Игрушка из грязных трущоб - Дана Стар. Страница 39

Кажется, он растерян.

Сбит с толку.

Ведь я не кричу. Не падаю в обморок…

Напротив. Прекращаю плакать. Успокаиваюсь. С сочувствием протягиваю руки к искалеченному лицу.

Не знаю, зачем это делаю.

Просто…

Так сердце велит.

Дамир скалится, брезгливо отталкивает мою руку и отскакивает на шаг от стола. Будто я ему не ладонь поддержки протянула, а кинжал, направленный точно в душу.

Боже…

Наверно, на фоне постоянного нервного стресса, я окончательно рехнулась! Ибо в затуманенной головушке моментально нарисовался весьма интересный план…

За сногсшибательный стресс наркокороль вряд ли отпустит, точнее наоборот, пленит ещё больше, так и будет воспринимать, как легкодоступную потаскушку… А если попробую открыть свои истинные чувства… пожалеть, поддержать, подлечить в конце концов, то и его отношение изменится. А может даже… я добьюсь свободы. По крайне мере, к этому и нужно стремиться.

Спрыгиваю со стола. Делаю шаг вперёд и босыми ногами ступаю на осколки, которые противно и очень, очень больно хрустят под ногами.

Мужчина напрягается. Сжимает руки в кулаки, будто нападать собирается, используя в качестве бойцовской груши. Но мне уже всё равно. Пусть убивает. Или я… попробую удивить его чёрную душу. Дав ему то, в чём он так трепетно нуждается.

Точно ненормальная…

Этот подонок невинности лишил, избивал, в тюрьме держал, до изнеможения пахать заставлял. А я… любить его вздумала!

Несколько острых крупинок вонзаются в кожу.

Но я терплю.

Уверенно шагаю к мужчине, соблюдая совершенно спокойное выражение лица, с ноткой печали.

— Я тебя не боюсь… — мой голос дрожит.

— Напрасно. — Дамир злорадно ухмыляется, но почему-то не нападает. — До утра тебе не дожить. После того, как без маски увидела.

— Мне плевать.

— Может ты именно этого добиваешься? — снова в Дьявола превращается, — Лёгкой смерти?

— Нет.

Он отступает, я, наоборот, приближаюсь.

— Вынужден расстроить. Подобное преступление карается самой страшной пыткой. Сначала — избиением, затем — купанием в кипятке, и в конце — скачкой «вверх тормашками» через всю пустыню.

Не слушаю, что он там тявкает.

Главное — быть уверенной.

Также, как с тиграми.

Главное — не боятся.

— Тогда чего же?? — на крик срывается.

— Любви…

Его чёрные брови взлетают до самой макушки, а рот — от безграничного удивления приоткрывается:

— Головой ударилась?? Или доза ещё не рассосалась?? Какой любви?? Как можно… т-такого урода, вроде меня, полюбить?? — снова в лютого зверя превращается.

Вот-вот… и в атаку бросится.

— Любят ведь не за обёртку… а за душу.

Мои искренняя фраза бьёт в самое сердце.

Мужчина растерян… Настолько, что слов подобрать не может. Видимо, с ним такое впервые. Не ожидал, поди такого, от той, которую чуть до потери пульса не отодрал.

Следующее, что делаю… можно расценивать, как предел наивысшего безумия.

Ещё один шаг и… резкий рывок.

Мои дрожащие руки обхватывают напряжённую талию толстокожего тирана и заключают в крепкие объятия.

Дыхание Дамира учащается, как и сердцебиение. Его кожа мягкая, нежная, ароматная, в то время как тепло тела — головокружительно дурманящее.

Пока пленитель пытается прийти в чувства, мигом приподнимаюсь на носочки и бросаю заключительный снаряд… целуя его точно в изувеченную щеку.

Глаза мужчины, как два шарика, неожиданно округляются, дыхание сбивается, а руки… больно впиваются в плечи.

— Идиотка!!!

Грубый толчок обрушивается точно в грудь, и меня, подобно мячику резиновому, в противоположную сторону отбрасывает… так, что пролетев пару метров, падаю точно на журнальный столик из хрусталя… локтём разбивая прозрачную поверхность.

— Твою ж мать!

Кровь брызжет фонтаном, заливая белый ворс персидского ковра. А я — все ещё ничего не понимаю. Лишь ругаю… Ругаю и проклинаю собственное безрассудство.

Пытаюсь подняться, прижимая красную руку, напоминающую кусок сырого мяса, к саднящей груди, намереваясь зажать рану, остановив кровопотерю, но снова спотыкаюсь и снова падаю.

Дамир, несколько секунд смотрит таким ярым взглядом, как бык на красную тряпку, а затем, что-то в этих чернильных глазах меняется… И перешагивая через гордость, он на подмогу бросается.

Хватает собственный халат, отрывает кусок лоскутка и плотно перевязывает область пореза, одновременно окликнув охранника. Но не дожидаясь помощи, набрасывает тот же халат на моё, будто измазанное кетчупом тело, подхватывает на руки и куда-то уносит.

***

Каково было удивление охранников, когда Господин, сам лично, на руках, перепачканных в крови, прямиком из покоев рабыню вынес. Причём, серьёзно провинившуюся.

Сначала головорезы, жутко испугались, предположив будто Хозяина ранили. Но увидев мои стеклянные глаза и бледно-зеленое лицо — расслабились.

Кроме Сатира.

Парень попытался меня из рук Господина выхватить, но тот, словно тигр озверевший, гневно на подчинённого рыкнул, бережно, как самое дорогое сокровище, прижав мою холодную щеку к своей пламенной груди.

Сатир покорно опешил. Но в его обеспокоенном взгляде застыла тревога.

Странно.

Очень странно и весьма противоестественно выглядит их чрезвычайно заботливое поведение.

Но ещё более странным были мои чувства, по отношению к охранникам. Я даже капельку забеспокоилась о целостности их жизней, так как думала, что Дамир без маски на людях показался.

Однако, мужчина всё же успел своё уродство прикрыть, повторно напялив все ту же защитную личину.

Через пару минут, ощущая себя овощем переваренным, я осознала, что возлегаю на кушетке в больничном крыле, наблюдая за тем, как Дамир (которого словно черти подменили) нервно расхаживает по периметру санитарной комнаты, не моргая, не сводя с меня ярого взгляда.

Что это с деспотом?

Не уж то… влюбился?

Ха!

В мечтах моих ненормальных…

Игрушку излюбленную потерять страшиться, вот и всё!

Или подлечить, дабы потом убить снова. Ну чтоб подольше мучилась.

Однако, в его тяжёлой ауре чувствовалось нечто новое, непонятное… я бы сказала даже тёплое. Согревающее душу… Но это тепло было слабым. Очень слабым… Едва уловимым.

Может я права оказалась?

И Дамиру нужен верный друг. Как и нужны искренние, человеческие чувства. Например: принятие, поддержка, симпатия.

Кажется, я нашла ту слабую ниточку, за которую можно потянуть, распутав клубок к заветной свободе, избавившись от вечного рабства.

Нужно лишь справиться с одним очень непростым заданием — исцелить падшую душу.

***

Оказывается, в моей руке кусок стекла застрял.

Пришлось вытаскивать…

Всё это время пока Завир, тяжело вздыхая, возился с продырявленной рукой, а я, прикрыв веки, втихую поглядывала на Дамира, наслаждаясь тем, как мужчина озабоченно мешкается, испытывая явное беспокойство.

Ещё бы…

Своим неожиданным поцелуем я, походу, превратила его мысли в хлам.

Ранение оказалось не очень серьезным. Но вот шов, все же, пришлось наложить. Завир, во время мини-операции, некисло нервничал. Даже было заметно то, как умелые руки лекаря, слегка подрагивают. Естественно, благодаря хищному взгляду свирепого зверя, буквально дышащему в затылок, внимательно контролируя ход лечения.

Укол успокоительного с обезболивающим помог расслабиться и погрузиться в крепкий сон. Последнее, что помню до отключки, всё те же пристально-бурявящие, чёрные, как космическое пространство, глаза… с нереальной тревогой взирающие на меня. А последнее, что слышу — бархатный баритон Дамира, наполненный прохладой, требовательно расспрашивающий доктора о моём самочувствии.

ГЛАВА 19.

Но одним только поцелуем дело не закончилось.

Решив закрепить сделку, мы занялись страстным сексом.

После бесконечной ночи любви, я получила ноутбук и ключи от библиотеки. Плюс ко всему — новые обязанности. Доступ на кухню и к конюшням, отныне, для меня был закрыт. А моей новой работой стало плотское ублажение Хозяина в любой момент. Как только он того пожелает. Хоть глубокой ночью, хоть ранним утром. Хоть во время месячных, хоть во время кишечного гриппа. Без разницы!