-11 как личный рекорд (СИ) - Бельская Луиза. Страница 23

      - На п-п-правах хозяина этого места я объявляю на территории п-п-прииска... прииска военное положение. - Филипп видел, с каким трудом даются эти слова Олегу. - В связи с военным положением я снимаю с должности п-п-председателя, председателя артели Родиона и решением трибунала приговариваю его и Глеба к заключению!

      - Каким таким трибуналом? Дебил контуженый! - Глеб начал кривляться.

      - Военнопленным в клетку! - Олег буквально зарычал.

       Глеб смачно сплюнул и блатной походкой все же направился по указанному адресу.

      Степан с Макаром дружно переглянулись. Они вообще побоялись спорить, чтобы не доводить парня до греха: от контуженых не знаешь, чего можно ожидать.

      В глазах Родиона зародился мрак. Точнее, мрак там был постоянно, но сейчас он не таился, показался прилюдно, чтобы по возможности напугать своих противников. Родион шумно дунул, выпуская зубочистку в далекий полет к зеленому мху, поправил кепку за козырек и так же неторопливо направился к решетке. Проходя мимо Филиппа, он тихо хмыкнул и, не давая тому опомниться, резко схватил его за руку и попытался вывернуть ее с тем, чтобы в дальнейшем приставить к горлу припрятанный ножик.

      После случая с Олегом Филипп предвидел подобный поворот событий. Он вывернулся из захвата и ударил Родиона кулаком в лицо с такой силой, что из разбитого носа тут же потекла юшка, а беспредельщик вскрикнул от резкой боли в сломанном хряще.

      - Ах ты!.. - Он замахнулся, но выстрел не позволил ему дотянуться до Филиппа. Родион обхватил левой рукой правую кисть и со стоном прижал ее к груди - на ветровке стало расползаться багряное пятно. - Ты мне руку прострелил, тварь! Ты мне руку оттяпал, падла!

      - Пошел в клетку! - Дулом винтовки Олег прочертил траекторию нужного направления. - А то сейчас в колено п-п-попаду и не п-п-промажу! Не промажу!

      Согнувшись от боли почти пополам, Родион побрел следом за товарищем, успевшим от страха забиться в самый дальний угол. Филипп тут же со скрипом задвинул решетку и защелкнул замок.

      - А где ключи, чтобы открыть потом? - вдруг спросил он.

      - Не знаю, - хладнокровно ответил Олег. - Надо было у папы спросить. Не успел. - Он повесил карабин на шею и свесил с него кисти. - Мы не будем открывать вольер.

      Степан утер пот со лба. Фух, кажись, пронесло. Дед Макар наконец-то осмелился покашлять. Филипп потряс рукою - драться ему уже давненько не приходилось, аж костяшки заболели.

      - Олег, а ты, это, их здесь оставляешь? - осторожно спросил Макар, кивая в сторону пленных.

      - Да. Мы подождем вертолет, а потом полиция сама разберется, что делать. Это они убили отца. Это они гадили здесь с самого начала. Их нужно держать взаперти, как диких зверей.

      - А нам можно идти? - продолжил Макар. - В палатку?

      - Идите, - разрешил Олег. - Кормить и поить этих, - он кивнул на заключенных, - тоже будете вы. Это же ваш Главный, вы за него голосовали - вот и несите теперь ответственность.

      - Хорошо, хорошо, - торопливо согласился Макар, мысленно крестясь более-менее хорошему исходу.

      Олег сходил в гараж за Зариной, а по возвращении домой сразу пошел к себе - было слышно, как заработал телевизор. Тем временем у Филиппа начался «отходняк». Его буквально мелкой дрожью колотило: трупы, стрельба, кровь...

       Зарина, бледная и молчаливая, начала стряпать ужин. Она убрала стол за незваными гостями и поставила на плиту кастрюлю с водой. Глаза ее были сухи: все слезы она успела выплакать, рыдая над трупом супруга. Филипп сидел рядом на табуретке и качался на двух ее ножках, потому что не решался пойти на второй этаж. Он сидел и подушечкой большого пальца шлифовал подбородок и щеки: он ненавидел щетину, особенно свою, потому что по его собственному мнению с ней он выглядел не брутально, а по-бомжицки.

      - По улице не мотайся, - предупредила Зарина, когда Филипп поднялся с нагретой сидушки. - Мало ли что...

      - Я в ванную, - пояснил тот, уже выходя из кухни.

      Глядя в зеркало, он поморщился не столько от вида неопрятной щетины и по-сумасшедшему взлохмаченных волос, а все больше от очков. Филипп не считал нормальным их носить, как нормой жизни не считается ходить с костылями. Ты ходишь с костылями не от хорошей жизни и не для понтов, а потому что у тебя проблемы со здоровьем. И очки, как правило, ты тоже носишь не от того, что это очень круто смотрится со стороны, а от того, что ты свет белый видишь как-то не очень. Даже если расписать костыли под хохлому, они не станут твоим декоративным украшением, они останутся твоими подпорками. Также и с очками. Пусть они будут чрезвычайно легкими и модными, они все равно останутся подпорками для твоего падающего зрения. В очках Филипп чувствовал себя неполноценным и самому себе очень не нравился.

      Он взял первую попавшуюся бритву, понадеявшись, что у членов этого семейства нет СПИДа. Через несколько минут лицо его преобразилось. Еще он кое-как расчесался, умылся, протер очки, и его настроение немного приподнялось. До вертолета еще так много времени - нужно следить за собой и не опускаться.

      Ночью Филипп проснулся от какого-то звука: как будто что-то упало или это ему просто показалось спросонья - он так и не понял. От резкой пробудки сердце бешено колотилось. Он повернул голову: щель из-под двери Олега светилась - он смотрел телевизор. Филиппу резко захотелось уйти из этого дома, вот взять и уйти прямо с самого утра. Убитая горем Зарина, деспотичный Олег, кругом вещи покойного Наркеса - в палатке было хоть и значительно хуже, но все же морально спокойней. Поэтому Филипп решил немедленно сообщить Олегу о своем решении, все равно тот еще не спит.

      В одних трусах и футболке он подошел к двери и, тихо постучав, приоткрыл ее.

      Одетый лишь в короткие шорты, Олег лежал на своей широкой постели нога на ногу, закинув при этом руки за голову, чуть приподнявшись на подушках, и смотрел далеко не новый военный фильм. Увидев Филиппа, он явно удивился, но тут же приглашающе похлопал по одеялу рядом: мол, присаживайся, посмотрим вместе.