Люди в сером. Трилогия (СИ) - Юрченко Кирилл. Страница 28

Чубасов жалобно вздохнул.

— А дальше я привык. Иногда и замечать его переставал. Даже к прежней жизни охота появилась. Вот с Веркой хотел покуролесить. Понимаете?.. — Ища поддержки, с улыбкой он воззрился на Георгия.

Перед тем как задать следующий вопрос, Волков задумался — не слишком ли грубо будет подловить Чубасова на провокации? И все же решился.

— Это была твоя идея переодеть труп в женскую одежду или этот тип надоумил? — спросил Георгий.

— Не понимаю… — Чубасов удивленно вытянул челюсть.

Георгий угрожающе приблизился.

— Подождите, подождите… — взмолился Коля и загородился ладонями, должно быть решив, что его будут бить. — Я думал, это мне просто приснилось. Как кошмар!..

— Что приснилось?! — навис над ним Георгий.

— Будто я пришел на старую работу и… этой паскуде Любке пакость устроил! — Коля вдруг засмеялся. — Всю жизнь мечтал… Кха-хаха!.. Так это было на самом деле?! Кхе-кхе-хе!..

Теперь он смеялся уже безостановочно, визгливо и противно.

Георгий схватил его, встряхнул за шиворот.

— Все-все! Молчу!.. — отдышался от смеха Чубасов и вытер слезы. — Мне и до этого снилось… Или не снилось?..

— Что тебе снилось?! — заорал Георгий.

— Ну что мы с ним… ну с этим… на бывшую работу ко мне пробирались, и я покойников помогал ему наряжать… А они потом оживали, вставали и уходили…

Коля вдруг схватился за голову.

— Господи! Это же кошмар!.. Этого не могло быть! Наваждение!.. Скажите, что все это мне приснилось!..

Минуту спустя Коля Чубасов бился в истерике. Не замечая никого и ничего вокруг, он то начинал хихикать, то раскачиваться взад-вперед, продолжая повторять: «Приснилось, приснилось!»

Георгий не выдержал, ударил его по уху, хотел еще, но Лазаренко остановил:

— Зачем вы?!

Перехватив стариковский взгляд — тот смотрел на Волкова даже с какой-то жалостью, — Георгий вскипел:

— Да он же издевается над нами!!! Порет всякую чушь и думает, что ему это с рук сойдет?! Дурку включил. Видел я таких!

— Георгий Ефимович, вызывайте «скорую»! — вдруг толкнул его Лазаренко.

На лице старика отразился испуг. Волков с сомнением повернулся к Коле и увидел, что у парня закатились глаза и вывалился язык…

Георгий впервые ощущал себя в преглупейшем положении.

За тем, как Колю Чубасова грузят в «скорую», они наблюдали издали — прячась за старыми кленами, чудом уцелевшими в хаосе снесенных частных построек.

— Как тати… — ворчал в темноте Лазаренко.

— Так надо, — бормотал в ответ Волков, сам прекрасно понимая, что все идет вовсе не так.

После того как с Колей случился припадок, единственный работающий телефон в доме Георгий нашел по проводу, висевшему в подъезде, — тот привел его к дверям квартиры на втором этаже. Дверь открыла напуганная женщина. Не представившись, Волков попросил вызвать врачей, назвал номер квартиры Чубасова. Когда он вернулся наверх, заведующему удалось немного вернуть парня в чувства. И все же они оставили его одного дожидаться помощи. Как ни сопротивлялся Михаил Исаакович, Георгий спешил убраться и увел заведующего с собой.

Теперь он лихорадочно обдумывал свои следующие шаги. Коля теперь никуда не убежит, а вот незнакомец… В принципе, еще не поздно и можно попробовать найти его с розыскной собакой.

Когда «скорая» уехала, он сказал об этом старику и был очень удивлен, узнав, что даже сейчас, после случившегося, Лазаренко готов быть рядом.

— Вам же не нравятся мои методы!

— Я, знаете, так же как и вы, хочу докопаться до правды.

— Ладно… Скажите тогда, как часто у вас в морге моют полы?

Лазаренко удивился вопросу:

— Должны каждый день, но… на самом деле у нас сейчас постоянной уборщицы нет. Так что только в прозекторской моют ежедневно. Наши девушки сами. А почему вы спрашиваете?

— Да вот, — Георгий показал сверток, который захватил с собой во время бегства. — Нужна розыскная собака. Я тут захватил кое-какие вещи Чубасова и плащ. Он принадлежит тому уроду, который так напугал нас с вами. Факир он там, гипнотизер или кто, неважно… Если этот тип или Коля причастны к пропажам тел, мы это узнаем. Так что продолжим с морга, пожалуй…

Через десять минут они ехали в «жигулях» частника, отважившегося ночью подвезти двух мужчин — естественно, не задаром. Назвав адрес питомника и встретив торгующееся сопротивление, Георгий посулил ему трешку. Он мог бы сунуть водиле под нос удостоверение и сослаться на оперативную необходимость, но предпочел оставаться инкогнито.

Машина была новенькая, в салоне царил приятный своей неуловимой особенностью автомобильный запах. Удобно развалившись на переднем сиденье, Михаил Исаакович через плечо восторженно шепнул сидящему позади Волкову, что давно мечтал обзавестись собственными колесами, но теперь уже, видно, не судьба. Возраст не тот.

— А что, папаша, учиться разве поздно? — встрял водила.

Но Лазаренко не ответил. Только погрустнел. Вполне можно было ожидать подобной реакции от человека преклонного возраста. Глядя на него и слыша, как вздыхает старик, Георгий подумал о том, что и сам когда-нибудь неизбежно скатится к этому состоянию, когда дни мелькают один за другим, не оставляя никакой надежды зацепиться за этот мир. И с возрастом это, наверное, должно ощущаться с каждым годом сильнее.

Ничуть не осознавая свою бестактность, водила решил поддержать разговор:

— Слыхали, говорят, на мясо и молоко скоро могут талоны ввести? — трепанул он.

Лазаренко обернулся на Волкова.

— Что, правда? А я не слышал, — сказал Георгий, придвинувшись к водителю. Собственно, про слухи эти он и сам прекрасно знал, поскольку в системе с давних пор было принято подготавливать население к самым неожиданным решениям местных и высочайших властей. На информацию и дезинформацию работали целые отделы, к примеру прощупывающие реакцию населения на повышение цен, если оно планировалось, или на другие непопулярные в народе меры.

— А вообще, мне по барабану. Я и так на рынке у бабулек отовариваюсь! — заявил водитель.

— Ну если у бабулек, то оно конечно, — понимающе ответил Георгий.

— У меня есть одна постоянная, только у нее беру все: молоко, сметану, яйца. Недавно хотела на молоко цену поднять — на три копейки, представляете? Мне, милок, говорит, невыгодно стало торговать, — голос его стал похожим на старушечий. — Я ей в ответ: бабка, не выдумывай, копейку добавлю, не больше. Уболтал. Вот хитрое племя. Натри копейки, представляешь? Еще бы на пятак!

— Да, пятак это много, — откликнулся Лазаренко, но водитель иронии не понял.

— Вот и я о чем! Давно этих куркулей снова раскулачивать надо. Она мне, значит, давай объяснять, что раньше корову на дальний луг водили, а теперь боятся, дескать, нехорошие на Заячьем Лугу стали места, вроде того, что леший там балует. Да только мне-то по фигу. Я че, должен свою личную копейку за их проблемы выкладывать?..

Волкова резануло упоминание Заячьего Луга, и он отвлекся, потерял нить разговора. Когда сознание его вернулось в прежнее русло, частник и Лазаренко говорили о чем-то совсем другом.

— …что правда? — услышал он, как смеется хрипло водитель. — А у меня дочка старшая хотела в медицинский поступать. Я ей говорю — там вас будут учить трупы вскрывать! Сразу расхотела! Ха-ха! Хотя, сейчас думаю, надо было ее на стоматолога отправить учиться. Вон у родственника сынок по коронкам большой мастер, хорошую деньгу зашибает!

Водила заерзал на сиденье, видно было, что ему стало особенно интересно, когда он узнал профессию своего пассажира.

— Значит, говоришь, прозектором работаешь… Папаша, а расскажи какую-нибудь байку. Говорят, с вами там разные истории происходят?

— Да ничего особенного, выдумывают все, — ответил старик.

Георгий заметил, что Лазаренко утомлен разговором, и даже если бы захотел поведать какой-нибудь любопытный анекдот из жизни, то отнюдь не водителю.