Мозговик. Жилец (Романы ужасов) - Браун Фредерик. Страница 68

Спустя несколько секунд весь двор заполнился людьми. Вокруг таинственного незнакомца в маске толпились соседи, которые принялись объясняться с ним посредством непонятных знаков и жестов. Женщина в накинутой на плечи светло-голубой шали указала рукой на окно Трелковского. Наконец, мужчина спешился и принялся обходить лошадь, направляясь к дому, из окна которого несколькими этажами выше выглядывал Трелковский. Приложив ладонь ко лбу наподобие козырька, как если бы его слепило сильное солнце, незнакомец глянул на Трелковского. Тут же к всаднику подошел мальчик в коротких оливково-зеленых штанах, желтовато-коричневом свитере и лиловом берете и церемонным жестом протянул ему необъятных размеров черный плащ-накидку. Мужчина накинул его себе на плечи и скрылся под аркой подъезда дома. Следом за ним направились все остальные; кто-то вел под уздцы лошадь, на которой все так же лежало тело пленника.

Свет во дворе погас.

На какое-то мгновение Трелковскому показалось, что он видит все это во сне, но вскоре до него дошло, что он только что наблюдал момент прибытия палача. Не оставалось никаких сомнений в том, что сейчас он поднимается по ступеням лестницы к его квартире, причем делает это явно не спеша, с той спокойной размеренностью в движениях, с какой несколько минут назад пересекал двор. А потом, не дожидаясь приглашения, просто распахнет дверь, действуя с уверенной, почти отрешенной невозмутимостью человека, занимающегося своим повседневным ремеслом. Трелковский знал, в чем состоит это ремесло. Невзирая на все его вопли и мольбы, его попросту вышвырнут из окна; его тело грохнется о поверхность стеклянного навеса, отчего тот брызнет миллионами крохотных осколков — и лишь после этого обрушится на землю.

Трелковского охватила паника, мгновенно разорвавшая путы былого апатичного оцепенения. Лихорадочно клацая зубами, он подбежал к шкафу и что было сил принялся толкать его по направлению к двери. Пот градом катил по лбу, застилая глаза, растекаясь по щекам и шее черными потеками туши для ресниц. Одежда, которую они напялили на него, стесняла движения, поэтому он сорвал ее и резким движением расстегнул застежки бюстгальтера. Как только шкаф оказался на нужном ему месте, он снова бросился к окну и заблокировал доступ через него при помощи комода с бельем. Его легкие готовы были вот-вот взорваться, а вырывавшееся из груди дыхание более походило на предсмертный хрип.

Кто-то постучал в дверь.

Трелковский даже не подумал о том, чтобы открыть, и лишь с новой силой принялся укреплять баррикаду, наваливая на шкаф дополнительные два стула.

Соседи с верхнего этажа ожесточенно колотили в пол.

Ну, что ж, на сей раз он действительно немного пошумит! Пускай себе возмущаются и колотят в пол и стены! Если они хотя бы на мгновение допустили, что смогут таким образом заставить его сдаться, то теперь смекнут, сколь жестоко просчитались!

Снизу, из квартиры домовладельца, также послышался яростный стук.

«Ага, теперь и этот подключился! Все равно, только зря тратите время», — подумал он. С этого мгновения Трелковский решил не обращать на их протесты абсолютно никакого внимания. Что бы они там ни делали, как бы ни протестовали, он как следует забаррикадируется в своей квартире.

Стук в дверь также стал более настойчивым, однако он и его игнорировал, лихорадочно продумывая следующую линию обороны и используя для укрепления своих позиций все, что попадалось под руку. На дне гардероба он обнаружил моток крепкого шпагата и принялся обвязывать им стулья и шкаф, делая из разрозненных предметов единый, монолитный заслон. То же самое он проделал с гардеробом и теми предметами, которые водрузил перед окном. Занимаясь этим делом, он услышал, как что-то ударилось в окно, после чего раздался звон разбитого стекла. Ну, что ж, если они решили пробраться внутрь именно таким путем, то скоро поймут, что опоздали!

— Слишком поздно! — завопил Трелковский. — Смотрите, не расшибитесь насмерть, когда будете падать!

Разбилось еще одно оконное стекло. Ага, они кидаются камнями!

— Предупреждаю вас, я смогу постоять за себя! Я буду защищаться до конца! Это не покажется вам легкой прогулкой, слышите? Я дорого продам свою шкуру! Я вам не овца, которую можно спокойно отвести на бойню!

На его героические выкрики немедленно последовала странная реакция. Удары в пол, потолок и стены разом прекратились. Теперь его окружала полная тишина.

«Наверное, собрали военный совет и решают, что делать дальше», — смекнул Трелковский. С некоторым трудом он забрался внутрь шкафа и приложил ухо к его задней стенке. Таким образом, он оказался совсем близко от двери, а значит, и от них, однако все равно так и не услышал их разговора. Выбравшись наружу, он уселся на пол прямо посередине комнаты; все его чувства обострились, он напрягся, пытаясь зафиксировать хотя бы малейший шорох или иной звук. Время летело быстро, однако соседи по-прежнему не подавали признаков жизни.

Неужели ушли?

Он улыбнулся. Ну уж нет, на такую грубую приманку он никогда не клюнет! Они отнюдь не ушли, а просто притаились под дверью и ждут, когда он выйдет наружу. Нет, ничего у них из этого не выйдет! Он даже пальцем не пошевельнет.

После двух или трех часов безмолвного, неподвижного ожидания Трелковский расслышал какое-то легкое клиньканье — это был звук воды, капающей из протекающего крана. Поначалу он решил было не обращать на него внимания, однако капель слишком раздражала его. Тогда он поднялся — медленно, осторожно — и направился к раковине, стараясь ступать как можно тише. Пальцы потянулись к крану — тот оказался совершенно сухим, однако стоило ему отвернуться, как капель снова возобновилась. Желая окончательно удостовериться, он протянул руку под кран и некоторое время подождал, одновременно внимательно вслушиваясь. Звуки капающей воды не умолкали. Значит, течет в каком-то другом месте.

Он совершил полный обход квартиры, всматривался в стены, потолок, пытаясь отыскать источник непрекращающегося, надсадного звука. И довольно быстро его отыскал: через трещину в потолке задней комнаты сочилась какая-то коричневатая жидкость. С разными интервалами во времени образовывалась тяжелая капля, которая затем резко сужалась, вытягивалась в тонкую нить и устремлялась к полу, где ее предшественницы уже образовали небольшую лужицу. Узкая полоска света, прорывавшаяся через крохотное незанавешенное отверстие в окне, придавала этой лужице некое сходство с драгоценным камнем, темно-красным рубином. Трелковский чиркнул спичкой и наклонился, чтобы разглядеть ее поближе. Да, жидкость была определенно красноватого оттенка.

Кровь?

Он обмакнул в нее кончик указательного пальца и растер его о подушечку большого, чтобы определить консистенцию жидкости. Подобный эксперимент, однако, ничего не прояснил. Вопреки собственному желанию он решил попробовать жидкость на вкус, но и это тоже ничего ему не дало — вкуса у жидкости не было вообще.

Неожиданно он вспомнил, что на протяжении нескольких последних дней часто шли дожди. Возможно, где-то в крыше образовалась течь… Однако подобное объяснение показалось ему крайне маловероятным, поскольку между крышей и его потолком находилось еще целых три этажа. Разумеется, нельзя было исключать вероятность того, что вода каким-то образом все же просочилась с крыши именно в его квартиру, двигаясь по единой, непрерывной трещине. Подобное действительно было вполне возможно…

А вдруг это была кровь того самого пленника, которого он видел переброшенным через спину лошади внизу во дворе? Что, если его изувеченное тело лежало сейчас на полу в квартире наверху, причем сделано это было с явным умыслом, дать ему, Трелковскому, понять, что ожидает его самого?

Капли стали падать с меньшими интервалами, тогда как лужа заметно увеличилась в размерах.

Плок! Плок! Крохотная волна наступала на сухую поверхность пола — ритмично, размеренно, словно надвигающийся прилив. Не могли ли они задумать затопление его квартиры, чтобы утопить Трелковского в крови?