Ни богов, ни королей (СИ) - Карпов Илья Витальевич. Страница 17

— Неописуемо. — Только и смог вымолвить Таринор, подставляя лицо тёплому ветру, доносившему откуда-то терпкий запах луговых трав.

— Здесь всегда так. — Как бы между делом бросил Асмигар, возвращаясь в кресло. — Но остаться тебе здесь нельзя, как бы ни хотелось. И не ври, что не подумал об этом.

— Если б я хотел попасть в подобное место, я б, наверное, в священники подался. — Усмехнулся наёмник.

— Ну, полагаю, ты не понимаешь сути. — Вздохнул Асмигар. — Даже те, кто подобно тебе шлёт всех богов куда подальше, тоже куда-то попадают. Правда, им не дано выбирать, куда именно. Скажем, совсем не обязательно быть истово верующим, бить поклоны и уходить в монастырь, чтобы после смерти оказаться в мире Холара и обрести душевный покой. Достаточно, просто при жизни думать не только о себе, помогать ближним и хоть иногда делать что-то безвозмездно и от души. — Речь бога-странника приобрела ехидный оттенок.

— Да, я понимаю, к чему ты клонишь. Мне туда путь заказан.

— Вот именно, Таринор. Ты плут, рубака и приспособленец. Одним словом, наёмник. — Асмигар вздохнул, хотя Таринор думал, что богу вообще не нужно дышать. К тому же он только что поймал себя на мысли, что и сам не дышит. Наверное, для мёртвых это неудивительно, но прежде в таком состоянии наёмник не бывал, а потому сравнить было не с чем.

— Жизнь такая у меня. Как потопаешь, так и полопаешь.

— И поэтому порой ты вёл себя как совершеннейший урод? — Асмигар прищурился. — По итогам твоей жизни тебе следовало бы попасть в один из даймов Бездны. Или в один из кругов Ада. Или просто на Вечное поле битвы к Нердосу. Хотя нет, он привечает только воинов, что очертя голову бросаются в бой при первой же возможности. Ты же этой возможности стараешься избежать любым способом.

— По-твоему, мне следовало самому насаживаться на чужой меч?

— По-моему, ты слишком дерзок для мертвеца, разговаривающего с божеством. Да ещё к тому же в гостях. — Заметил Асмигар. — Нет, держаться за жизнь — это обычно и неудивительно для человека. Вопрос только в цене, которую ты платишь за это. К слову, ты не задумывался, почему детство для тебя как в тумане?

— Мне казалось, что это у всех так. Разве нет?

— Детские воспоминания — самые яркие. Люди проносят их через всю жизнь, даже если они этого не стоят. — Серьёзно ответил Асмигар. — А тебе есть, что вспомнить, наёмник?

Таринор попытался продраться сквозь гущу памяти, но кроме отдельных фрагментов — заледеневшее по зиме побережье, деревушка у моря, руки матери, холодные скалы — в голову ничего не приходило.

— Не морщи понапрасну лоб. Лучше я сам тебе покажу. Надеюсь, Селименора не будет против. — Сказав это, Асмигар щёлкнул пальцами и хлопнул в ладоши. Мир вокруг наёмника снова погрузился в темноту.

— Ну вот, опять. — Пронеслось в голове у Таринора.

— Ты так всегда себе говорил. — Раздался голос бога-странника. — Устал от жизни? Теперь отдыхай и радуйся.

Вдруг наёмник перестал ощущать собственное тело, если это вообще было его тело. Ведь его изувечил эльфийский колдун, а здесь он оказался цел и невредим. Как бы то ни было, осязание пропало совсем. Вся его сущность обратилась в зрение и слух. Наёмнику открылся вид лесной чащи с вытоптанной тропинкой, с ветвей деревьев доносилось пение птиц. Вот двое идут по тропе, о чём-то весело разговаривают. Два молодых паренька лет десяти. Один высокий и тощий как щепка, другой пониже и поплотнее телом. В этом втором мальчишке Таринор с изумлением узнал себя.

— Ты этого не помнишь, наёмник. Это твой друг детства, Ольфгерд, которого ты звал просто Ольф. Сын охотника, на пару лет старше тебя. Его отец, бывший послушник, оставивший церковь в Гирланде, старался помочь вам с матерью по мере сил, хотя твоя старушка обычно и отвергала помощь. К слову, читать тебя тоже Ольф научил. Вас вместе отправили за хворостом. Один бы ты потерялся, а сын охотника окрестности знает неплохо. А теперь смотри.

Мальчики засмеялись очередной остроте, отпущенной Таринором. Вдруг прямо перед ними возник спрыгнувший откуда-то сверху черноволосый мужчина с пятнами не то грязи, не то крови на лице.

— Ну, здорова, выкормыши деревенские. — После этих слов, откуда ни возьмись из-за кустов и деревьев появились такие же оборванцы, всего с десяток человек.

— Не боись, парниша, мы тебя не тронем. — Присвистнул черноволосый.

— Рябой, на кой чёрт детишек пугаешь? — Подал недовольный голос другой, с шрамом через пол-лица и распухшим носом. — Ещё и парней почём зря на ноги поднял. Скоро у опушки обоз проезжать должен, а с этих мальчишек что возьмёшь?

— Ну-ка, цыц! — Отрезал черноволосый. — У меня уже ноги затекли на ветке белкой торчать. Я, может, поразвлечься хочу. Да и парни поди задницы уже отсидели. Если уж мы разбойники, то нам полагается разбойничать, а не по кустам лясы точить.

— Это ты с мальчишками развлекаться-то собрался? — Усмехнулся кто-то. — Видать и впрямь долго в лесу торчим. Рябой-то наш уже эльфом становится.

— Кто-то без последних зубов остаться хочет, как я погляжу. — Рявкнул Рябой сквозь раздавшийся смех. — Они нас сейчас в деревушку свою отведут, там и найдём, чем заняться, дурни!

Смех сменился одобрительными хмыканьями.

— Да чего в местных деревнях отыщешь? Рыбаков грабить? Айда на юг, все толстосумы там, точно тебе говорю. — Предложил тот, что со шрамом.

— До сих пор тебе всё нравилось, Коряга. И рыбаков грабил, не жаловался. И от рыбачек тоже не отказывался. Эй, малой, много у вас баб в деревне?

Оба мальчика не проронили ни слова.

— Ты глухой что ли, а? — Рябой пнул Ольфа в живот. Мальчик согнулся и застонал. — Может, ты окажешься более разговорчивым, крепыш? Или твоему другу отрезать ухо? — С этими словами разбойник вынул из-за пазухи кривой нож.

— Молчи, Тар. — Сдавленно проговорил Ольф. — Ничего эти крысы нам не сделают.

— Да что ты говоришь? — Ухмыльнулся Рябой и приблизил нож к уху мальчика. Среди разбойников прокатился неодобрительный гомон. Рябой покосился на остальных, и рука его остановилась. — Ладно. Не стану калечить. Я ж не изверг какой-то, да и много пользы от того мне будет? Говорят, кто детей убивает, того черти в аду кипящей смолой напоят. И не только через рот, хех. Нет. У меня есть интереснее дело, покажи дорогу до деревни вашей. Если скажешь, отпустим вас с миром. Если нет — тебя крепыш прирежет, а его с собой возьмём. Хочешь вольной жизни хлебнуть, малец? А то у приятеля твоего, я гляжу, кишка тонка.

Разбойник вложил нож в руку Таринора. Мальчик поглядел на ржавое лезвие и перевёл остекленевший от ужаса взгляд на Ольфа.

— Он ещё маленький, дороги назад не знает. — Прошипел тот. — И привести вас никуда не сможет.

— Ну, значит, мы вас с собой заберём и продадим кому-нибудь в Хельмаре. — Анмодские, говорят, северных мальчиков любят. Из них получаются послушные и выносливые рабы. Только сперва придётся кой чего отрезать, хехе. Или лучше вас просто к дереву привязать вверх ногами, пока кровь через нос не вытечет?

— Не говори им ничего, Тар… — Проговорил Ольф и тут же получил ещё один удар в живот.

— Короче говоря, не верю я, что ты, малец, дороги назад не знаешь. Твой дружок всё равно не жилец, уж больно дерзкий для сопляка, а я таких не люблю. Или ты сейчас его прирежешь, или я убью вас обоих.

— Молчи! — Чуть не плакал Ольф, согнувшись от боли.

— Говори или режь!

— Что угодно делай, только молчи!

— Или кишка тонка?

— Молчи!

— Режь! Трус!

Маленький Таринор стоял неподвижно, и вдруг его рука с ножом дёрнулась в сторону Ольфа. Разбойничий гомон вдруг прекратился, их взгляды были устремлены на Таринора. Мальчик с взъерошенными волосами стоял как вкопанный, сжимая в руке нож, чьё ржавое лезвие было обагрено кровью. Держась за живот, Ольф опустился на колени, а после упал на примятую траву.

— Во малец даёт. — Послышался голос из-за спины Рябого. — Прямо мясник настоящий.

— С собой тебя, что ли взять. Хлебнёшь вольницы, авось понравится? — Обратился разбойник к мальчику.