Тварь у порога (Сборник рассказов ужасов) - Лавкрафт Говард Филлипс. Страница 7

Довольно часто люди перешептывались также о странных рыдающих звуках, доносящихся из дома семьи Дерби. Предполагалось, что голос этот принадлежит женщине, а некоторым молодым людям даже казалось, что плачет сама Айзенат. Слышался он весьма редко, причем создавалось впечатление, что вскоре после начала его словно насильно обрывали. Стали поговаривать даже о том, чтобы провести соответствующее расследование, однако эти разговоры вскоре поутихли, поскольку однажды на улицу вышла сама Айзенат, которая принялась оживленно и весело разговаривать со своими знакомыми. Женщина извинялась за то, что так долго отсутствовала, не виделась с ними, и как бы мельком обмолвилась о том, что с одной ее подругой из Бостона, гостящей сейчас у них в доме, произошел нервный срыв и приступ истерики. Саму эту подругу так никто ни разу и не увидел, однако после слов Айзенат все вроде бы успокоились и говорить больше было не о чем. Правда, вскоре кто-то внес дополнительные сомнения, утверждая, что пару раз слышал и отчетливо различил доносящийся из этого дома новый, причем уже явно мужской голос.

Однажды в середине октября я услышал знакомую трель звонка — три плюс два. Открыв дверь, я увидел Эдварда, причем сразу обратил внимание на то, что внешность у него опять стала такой же, какой была прежде, и которую мне не доводилось замечать с того самого дня, когда мы совершали то жутковатое путешествие из Чесанкока. Лицо его хранило на себе смесь довольно странных эмоций, среди которых явно преобладали страх и возбуждение, причем пока я закрывал за ним дверь, он тревожно оглядывался поверх своего плеча.

Неловко проследовав за мной в кабинет, Эдвард попросил меня налить ему виски, якобы чтобы успокоить нервы. Я не стал его ни о чем расспрашивать, а ждал, когда он сам поведает мне то, что хотел рассказать. Наконец он заговорил сдавленным голосом:

— Дэн, Айзенат уехала. Прошлым вечером, когда слуг не было дома, у нас состоялся продолжительный и довольно напряженный разговор, и я заставил ее пообещать, что она прекратит терзать меня. Разумеется, я использовал некоторые… некоторые оккультные способы защиты, о которых никогда раньше тебе не рассказывал. Ей пришлось уступить, хотя она и страшно рассвирепела. А потом просто упаковала свои вещи и уехала в Нью-Йорк — даже успела на поезд 8.20 до Бостона. Я, конечно, понимаю, теперь станут болтать всякое, но, поверь, просто не в силах был больше все это терпеть. Пожалуйста, не говори никому, что у нас были какие-то неприятности — если что, скажи просто, что она уехала в долгую исследовательскую поездку.

Думаю, что она остановится у своих «друзей», которые, как и она сама, склонны верить и творить поистине ужасные вещи. Как бы мне хотелось, чтобы потом она отправилась на запад и оформила развод — во всяком случае, я взял с нее слово уехать и оставить меня в покое. Знаешь, Дэн, это было ужасно. Возможно, ты не поверишь мне, но она… крала мое тело… буквально выселяла меня из него, а меня самого превращала в некое подобие пленника. Какое-то время я не сопротивлялся и делал вид, что позволяю ей вытворять подобное, но сам все время был начеку.

Проявляя достаточную осторожность, я мог планировать свои действия — ведь в буквальном смысле слова она была не в силах читать мои мысли. Ей удалось лишь уловить общий настрой моего протеста — а кроме того она всегда уповала на то, что я абсолютно беспомощен. Я знал, что окончательно мне от нее так никогда и не избавиться… хотя пару раз мне все же удавалось это.

Дерби в очередной раз украдкой глянул себе через плечо и снова подлил виски.

— Сегодня утром, когда эти чертовы слуги вернулись, я подкупил их и выставил за дверь. Вели они себя довольно дерзко, пытались задавать всякие вопросы, но все же ушли. Они ведь тоже, как и она — из Иннсмаута, а потому всегда были с ней заодно. Надеюсь, они тоже оставят меня в покое, во всяком случае мне очень не понравился их смех, когда они уходили. Надо будет постараться нанять тех, еще отцовских слуг. А сейчас я переезжаю в свой старый дом.

Возможно, Дэн, ты посчитаешь меня сумасшедшим, но, думаю, сама история Эркхама должна дать тебе своего рода намек, который позволит лучше понять все то, что я уже рассказывал тебе — и что собираюсь рассказать. Ты ведь сам был свидетелем одной из моих перемен — тогда, когда мы ехали в твоей машине из Мэна, и я рассказывал тебе про Айзенат. Так вот, знай, что тогда был один из тех случаев, когда она в очередной раз протянула ко мне свои лапы — вышвырнула меня из моего тела. Последнее, что я запомнил в тот наш с тобой вечер, это то, что страшно вымотался, пытаясь рассказать тебе, какая она дьяволица. Да, тогда она действительно завладела мной — и в какую-то долю секунды я, сам того не замечая, вдруг снова оказался у себя дома — в той самой библиотеке, где эти чертовы слуги тотчас заперли меня… в этом омерзительном теле… которое вообще не является человеческим… Ты даже представить себе не можешь, что ехал тогда в машине не со мной, а именно с ней — с этой алчущей тварью, принявшей оболочку моего тела. Скажи, ведь ты же не мог не подметить тогда разницы!

Я невольно вздрогнул, когда Дерби сделал паузу. Разумеется, я почувствовал тогда разницу — но мог ли я принять столь безумное объяснение случившегося? Тем временем речь моего встревоженного гостя с каждой минутой становилась все неистовее.

— Мне пришлось спасаться — я просто должен был это сделать, Дэн! Иначе в День всех святых она окончательно вытеснила бы меня из моего тела — там, неподалеку от Чесанкока у них был шабаш, и принесенная жертва должна была все зафиксировать. Она бы окончательно изгнала меня — стала бы мной, а я — ею, причем навсегда… Мое тело должно было стать ее телом навечно — и тогда она бы стала мужчиной, настоящим человеком, которым она так хотела стать. Я думаю, потом она каким-нибудь образом все равно бы избавилась от меня — например, уничтожила бы свое бывшее тело, а вместе с ним и меня самого, черт бы ее побрал, как она уже делала прежде. Ведь она, он или оно делали это раньше…

Лицо Эдварда изменилось до неузнаваемости; он неловко наклонился ко мне, перейдя почти на шепот.

— Ты должен узнать про все то, на что я намекал тебе там, в машине. Так вот, знай, что это вообще не Айзенат, а сам старик Эфраим. Впервые я заподозрил это года полтора назад, но лишь теперь знаю наверняка. И выдает ее почерк, особенно когда она начинает писать быстро, не следя за ним. Иногда у нее проскальзывают строки, точь-в-точь похожие на записи ее отца, ну буквально штрих за штрихом, а кроме того она иногда говорит такие вещи, которые кроме него и знать никто не мог. Почувствовав приближение смерти, старик поменялся с ней телами — она оказалась единственным существом, которое его полностью устраивало — с соответствующим складом ума и относительно слабой волей, — и навечно изгнал ее из собственного же тела, то есть сделал то, что сейчас она сама пытается проделать со мной, — а потом отравил свое старое тело, в которое переселил ее личность. Разве ты сам не замечал десятки раз, что глазами этой дьяволицы на тебя взирает душа самого старого Эфраима — и моими глазами тоже, когда она завладевает моим телом?..

Эдвард буквально задыхался, говоря все это, и был вынужден ненадолго прервать свой рассказ. Я продолжал хранить молчание. Когда он наконец заговорил вновь, голос его зазвучал почти нормально. Про себя я уже решил, что без психиатрической лечебницы здесь не обойтись, хотя твердо сказал себе, что сам я его туда не отправлю. Возможно, время и освобождение от Айзенат сделают свое дело. Однако мне стало ясно, что сам он уже никогда больше не будет заниматься темными оккультными делами.

— Потом я еще кое-что тебе скажу… а сейчас мне надо хорошенько отдохнуть. Ты узнаешь, в каких ужасных, просто кошмарных местах я побывал по ее воле — есть еще такие стародавние кошмарные монстры, которые даже сейчас продолжают смердеть, и находятся они в недоступных уголках, охраняемые чудовищными священниками, которые поддерживают в них жизнь. Некоторые люди знают про существование вселенной, ведать о которой кроме них самих не дано никому, и могут вытворять такие вещи, на которые неспособен никто — только они одни. Сам я хватил всего этого под самую завязку, но все, хватит. Будь я библиотекарем Мискатонского университета, я уже сегодня же сжег бы и «Некрономикон», и все ему подобное.