Скала и Пламя (СИ) - Пожидаева Ольга. Страница 42

А еще она заранее была против официального возвращения Кеннета в Командиры. Даже Волкам было ясно, что это абсолютно естественно и неизбежно. Однако Стейна имела право вето. Она могла и собиралась голосовать против на общем Совете. С ней обязаны были считаться, ведь Кен едва не убил Бенедикта. На самом деле. Именно поэтому Ястребы не имели права решать самостоятельно, кого назначить Командиром, а лишь через общий Совет.

Но и здесь было большое "НО". Бенедикт. Не раз и не два он давал понять Наташе, что не потерпит от нее такого решения. Конечно, все это в теории, и последнего слова никто не сказал. Но Стейна предвидела все расклады. И поза Бена вполне могла нагнуть раком ее принципы. Она имела на Гришу долгоиграющие планы, которые тот мог легко стереть в порошок. Даже за столько лет Наташа не вытравила из него эту дерзость, упрямство и спесь. За что и любила, ценила.

Если бы Кеннет вновь стал Командиром, Эрик мог сделать его и Старшим, а в перспективе, соответственно, и Предводителем. Складывался до безобразия логичный сценарий, в котором у Стейны была лишь одна роль. Враг. Она больше не хотела ничего лишнего. У нее не хватило бы сил на нечто иное. Она рассматривала лишь два варианта: безличное сотрудничество или яростное противостояние.

Но период сумасшедшего отцовства подходил у Эрика к концу — он возвращался к делам клана. И на время у Наташи отлегло. Ей не придется общаться с Артуром до открытия сезона. А там будет видно. Может, Эрик придержит его на вторых ролях, и она снова будет иметь право не замечать рядового воина.

Подобные мысли отдавали трусостью и заставляли Наташу кривиться от собственной неуверенности, но при этом успокаивали. Ей все время нужен был план, сценарий. Иначе она не могла взаимодействовать с Кеном. Даже дышать с ним одним воздухом без плана было сложно. Поэтому она позволяла себе быть немного трусихой, но с правильными расчетами. Хотя Наташа никогда не любила считать, но легкая иллюзия умиротворения того стоила.

Она была почти счастлива этим тихим весенним вечером в компании вина, удобной одежды, дивана и с Эриком на невидимом проводе. Пока не раздался звонок в дверь. Именно в дверь, а не домофон. Кто-то стоял на ее пороге.

Ее часто беспокоили соседи. Наташа жила в этом доме уже лет сто, и все знали, что она врач. Хоть и практиковала Латышева лишь в госпитале Волков да на поле, но люди помнили былое и часто просили помощи. Она не отказывала, хотя и не одобряла подобные визиты.

Каково же было ее удивление, когда в дверном проеме вместо бабушки с давлением перед ней выросло двухметровое помятое совершенство с растрепанными волосами и легкой дымкой безумия в серых глазах.

— Привет, — улыбнулся Артур слегка напряженно и смело сделал шаг вперед.

— Привет, — выдохнула Наташа в ответ, не помня себя от изумления.

Жизнь странная штука. Вот ты лежишь, расслабляешься, утешая себя временным спокойствием, а через мгновение от этого синтетического счастья нет и следа. Потому что тот, кого ты всеми силами и путями избегаешь, имеет наглость нарисоваться на пороге.

Наташа набрала воздуха в грудь, расправила плечи, задрала нос и изобразила на лице уверенность с легким удивлением для естественности.

— Откуда ты здесь? — спросила она.

— Приехал, — пожал плечами Савицкий.

Он бросил взгляд на ее квартиру, оценил обстановку, чуть склонил голову, наступил на задник ботинка, чтобы разуться, и стряхнул с плеч пальто.

Наташа сглотнула, понимая, что очень глупо стыдиться своего жилища. Она никогда не гналась за благами европейского ремонта, тем более, за роскошью. Мебель была старая, но любимая. Обои она клеила сама, регулярно, но, разумеется, кривенько. И убиралась нечасто. Даже весьма редко, предпочитая жить в легком творческом беспорядке, где все вещи валяются на своих местах.

Артур прошел в большую комнату и огляделся, не стесняясь. Он выглядел до нелепости глупо в дизайнерской рубашке и щегольских зауженных брюках. Весь такой высокий, до боли красивый даже в своей усталости. Словно Эйфелева башня в Бирюлево.

Наташа не сдержала смешка, подумав, что его носки, наверное, раза в три дороже ее ковра. А может, и в десять. Если бы они могли, то уже задымились бы от возмущения, что им пришлось топтать столь убогую поверхность. Савицкий бросил пальто на спинку дивана и сладко потянулся, как не в чем ни бывало заговорил:

— Так себе квартира, Наташ. И райончик — говно. Я все думал, что адресом ошибся, но ты здесь…

— Откуда у тебя вообще мой адрес? — перебила она его и, закатив глаза, сама же ответила. — Эрик, чтоб его.

— Эрик, Эрик, — подтвердил Артур, кивая и улыбаясь. — Кто же еще. Привет передавал тебе.

— Пусть в задницу себе его засунет.

— Как невежливо, Наташ.

— Невежливо? Серьезно, Артур? Приперся, куда не звали, и еще смеешь мне говорить о вежливости!

— Ты злишься? — Савицкий совсем развеселился.

— Не злюсь, — фыркнула Наташа, пытаясь прийти в себя.

Безличное сотрудничество или яростное противостояние.

Они не на поле, не на Севере. Артур в Москве. На ее территории. Он улыбается, расслаблен и ироничен. Значит, любая эмоция сейчас — слабость. Особенно злость. Наташа облизала губы, на миг смежила веки, взглянула на него.

— Чего надо, Артур?

— Поесть бы.

— Савицкий! — рявкнула Стейна, снова мгновенно теряя выдержку и терпение.

— Что? — недоуменно развел руками Кеннет. — Я голодный, как волк.

Через секунду он осознал всю внезапную иронию сравнения и расхохотался. Наташа тоже ничего не могла с собой поделать — заулыбалась.

— Ну пошли, волк, сделаем из тебя человека, — хихикнула она и подхватила со столика свой бокал, кивая в сторону кухни.

— Чертова Москва, — продолжал смеяться Кеннет — Как бы тут случайно идиотом не сделаться.

— Идиотом тебя родили, дорогой, — влилась Наташа в привычную словесную перепалку, от которой почти отвыкла за несколько лет. — Так что не пеняй на столицу, коль рожа крива.

— Нормальная рожа, — чуть обиженно буркнул Артур, падая на табуретку.

Наташа оставила реплику без комментариев, лишь осушила бокал.

— Выпьешь? — предложила она, наконец вспомнив о гостеприимстве.

Артур чуть скривился.

— Хотелось бы, но я за рулем.

— Когда тебя это останавливало?

Он глубоко вздохнул.

— В Питере — никогда. Но тут меня вряд ли пощадят гаишники.

— Ох, бедняжечка, — издевательски покачала головой Наташа.

Артур лукаво приподнял бровь.

— Но если ты позволишь остаться на ночь… — начал он.

— Ничего страшного, — заулыбалась ему хозяйка дома, убирая бутылку со стола, — кофе попьем.

— Можно и кофе, — согласился Артур.

Заглянув в холодильник, Наташа не нашла ничего приличнее, чем сосиски и банка консервированного горошка. В запасах еще имелась фунчоза, которую она залила кипятком. В итоге уже через пять минут на столе дымились подрумяненные сосиски с бобовой лапшой и горошком. Еда простая, но основательная. Артур ел молча и быстро. А Наташа почему-то начала оправдываться.

— Наверное, нужно было что-то заказать. Я не готовлю почти.

— Для незваного гостя это даже больше, чем нужно.

— Ну да, — опомнилась она.

Наташа приосанилась и отругала себя мысленно за излишнее беспокойство. В знак протеста она все же налила себе вина, а не кофе. Хотя и сварила на двоих. Но что-то ей подсказывало: Артур выпьет обе чашки и попросит еще. Он так и не сказал, в честь чего примчался в Москву посреди рабочей недели. Наташа полагала, что по Северным делам, но интуиция тревожно отрицала эту версию. Сердце предательски екало от каждого взгляда Артура, а когда он улыбался, пропускало удар.

Стейна попыталась собраться, вспомнить все свои правила и принципы, вернуться к любимой заношенной маске величественного равнодушия. Но ее все время отвлекал Артур. Она уже забыла, как это. Видеть его так близко. Слышать, как он дышит. Чувствовать, что через секунду ухмылка искривит красивые пухлые губы. Хотеть дотронуться до его волос. Таких мягких, совсем как у Эрика. И все время быть настороже, потому что в любую минуту он может выкинуть нечто… Неожиданное и опасное. Вызывающее и глупое. Соблазнительное и темное.