Танец мертвых - Голден Кристи. Страница 31

Джелаар сжал кулаки. Появились намеки, окрашенные иначе: синие, золотые пятна. Наконец клубы тумана рассеялись и появилась стройная фигура дочери Джелаара Араднии. Длинные светлые волосы свободно лежали вокруг ее овального лица, с любовью смотревшего на отца с поверхности зеркала. По свою сторону этого зеркала она протянула к нему свои руки:

– Привет, папа! – прошептала она, бодро улыбаясь со слезинками в глазах, как осколки хрусталя.

Глаза Джелаара тоже были в слезах. Он положил руки на поверхность зеркала так близко к дочери, как только мог:

– Привет, дитя!

Последний год Арадния содержалась в одной, известной только Дюмону, области туманов. Когда Дюмон или Джелаар хотели с ней поговорить, контакт осуществлялся посредством зеркала. С Араднией обращались неплохо, но она была страшно одинока и постоянный страх сковывал ее мысли.

Отпущенные ему Дюмоном полчаса на свидание Джелаар эгоистично хотел бы употребить только на то, чтобы смотреть на дочь, но он отказался от такого проявления чувств. Это время было более для нее, нежели для него:

– Куда, моя дорогая?

– Лес, я думаю, – голос выдавал, как она соскучилась. – На заре. С красивыми существами.

Прежде чем начать, Джелаар кинул взгляд на Драгонейса. Полуэльф тихо сидел в кресле, глядя на Джелаара с мертвецким терпением.

На момент Джелаара посетило подобие жалости. Кошачья грация Драгонейса сменилась деревянной исполнительностью. Его странные глаза более не выражали злого юмора, а его лицо с резкими чертами не выражало никаких эмоций. Но тут Джелаар вспомнил ядовитые насмешки, которые ему пришлось вытерпеть от Драгонейса только за последний год.

Чувство жалости у Джелаара испарилось, как мгла под полуденным солнцем. Что бы ни случилось с полуэльфом, он это заслужил, в отличие от других ходячих мертвецов на борту.

Иллюзионист распростер руки и начал бормотать заклинание.

Желтый свет фонаря Драгонейса отступил в сумерки. Можно было слышать тихое чирикание птиц и едва слышный шелест бриза. Перед жадными глазами Араднии стала разворачиваться картина.

На фоне лавандового неба выделялись темно-зеленые сосны. Деревянные стропила потолка исчезли из вида, им на смену пришли мерцающие звезды. Прямо перед зеркалом росли зеленая трава и грибы. Пение птиц затихло, и трогающие душу звуки флейты задрожали в воздухе. На флейте играла прекрасная девушка-эльф, которая вышла на передний план.

За ней последовали другие существа: феи, нимфы, сильфиды и единорог. Музыка других, невидимых музыкантов сливалась с мелодией флейты.

Маг сделал жест правой рукой, и в центре феерического круга появился улюлюкающий сатир. Взрывы смеха, неслышные для тех, кто был вне каюты, послышались из зеркала на воображаемой поляне, созданной Джелааром, стремившимся облегчить страдания дочери.

Знойная ночь раннего лета накрыла землю душным одеялом. Воздух был немного прохладнее, чем днем, но сырой и густой. Дюмон стоял один на правом борту «Мадемуазели»; он был недоволен ощущением влажности в легких, но тем не менее вдыхал воздух глубоко, чтобы успокоить мысли. Над ним в ночи возвышался грифон.

Ночь была обманчиво тиха. Дюмон приказал остановить пароход до тех пор, пока не будет обследована непосредственная область исчезновения Лариссы. С этого времени не было слышно ритмического всплеска гребного колеса.

– Этого не может быть, – пробурчал он, – Ларисса не волшебница. Я знал бы это, черт побери! – Россказни Лонда о «белых гривах» и «магии топей» противоречили здравому смыслу. С другой стороны, колдун заявил себя как сила, с которой необходимо считаться. Об этом свидетельствовали зомби, топтавшие палубы собственного судна Дюмона.

Сквозь все тревоги Дюмона проходила одна мысль: Лариссу надо найти.

Он увидел проблеск света на берегу и скомандовал четырем зомби на борту приготовиться к приему людей. Уилен, Тейн и Джахедрин поднялись на борт. Они были в поиске почти целый день.

– Какие-нибудь следы? – спросил Дюмон.

Уилен и другие покачали головами.

– Ничего, – сказал Джахедрин. Даже при свете факела была видна крайняя усталость на его лице. – Там полно опасностей, капитан. Достаточно одной из них…

– Нет, – перебил Дюмон. – Я знаю, что она жива. Уил, поспи пару часов. В полночь отправишься вниз по реке.

– Слушаюсь, сэр.

– На рассвете мы остановимся и продолжим вновь. Она, возможно, на берегу, и если мы пройдемся вдоль берега… – Он осекся, круто повернулся на каблуках и пошел в свою каюту.

Он жестко пропел слова команды и открыл дверь. Джелаар сердито смотрел на него, прекратив магический жест. Дюмон успел схватить общую картину, созданную Джелааром, прежде чем она исчезла. Араднию окутали вновь клубы тумана.

– Вон! – зарычал он, показывая на дверь. Он встал перед зеркалом на виду Араднии, у которой задрожали губы, а глаза умоляюще посмотрели на капитана.

– Капитан, пожалуйста, еще несколько минуток позвольте мне побыть с отцом, – попросила она почти шепотом.

Дюмон сузил глаза и со злобным удовольствием пропел четыре ноты. Красивое лицо Араднии пропало в клубах тумана. Затем пропал и туман. Зеркало вновь покорно отражало убранство каюты.

Капитан затылком почувствовал взгляд Джелаара. Он медленно повернулся к нему.

– Ты ненавидишь меня, верно? – Иллюзионист не ответил на провокацию, но стиснул зубы. – Ты хотел бы видеть мою голову на пике копья. Что ж, эльф, клянусь крысами Ришемюло, ты не первый и не последний в этом желании.

Дюмон протянул руку и взял маленькую статуэтку с гардероба. На первый взгляд это была простая деревянная фигурка, но при ближайшем рассмотрении у изображавшейся нимфы оказались длинные змеиные зубы. На самом деле она была мраморная. Дюмон угрожающе держал ее.

– Эльф, один удар по зеркалу и твое дражайшее дитя навсегда останется в области туманов. Не думаю, чтобы ты хотел этого. Никто не ожидает ничего хорошего от Рауля Дюмона. А сейчас вон с моих глаз, оба.

Дюмон увидел, что Драгонейс поднялся, как бы превозмогая боль. Он подумал, что никогда не привыкнет к пустоте взгляда своего друга. Он открыл гардероб, схватил бутылку виски, открыл ее и сделал несколько глотков, ощущая жжение в желудке.

Он сел на кровать с пологом и снова пригубил виски, вытерев губы тыльной стороной ладони. «Все это из-за Лизы, – подумал он. – Все». Если бы она не встряла в дело в Дарконе, Драгонейс был бы жив, а Ларисса счастливо танцевала бы для него каждый вечер.

Воспоминания роились в его голове. Он принял еще виски. Все началось с резкого стука в дверь…

– Войдите, – рассеянно сказал Дюмон, просматривая бухгалтерские книги. Дела плавучего театра в Дарконе шли хорошо. Так хорошо, что он устал считать прибыль.

Лиза влетела как ураган. Ее лицо было бледно, но глаза сверкали, а рыжие волосы развевались.

– Подонок, – произнесла она. Дюмон удивился, но не очень сильно. Он быстро поднялся и закрыл дверь, прежде чем кто-либо их услыхал. Что он такого натворил? Его ведущая актриса вскипала по многим поводам. Это было все, от костюмов до кормежки артистов. На этот раз причина была серьезной.

– Лиза, моя дорогая, – начал он утешать ее. Лиза ничего не хотела слышать.

– Все кончено, Рауль, – сказала она холодно. – Все. Сегодня состоялось мое последнее представление.

– Что это значит? – брови Дюмона сошлись над переносицей, ужасное подозрение начало закрадываться в голову.

Лиза самодовольно ухмыльнулась. Наслаждаясь своим торжеством, она показала свою руку. На безымянном пальце красовался один из самых крупных бриллиантов, которые Дюмон когда-либо видел.

– Талын подарил мне его сегодня. Мы поженимся в конце недели.

– Барон?

– Он.

Дюмон сжал зубы, холодея при мысли, что его догадка оказалась верной. Он заставил себя успокоиться.

– Поздравляю, моя дорогая! Он быстро соображал: амбиции Лизы больше Даркона. Сцену она так легко не оставит. Надо найти способ задержать ее в театре, хотя бы временно… Он продолжил: