Люди в сером. Трилогия (СИ) - Юрченко Кирилл. Страница 10

— …Точняк не мог! Мы же вчера сюда матерьяла натаскали. Увидели бы!..

— …Вы меня что, за дурочку держите?!.. — Возмущенный женский голос звонко забился о стены.

«А это, должно быть, Екатерина Ипатова, судмедэксперт», — определил Волков.

— …Я специалист, а не фантазерка. Этот человек умер по меньшей мере две недели назад. Можете к кому угодно обратиться, вам скажут то же самое.

— …Но как две недели, Катенька? — гремел сильный голос Филиппова. — У него голова разбита кирпичом. Откуда кирпич? Если я правильно понял, этот кирпич особенный. Так, Виктор Терентьевич?

— …Так точно, наш кирпич. Облицовочный. Отличный кирпич! Намедни сорок поддонов завезли. Все остатки там, в коридорчике, сложены, от облицовки окна осталось. Кирпичик к кирпичику. У нас теперича с этим строго. Экономика должна быть экономной… Слыхали небось?..

Георгий обернулся. Действительно, в коридоре, у стены, возвышалась стопка аккуратно сложенных кирпичей.

— …Не знаю я насчет кирпичей, но только человек этот умер давно! — отрезала Ипатова. — И я могу повторить то же самое хоть сто раз. И вовсе не от того, что кто-то разбил ему голову. Конечно, об истинной причине смерти сказать пока трудно, нужно делать вскрытие.

— …Ох, Катерина! Не то ты говоришь. Не то. Это же «висяк»! Нам оно надо? Нам эти загадки ни к чему!

Поняв главную причину спора, Георгий Волков решил, что пора бы ему уже появиться.

— Вот именно, загадки вам ни к чему, — с этими словами он вошел в комнату. — Поэтому будет лучше, если следствие по данному делу мы посчитаем закрытым.

Устойчивый запах разложения здесь был еще сильнее. Нудно гудели мухи. Одна из них с размаху ударилась Волкову в лоб. Он заметил, что милиционеры и бригадир стоят в значительном удалении от тела — то ли оттого, чтобы не затоптать следы, то ли считали, что вонять так будет меньше.

— Вы кто? Как вас сюда впустили? — направился к нему лейтенант.

Георгий представился и в очередной раз полез за удостоверением.

Почему-то всегда в такие минуты люди, даже обремененные официальными полномочиями, реагировали одинаково — сникали, замыкались в себе, становились молчаливыми. И почти всегда шелковыми. Но изредка бывали исключения. Как, например, сейчас.

— А с чего это вдруг комитет заинтересовался этим делом? — хмуро спросил лейтенант. Если он и остерегался Волкова, то вида не показывал.

Георгий не ответил. Он смотрел на облепленную мухами изуродованную голову мертвеца.

— Что вы можете сказать об этом человеке? — Сейчас он обращался только к Ипатовой, словно не замечая ни лейтенанта Филиппова, ни бригадира. — Кроме того, что он умер две недели назад.

— Так вы все слышали? — спросила Ипатова и переглянулась с лейтенантом.

— Подожди, Катерина… Вы не ответили на мой вопрос, — не унимался тот, обращаясь к Волкову. — Почему вы здесь и мешаете нам?

Георгий повернулся к нему. Оценил взглядом. Лейтенант явно зарывается. А спрашивает, видно, из противоречия, ведь только что сам плакался на бесперспективность дела. Такое отсутствие логики удивило Волкова.

— Я вам не мешаю, товарищ лейтенант. Вы уже не занимаетесь этим делом. Им занимаюсь я. — И добавил, чтобы поставить Филиппова на место: — Теперь вы мне мешаете! Можете идти. Я вас не задерживаю.

Лейтенант вспыхнул от возмущения, но спорить не стал. Спросил только, как быть с вызовом, поступившим в отделение.

— Об этом не беспокойтесь, — примирительно сказал Волков. — С вашим начальством все согласовано. Я попрошу только вас остаться, — обратился он к Ипатовой.

— Черт знает что!.. — Лейтенант не сдержался и, перед тем как исчезнуть в коридоре, плюнул на пол. За ним ушел бригадир.

— Зря вы так с лейтенантом! — услышал Георгий.

Он повернулся к Ипатовой.

— Слишком высокомерно, — сказала она.

Еще года два-три назад под таким осуждающим взглядом Георгию стало бы неловко. Он уже замечал за собой душевное окостенение и цинизм. Не считал, что это нормально, — скорее неизбежно, если ты намерен исполнять отведенную тебе роль до конца. Но, видимо, еще не до конца избавился от сомнений. Вот эта женщина поставила тебя на место — и сразу стало стыдно. Значит, что-то ты, Георгий, делаешь не так.

Он вздохнул и, чтобы это совсем уж не выглядело слабостью, тут же произнес:

— Давайте займемся делом!

По его просьбе Ипатова вынесла предварительное заключение. Погибший — мужчина, предположительно тридцати или тридцати пяти лет, в последние месяцы тяжелым физическим трудом не занимался, возможно, когда-то бывал в местах лишения свободы, о чем свидетельствует характерная татуировка на руках. Неухоженность отдельных частей тела, включая грязь под ногтями рук и ног, а также на ступнях, свалявшиеся волосы — все это свидетельствует о том, что погибший не следил за собой достаточно продолжительное время. Во всяком случае, любовью к гигиене он не страдал. И признаки разложения здесь ни при чем.

— Грязнуля, значит, — кивнул Георгий.

— Только не могу понять, как это согласуется с его одеждой, — сказала Екатерина.

Одежда у мертвеца действительно была просто супер, хотя, с точки зрения Георгия, не отличалась гармоничностью: дорогая, по виду явно заграничная шерстяная кофта несколько даже вызывающего покроя и цвета «вырви глаз»; под ней блузка необычного фасона; расклешенные джинсы, тоже весьма приличные, по последней моде, привозные наверняка; ремень кожаный черный, тонкий, с эмблемой иностранной фирмы на пряжке. Не было только обуви — из брюк торчали голые ступни с грязными и нестрижеными ногтями.

Георгий присмотрелся к вышивке на джинсах. Золотистая нить узора создавала какой-то рисунок.

— Вы тоже заметили? — спросила Ипатова, перехватив его взгляд.

— Аляповато одет красавчик. Вы об этом?

— Это не его одежда. Женская. Смотрите, на кардигане пуговицы с какой стороны?

Георгий понял, что она говорит о кофте. Он посмотрел на ряд огромных пуговиц, пришитых слева. Хмыкнул. Да и вышивка на джинсах явно не примета сильного пола.

— Вот еще что я заметила… Позволите?

Наблюдая за действиями Ипатовой, Георгий присел на корточки рядом с телом, стараясь дышать только ртом. Она приспустила молнию на джинсах погибшего и завернула пояс. Нижнего белья не оказалось.

— Странно… Признаюсь, я все-таки ожидал увидеть хотя бы семейные трусы… Ну и что вы можете сказать по этому поводу? — Волков выпрямился и по привычке полез за сигаретами в нагрудный карман, но вовремя вспомнил, что бросил курить. Впрочем, вряд ли это помогло бы перебить трупный запах. Казалось, он стал еще навязчивее после того, как Ипатова побеспокоила мертвеца, притронувшись к его одежде.

— Вы думаете, при жизни он любил наряжаться женщиной? — спросила Ипатова.

— Или спускать штаны в парке перед неискушенными девицами, — добавил Волков. — Да, встречаются еще такие извращенцы в нашем отечестве. Не всех перевели… — зло произнес он. — А как объяснить его нелюбовь к гигиене? У вас есть какие-то мысли?

Екатерина пожала плечами — мол, не знаю.

— То-то и оно! Скорее всего, он где-то взял эту одежду. Потому что собственной или не было, или пришла в негодность… — в задумчивости произнес Георгий. — Вот только обуви нужной не подобрал.

— Но есть еще один момент, на который вам следует обратить внимание.

— На какой же? — спросил он.

— В этой стадии давно должны были завестись личинки. Но этого нет. Он чист, как будто хранился в помещении, где нет насекомых. Его сюда принесли. Это меня и смутило.

Сказав это, Ипатова вздохнула:

— Сплошные загадки.

— Да уж, — ответил Георгий.

Загадок было много. Гораздо больше, чем она подозревает.

Послышался шум. Они обернулись. В комнату вошли люди, еще ранее вызванные Волковым. Нужно было все сфотографировать, осмотреть, убрать.

— Ну что ж, спасибо вам, — поблагодарил он Ипатову, когда оба вышли на свет. Приятно было вдыхать прохладный, после дождя пропитанный свежестью воздух.