухмылка на мгновение преобразилась в хищный оскал, и через секунду Кеннет атаковал ее губы.

Он позволил ей быть сверху. А потом она позволила ему взять ее сзади. Они оба хотели бы продолжить, но помешал Бен, который искал Хельгу в палатке у Кена.

Придя в себя от странных ощущений, Стей натягивала платье, шепотом ругая тесную палатку. Она выполнила миссию, она наслаждалась процессом. И это было нормально. Секс и удовольствие — вполне совместимые понятия. А то, что она делала это с Кеннетом, просто добавляло пикантности. Стей знала, что он не был фанатом поцелуев, но оказался в этом безумно хорош. Стей знала, что он никогда не трахался на Севере, но сделал для нее исключение. Стей знала, что Хельга после сессии уйдет в себя на неделю, а то и больше. Поэтому Старшая собиралась провести эту неделю в Питере. Отвлечь Кена, Артура. Он так увлечен этими забавами, стоит только намекнуть.

Стей должна была дать Оле и Грише время. А то, что она проведет это время весело, лишь приятный бонус.

Все так печально, мой граф, забудь о шелесте трав.

Загубит смелый твой нрав кольцо невесты.

Душа решает сама — свобода или тюрьма.

Ты выбрал свой каземат и срок ареста.

Артур быстро застегивал рубашку, глядя в окно на просыпающийся Питер.