Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева (СИ) - Воронцов Александр Петрович. Страница 17

— Ну, это мы посмотрим, — улыбнулся Макс.

— Ага, я утром видела, как ты зарядку делал. А что это было? Ты так руками и ногами махал, как мельница.

— Да, это такая гимнастика китайская, — Максу неохота было сразу раскрывать все свои козыри.

— Ты что, в Китае жил? — глаза Лариски округлились.

— Нет, просто дружил с китайцами, они и научили, — уклончиво ответил Макс.

Все это время возле задней парты продолжались дебаты бойкой девчушки, которая, как оказалась, была членом совета отряда пионеров школы. Звали ее Света Болгова. Она отчитывала сразу обоих, Трифонова и Скотникова, те вяло огрызались. Остальной класс разошелся кто куда — одни вышли в коридор, другие остались сидеть за партами, третьи стояли у окна. И все потихоньку бросали любопытные взгляды на новенького.

Если бы знаменитый фильм «Приключения Электроника» не был выпущен на советские экраны в 1980 году, одноклассники Макса могли бы подумать, что к ним в класс пришел робот. А так они, скорее всего, зачислили Зверя в обыкновенные зубрилы. В общем-то — не самая плохая репутация. Хотя и не самая хорошая.

Но очень скоро Максим Зверев поменял мнение класса о себе.

Глава седьмая

Большие разборки в маленькой школе

В четвертом классе обычно по 4 урока. Иногда — пять, но это уже ближе к зиме. После истории остальные уроки пролетели быстро, впрочем, какие там у четвероклассников уроки? Русский язык, украинский язык и физкультура. Макс больше старался не выпячиваться, хотя это не совсем получилось. Потому что на уроке украинского языка обнаружилось, что он говорит по-украински ничуть не хуже самой учительницы. В советское время в городских школах русскоязычного Днепропетровска мало кто из учеников владел украинским, потому что родной для них был как раз русский язык. А вот в отдаленных районах, таких, как тот же Амур-Нижнеднепровский или в некоторых школах на городских окраинах было больше детей, которые говорили на русском и украинском. Правда, украинский был скорее «суржиком» — смесью украинского и русского, но все же украинский там был больше освоен, нежели в центре.

Учительница украинского поинтересовалась, откуда у Зверева такие познания и он соврал, что до семи лет жил с бабушкой на Мандрыковке [24] — а там много переселенцев из Полтавы, и многие говорят в быту на украинском. Поэтому здесь его зубрилой уже не называли, но отношение стало, мягко говоря — прохладным. Сельских городские девочки и мальчики не любили, и, хотя Макс никоим образом не походил на выходца из села, тем не менее, круг отчуждения между ним и остальным классом стал более заметен.

Последний урок — физкультура — проходил на улице. По плану первая четверть была посвящена легкой атлетике, поэтому, переодевшись, четвероклассники гурьбой пошли на школьный стадион. Трифонова и Скотникова на физре не было, как сказали ему одноклассники, они пошли за школу курить.

— И шоблу собирать, чтобы тебя отмутузить, — сказал Максу белобрысый кучерявый мальчишка с вечной радостной ухмылкой на лице.

«Сашка Засудский», — подсказала Максу его детская память.

— Посмотрим, кто кого отмутузит, — он коротко хохотнул.

— Да ты чё такой резкий-то? Первый день в школе и уже нарываешься? У тебя чё — «подписка» [25] неслабая? Братан в старшем классе или папа — мильтон? — Сашка был явно заинтригован аттракционом невиданной наглости. — Эти двое — Тришка и Дикий — от них вся школа плачет. Дикий вообще кандидат в колонию, еще год — и загремит точно, а Тришка, хоть и мелкий, но такой говнистый, что лучше не трогать. И шобла за них подпишется, там и старшие есть, а тут ты такой красивый нарисовался, — Засудский с интересом оглядел Макса, который не производил впечатление силача.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Конечно, с «подпиской» любой может тут строить из себя героя, посмотрим, кто из них один на один сможет мне что-то доказать, — Макс не стал много говорить, и пошел к прыжковой яме с песком, где уже стояли все мальчишки его нового класса.

— Будут они с тобой один на один махаться, как же, — проворчал Засудский ему в спину.

Марк Лазорович, школьный физрук, для начала дал задание пробежать для разминки три круга по стадиону. Макс, в принципе, бегать особо не любил — столько марш-бросков в полной боевой было за его плечами. Но здесь, в футболке, в трусах и кедах, да еще в легком и звонком теле одиннадцатилетнего мальчишки, в котором нет ни травм, ни ранений, он с огромным удовольствием рванул на дистанцию. И не заметил, как пробежал все три круга, оставив далеко позади весь класс. И только заметив удивленные глаза физрука, понял, что снова выпендрился.

— Фамилия? — Марк Лазорович был лаконичен.

— Зверев. Я новенький, из 56 школы, — ответил Макс.

— А, это с Амура. Ну, тогда понятно, у вас там бандитский райончик, там бегать надо уметь, ты же вон какой дохлый, — физрук что-то черкнул у себя в блокноте и стал распределять задания на урок.

Девочек он отправил метать теннисные мячики, мальчишек частично распределил в секторе для прыжков в длину, а частично отправил бегать стометровку. На этот раз Зверь контролировал себя и бегал, как все, в пределах нормы. К тому же он был очень легким и спринтерский бег пока что не был его коньком. Это в будущем 88-килограммовый Максим Зверев уверенно бегал стометровку за 11 и 8 десятых секунды, то есть, на второй разряд, здесь же пока он вряд ли выбежал бы даже из 15-ти. Впрочем, для школьного норматива и этого хватило бы с головой.

Физра была последним уроком. И когда Макс переоделся, в раздевалку зашел ухмыляющийся Трифонов.

— Ну, чё, лошарик, пошли побазарим? — сказал он, обращаясь к зашнуровывающему кеды Максиму.

— Слышь ты, недомерок, тебе сейчас по кумполу пробить за оскорбуху или потом? Сопли подбери, щегол пестрожопый, мотай к своей шобле, ты же потому такой храбрый, что «подписку» привел, да? — Макс вскочил, взял сумку с учебниками и формой и пошел к выходу, демонстративно отодвинув Тришку плечом. Тот опешил, но, что-то прошипев в спину наглому новенькому, поплелся следом.

«Подписка» Трифонова ждала у школьного крыльца, причем, не где-то в сторонке, а почти что на виду у всей школы. Вместе с Диким там находились еще трое мальчиков примерно его возраста и комплекции, хотя один из них был заметно выше и мощнее. Не баскетболист, конечно, но переход из мальчика в юношу уже начался.

«Так, значит, бить прямо перед школой не будут, есть фактор внезапности. И мне никого из них не надо будет серьезно „ронять“», — определил диспозицию Зверь.

Расслабленной походкой он подошел к компании.

— Здорово, бандиты! Чё, Дикий, кентов привел? — бодро спросил Макс, обращаясь к однокласснику.

— А чё ты, шкет, такой борзый? Думаешь, как с Амура — так тут все на цырлы упали [26]? — это подал голос тот самый, рослый и высокий мальчуган, которому на вид было не одиннадцать-двенадцать, а все четырнадцать.

— А ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? Тебя не учили люди, что сначала надо представиться, назвать себя, а потом уже бакланить [27]?

Зверь сразу вогнал себя в боевое состояние. Нужно было быть готовым к любой подлянке, даже несмотря на открытую площадку. Сунуть ему пару раз под ребра или по печени можно было быстро и незаметно, тем более что численное превосходство было подавляющим. Поэтому и начал он говорить жестко, напористо, с применением лексики, которая была в ходу у «блатных». Встречающих его эта лексика сильно выбила из колеи. Обыкновенный школьник такие слова знать не мог.

— Ух, ты, он еще тут и права качает! — не то удивился, не то восхитился спрашивающий подросток.

— Так он не успел в школу прийти, а тут уже всем указывает, как и где базарить. И выпендривается, зубрила, пятерки ловит, показушничает, типа самый умный, — подал голос Дикий. — Ты, Дюндель, поучи его, как нужно себя вести.