Телохранитель (СИ) - Алмазная Анна. Страница 31
Друга? Майк вряд ли мог назвать целителя судеб другом. Да, он помогал Рэми. Как брату своего старшого, но как можно назвать другом солнце, освещающее тебе дорогу? Да и кого ему прочат в невесты…
Свой род? Да быть же не может…
— Мой повелитель! — выдохнул Майк. — Не знаю, достоин ли я!
— Это уже мне решать, достоин или нет.
***
Вечерний свет был мягкий, ласковый. Лился по деревянным стенам, красил их в медовые оттенки. Бера любила такие летние вечера. Тогда посетители становились добрее, задумчивее, медленнее. Меньше пытались приставать, отпускали меньше сальных шуточек, даже пили меньше… что не нравилось отцу.
А еще отцу не нравилось, что переодетая в простое платье архана так долго не отзывается в своих покоях. Потому и послал он дочурку с подносом с фруктами и свежим молоком… и Бера пошла, стараясь идти по старой лестнице как можно осторожнее. Упустит поднос, отец разозлится. Опять кричать будет.
На втором этаже в узком коридоре оказалось совсем тихо. Посетителей в их таверне почти не было, а кто был, те пропадали где-то в городе, по своим делам. Комната арханы была лучшей и находилась в конце коридора, в части, замыкаемой отдельной дверью. Бера с трудом открыла ту дверь, прислушалась…
Из комнаты не доносилось ни звука. Осторожно постучала и попыталась войти… дверь оказалась открыта. Бера скользнула внутрь, приготовившись прошептать слова извинений, и… замерла…
Поднос она все же выпустила. И кричал не отец, Бера. Громко и заливисто.
9. Рэми. Пробуждение
Обычно в эти разделы библиотеки его не пускали, но сегодня весь замок гудел от сплетен. Сначала шептали, что новый телохранитель мертв, потом, что все же жив, рассказывали о магической битве в саду, которая притянула всех к окнам, а потом о внезапном безумии целителя судеб, да таком, что весь замок задрожал. Да, Эррэмиэль умел притягивать внимание, а все тайное в замке быстро становилось явным.
Это было даже на руку. Он смог проскользнуть мимо двух хранительниц архива да так, что взволнованные женщины его даже не заметили, скользнул бесшумно меж высоких полок, в глубину полумрака, туда, где пылились без дела наиболее ценные и редкие книги.
Бесшумно пробежал меж полок, провел пальцами по корешкам, наслаждаясь остротой запретности. Нашел среди толстых томиков один… и раскрыв обложку, обнажил тайник, вырезанный в тонких страницах.
Округлый амулет, похожий на обычный кусок гранита, лег в ладонь, обжег неожиданным холодом. И потянуло взять что-нибудь еще с полок… но… отсутствие любой книги тут бы заметили. Начали бы искать, а ему не нужно было лишнее внимание.
И скопировать нельзя даже страницы, даже используя магию, слишком сильна защита. А все прочитанное мигом выветривалось из памяти. Потому пришлось с тягостным вздохом закрыть книгу, поставить ее на место и возвращаться… мимо активно жалеющих Эррэмиэля кумушек.
Убить принца и его телохранителя, увы, не удалось. Но все равно на что-то этот заговор, а пригодился. И Лера на что-то пригодилась… шептала ночами, что их ребенок может быть великим магом, ведь предок ее создал такое… такое… И даже выдала, где это «такое» искать, не думала, что он доберется до этой библиотеки. Он тоже не думал… до сегодняшнего дня.
Он, может, и попробовал бы… с магом… но было слишком поздно. Да и зачем жениться на шлюхе?
Кстати… целитель судеб силен, но и у него есть слабости… его близкие и Миранис. К Миранису, скорее всего, больше не подойдешь, но ведь остались еще…
И он выскользнул в затемненный коридор, улыбаясь. Да. И еще от одного человека неплохо было бы избавиться. Человека ли? Но точно дурака. А дураков при себе держать опасно.
Рэми сжал зубы, сдерживая рвущуюся наружу силу. Боги, этот проклятый день, наверное, никогда не закончится! Стоило вновь стать человеком, как Тисмен перенес их в покои Мираниса залитые светом закатного солнца, стянул с него плащ и кинул тунику:
— Оденься, придурок, — зло прошипел он.
Рэми с трудом повиновался, не понимая, чего от него хотят, как и, собственно, почему Тисмен злится. Ладони горели, кровь быстро выпачкала темную ткань, а прожитый вечер казался туманным и далеким, будто его и не было ничего в той зале. Будто не с ним рядом сидел Миранис, будто не Рэми превращался в зверя, мечтая только об одном: убежать. Куда, зачем… да важно ли?
— Тебе надо отдохнуть, — сказал вдруг Тисмен, помогая Рэми подняться.
— Позднее, — пытался возразить Рэми, но кто его слушал? — Я вернусь к себе…
Лиин ему поможет, он ведь тоже целитель.
— Вернешься, когда я тебе позволю. Дай себе помочь.
— И сам справлюсь, — огрызнулся Рэми, но Тисмен вновь и не думал злиться, лишь усмехнулся и выразительно посмотрел на руки Рэми
— Я заметил.
И стало вдруг дико стыдно: Рэми остался один лишь на мгновение, а натворил… Долго ему этого не забудут.
— Я не буду никого спасать, честно, — улыбнулся Рэми, примирительно подняв искалеченные ладони. — Я буду хорошим мальчиком и останусь… в покоях брата.
Но Тисмен, обычно отходивший так быстро, даже и не думал улыбнуться в ответ. Он шагнул к Рэми и холодно сказал:
— Ты будешь хорошим мальчиком и ляжешь в кровать. И либо ты заснешь и дашь себя исцелить, либо мы будем и дальше терять время на разговоры и подождем, пока ты упадешь в обморок от потери крови, и все равно окажешься в этой кровати. Выбирай. Что делать после исцеления решать не мне, не тебе, а принцу.
— Он уже решил! — выдохнул Рэми. — Ты забыл?
— Я ничего не забыл. Оговорюсь, Миранис решит, а мы одобрим. Или не совсем одобрим. Твой конфликт с принцем мы обсудим позднее. В постель я сказал!
И грубо толкнул Рэми на кровать принца, да так, что тот спиной приложился о столбик балдахина. Проклятие! Не драться же с ним!
И раньше, чем Тисмен сам подошел к кровати, Рэми вздохнул и послушно упал спиной в мягкие перины. Разбитые в кровь ладони болели невыносимо, и Рэми никак не мог вспомнить, где он их так ранил. Он вообще не помнил ничего после того, как согласился идти с дозорным. И свое превращение в зверя, как и разговор с Миранисом… но и спать теперь не хотел.
Тисмен сел на кровать, прикоснулся ко лбу Рэми, и сразу же окутала, позвала за собой ласковая, знакомая сила. Сам того не заметив, Рэми заснул, а когда проснулся, боль в руках уже утихла. Несколько не веря, он поднес ладонь к глазам, слегка пошевелил пальцами. Мелькнули синим и вновь погасли разбуженные татуировки, и Рэми прикоснулся к вискам, пытаясь выгнать из головы ноющую боль.
— Полежи еще немного, — тихо прошептал рядом Тисмен. — Жар скоро пройдет, и тебе станет лучше.
Лежать в тяжелой полудреме было хорошо, даже приятно. Кто-то ходил рядом, менял быстро становившиеся теплыми компрессы, что-то кому-то шептал, кажется, отдавал короткие приказы. Рэми не различал ни голосов, ни слов.
Не сразу понял он, что лежит открыв глаза и смотрит в вышитый серебренными звездами темно-синий балдахин, наблюдая, как бегает по ткани отблеск огонька, мечущегося за стеклом светильника.
Ночь… была глубокая ночь. Замок кутался в тишину, за открытым окном рассыпалась по синему бархату россыпь звезд и перешептывались о чем-то деревья. Пахло росой и цветущими розами, пронеслась по небу легкая тень.
Рэми улыбнулся, позвал, вытянув вперед руку. Маленькая, серая в черных полосах сова уселась на запястье, посмотрела круглыми, умными глазами, и, послушавшись бесшумного приказа, улетела в открытое окно. На охоту.
Вновь разболелась голова и, наверное, он ненадолго заснул, а когда проснулся, мелькнула перед глазами украшенная перстнями ладонь, убирая ото лба прилипшие волосы. Движения были мягкими и осторожными, прикосновения чужих пальцев — прохладными, умиротворяющими, и боль в висках стала из острой пульсирующей, а позднее и вовсе отхлынула, оставив за собой дивное ощущение покоя.