Девочки мадам Клео - Гольдберг Люсьен. Страница 30

Все время, покуда они ехали на такси от вокзала Грэнд Сентрал, Сандрина молчала, всецело поглощенная мыслями о том, как выглядела их квартира накануне ее отъезда в колледж. В дом была доставлена разобранная на части причудливая нагая скульптура, купленная матерью в Риме. Медный торс, стальной трубчатый каркас и прочее положили в прихожей – до того времени, пока все это не смонтирует Вито. Мать распорядилась поставить в высокие ониксовые вазы камыши с позолоченными стеблями, что, с ее точки зрения, выглядело эффектно, а на взгляд Сандрины вульгарно. Сандрина уповала лишь на то, что в своих причудах мать так же переменчива, как и в своих настроениях. Если Бог все-таки существует, то ей не придется лицезреть ни итальянца, ни эдакого декора.

Когда она и Джеми вышли из такси у парадного подъезда здания, в котором находилась ее квартира, дежурный швейцар, приветствуя их, приподнял свою шляпу.

– С прибытием вас, мисс Сандрина, – почтительно сказал он с грубым ирландским акцентом.

– Благодарю, Джимми, – ответила она с улыбкой.

– Ух ты, как здорово, – воскликнул Джеми, войдя в обшитый красным деревом лифт. – И давно вы здесь живете? – спросил он, привлекая ее к себе.

– Мы переехали сюда после смерти моего отца, – солгала она. – Давно.

В действительности же мать отсудила эту квартиру у одного из своих мужей: был непристойный, нашумевший в прессе бракоразводный процесс, о котором дома запрещалось говорить. Во всяком случае, можно было не тревожиться, что мать проболтается. Она не скажет об этом правды.

Открывая дверь апартаментов, Сандрина задержала дыхание. Она не отваживалась поднять глаза, пока не услышала возглас изумления, изданный Джеми:

– Вот это да! Красота-то какая! Мгновение-другое Сандрине казалось, что она ошиблась дверью. Вдоль стен стояли десятки серебряных плетеных корзиночек с рождественским папоротником и остролистом. В центре овальной комнаты возвышалась елка – судя по размерам, спускали ее, вероятно, с крыши. Елка была украшена сотнями белых фарфоровых ангелочков и антикварных деревянных игрушек, обвивалась спиралями гирлянд из крохотных огоньков, которые сверкали, как однокаратные бриллианты.

Балконные перила по трем сторонам прихожей были увешаны толстыми гирляндами хвойных веток, перевязанных громадными белыми муаровыми бантами. Лились звуки симфонического оркестра, тихо игравшего рождественские хоралы. Сандрина не верила ни глазам, ни ушам.

– Заходи-заходи, – сказала Сандрина, стараясь вести себя так, будто все было, как ожидалось. – Я чувствую сногсшибательный запах. Идем на кухню, посмотрим, что там Марта стряпает.

Шагая по длинному коридору, отделявшему кухню от других комнат первого этажа квартиры, она думала о разительной перемене всей атмосферы в доме. Что за чудеса? Квартира выглядела, как открытка, изображающая английский сочельник, как киносочельник, о каком она всю жизнь мечтала и какого у нее никогда не было.

Она толкнула створки распашной двери, которая вела на кухню, и увидела Марту, стоявшую за большой черной плитой, раскрасневшуюся и слегка усталую. В дальнем углу трое мужчин в белых фартуках и поварских колпаках нарезали ломтиками, копченую лососину и раскладывали ее на серебряные блюда.

Увидев в дверях Сандрину, Марта радостно вскинула руки.

– Милая Дрини! – воскликнула она, расплываясь в широкой улыбке. – Ты приехала!

Сандрина бросилась к полной, миловидной женщине и обвила ее руками за шею.

– Дрини? – удивленно тараща глаза, с усмешкой спросил Джеми.

– Так меня звали в детстве, а теперь только Марта, – объяснила она через плечо.

Снова обернулась к Марте и гордо сказала:

– Марта, познакомься, пожалуйста, с моим другом Джеймсом Грейнджером.

Марта вытерла руки о фартук и поздоровалась с Джеми.

– Здравствуйте, – произнесла она.

– Здравствуй, Марта, – улыбаясь до ушей, сказал Джеми, энергично пожимая ей руку. – У вас здесь так вкусно пахнет.

Марта отвела с лица русую прядь и взглянула на них проницательными голубыми глазами.

– Плиты с самого утра работают, – сказала она хрипловатым от усталости голосом. – Четыре индюшки, четыре окорока, полдюжины пирогов, еще больше на подходе.

– Боже мой, Марта! – со смехом сказала Сандрина. – Мы ведь пробудем здесь всего несколько дней. Сколько же, ты думаешь, мы можем съесть?

Мгновение-другое Марта озадаченно смотрела на нее, потом сказала:

– Ну, будет-то не меньше сотни. Еще человек пятьдесят подойдут к танцам. Надеюсь, что хватит.

Сандрина почувствовала, как начинают гореть ее щеки.

– Ну, да... конечно, – тихо согласилась она. – Про гостей я совсем забыла. – Она расправила плечи и заставила себя улыбнуться. – Где мама?

– У парикмахера, конечно, – сказала Марта. – Обещала вернуться к шести.

– Ну ладно, не будем тебе пока мешать. – Сандрина наклонилась и чмокнула Марту в нежную, мягкую щеку, слегка пахнувшую гигиенической пудрой.

– Хорошо, солнышко. Рада видеть тебя дома.

– Спасибо, – с чувством сказала Сандрина.

Она повела Джеми из прихожей в библиотеку. Если бы она видела эту комнату раньше, то сразу бы догадалась, что Тита планирует вечеринку. Как глупо с ее стороны было вообразить, что все это имеет хоть какое-то отношение к ее приезду. Ее начинала беспокоить мысль, помнит ли мать вообще, что она приезжает домой.

Оставив Джеми пить пиво и слушать последние новости, она быстренько вернулась на кухню. Марта стояла у разделочного стола и вместе с мужчиной в смокинге просматривала длинный список.

– Извини, Марта, можно отвлечь тебя на секунду? – мягко спросила она, чуть приоткрыв дверь.

– Конечно, солнышко, – не поднимая взгляда, ответила Марта.

Она извинилась перед мужчиной и вышла к Сандрине.

– Твой друг мне очень понравился. Такой милый молодой человек. Вот только где его нам поместить. Спальни забиты вещами с первого этажа. Вообще-то, есть еще гостиная, но чтобы вытащить оттуда мамин жернов, мне понадобится помощь.

Сандрина нахмурилась:

– А почему, собственно, не приготовлена комната?

– Но, ласточка, мы ведь не знали, что ты приедешь не одна. Если бы я знала...

– Я сказала матери, – резко перебила Сандрина. – Я сказала ей несколько недель назад! – Она слышала, как голос ее начинает срываться.

– Сказала? – удивилась Марта, недоуменно пожимая плечами. – Но она и словом не обмолвилась.

– Марта, итальянец все еще здесь торчит?

Марта зачем-то принялась укладывать лежавшие грудой серебряные вилки в одну ровную линию.

– Марта?

– Уехал, – бесстрастно сообщила она, не глядя на Сандрину.

Потом пробормотала едва слышно:

– Слава Богу, уехал.

– Когда?

– Месяц назад.

– Что было?

– Ругань. Визг ночь-заполночь. Двери разве что с петель не срывались. Это был не мужчина, а настоящий фат. Он брал у твоей матери деньги, пользовался ее кредитными карточками и ее именем, получая все, что ему хотелось. Однажды повел девиц в «Лe Клаб», ну а потом, когда она увидела счет... Ну, сама понимаешь...

– Не хочу об этом слушать, – прерывая отчет Марты, воскликнула Сандрина. – Все это так омерзительно знакомо.

– Мне нравится твой молодой человек, – сказала Марта, очень желая переменить разговор, неловкий для них обеих.

Настроение Сандрины поднялось.

– Правда, отличный парень?

– Чудесный, – кивнула Марта. – Ты влюблена?

– Думаю, да, – сказала Сандрина, улыбаясь. – Конечно, влюблена.

– Вы так подходите друг другу.

– Спасибо тебе, Марта, – нежно поблагодарила Сандрина. – Я действительно по-настоящему счастлива.

– Давно пора, – заговорщическим тоном сказала Марта.

Она протянула руку и ласково завела длинную прядь волос Сандрины за правое ухо.

– Я часто думала, доведется ли мне когда-нибудь увидеть, как ты приведешь домой молодого человека.

– Ты заставляешь меня краснеть.

– Тебя беспокоит, как ты будешь представлять его матери, да, любовь моя?