Новый босс (СИ) - Салах Алайна. Страница 22

— Челюсть расслабь, Малфой. Егора здесь нет.

Разумеется, я и не собиралась его приглашать, и сказала это лишь для того, чтобы побесить Гаса. Если он Егору опять чего-нибудь сломает, отец мне не простит.

— И это он в таком платье тебя одну отпустил? — Малфой обгладывает глазами мои ноги и неспешно поднимается к лицу, по пути разрезая мое платье в лоскутки. Становится так жарко, что хочется сунуть голову в ведро со льдом. И не только голову. Две недели воздержания после почти полугода распутного прелюбодеяния с Малфоем это, блин, не шутки.

— Ты покраснела, матрешка, — хрипло сообщает Гас, и эти до боли знакомые нотки в его голосе посылают озноб по позвоночнику. И то как он бесстыдно обшаривает взглядом мое декольте заставляет ноги дрожать.

— Аллергия на твое присутствие, Драко. — фыркаю я.

Пытаюсь звучать равнодушно, но голос меня подводит, потому что несмотря ни на что, я соскучилась по этому говнюку. Скучаю каждый день. Вот только он никогда об этом не узнает.

— Тааак, бешеные хомяки, пойдем-ка мы с Женьком пройдемся. — раздается насмешливый голос Верушки, пока мы с Гасом настойчиво пилим друг друга зрачками. — А у вас неплохо визуально совокупляться получается. Ты бы очки надел в качестве контрацепции, пятилапый, а то, глядишь, залетит Славка.

Взгляд Гаса медленно тухнет, и мне становится тоскливо. Верушка, сама того не осознавая, наступила на больную мозоль.

— Нужно пойти разыскать Джо, — сообщает Малфой, провожая взглядом удаляющиеся фигуры. — Этот осел крепко на дракониху запал. Если сойдутся — полнометражного Шрека отснять можно.

Губы непроизвольно начинают кривиться в улыбке. Мне не хватает его шуток. Я даже и не знала, что можно стоять в полуметре от человека и безумно по нему скучать. Но это, разумеется, пройдет. Потому что это Гас упрямый ревнивый придурок, который все между нами испортил.

Вечер проходит относительно спокойно. Малфой сидит на противоположной половине стола в компании своего домашнего эльфа, Джо и нескольких заглядывающих ему в рот фрейлин. Они явно не понимают по-английски, но это не мешает им хихикать каждый раз, когда это начинает делать Гас. Дуры.

— Потанцуем, конфетка? — разносится над моей макушкой. Залпом осушаю бокал красного сухого и вздергиваю глаза.

Надо мной нависает прилизанный мачо, принадлежащий к тому новому подвиду парней, которые любят обтянуться потуже: брюки сидят плотнее, чем на мне колготки, и на белой рубашке трещат пуговицы, норовя выстрелить мне в лоб от любого неосторожного размаха его напичканных химией бицепсов.

— Я тебе не конфетка, браток. — отвечаю мрачно. — И я не танцую.

— Не ломайся, персик, — сладко улыбается бройлерный окорочок. — Один танец.

Как же сложно в мире, полном идиотов, оставаться хрупкой воспитанной леди. Набираю побольше воздуха, чтобы послать любителя сладостей к черту, но знакомый низкий голос делает это за меня:

— S" yebalsya. — безаппеляционно объявляет Гас, тяжело опуская ладонь на бройлерное плечо. И для пущей убедительности добавляет на английском: — Быстро.

Мат — это единственные слова, которыми за время пребывания в России Малфой овладел в совершенстве. Ну и еще несколькими, которые были предназначены только для моих ушей. Хотя сейчас он наверняка разбазаривает эти знания, нашептывая их своим клубным подстилкам.

Окорочок гордо встряхивает плечом и бесславно покидает зону назревающего конфликта. А конфликт точно назревал, потому что в глазах Малфоя я замечаю уже знакомое садистское выражение: ему просто нужен повод, чтобы стесать об кого-нибудь кулаки.

— Покороче платья не нашлось, матрешка? — рявкает раздраженно. — Все кому не лень тебе под юбку заглядывают.

— У тебя там две почтовые совы вообще без юбок кукуют. Вот за ними последи, а меня оставь в покое.

Рык Гаса вибрацией отдается в нервах, и в следующую секунду стальное кольцо его пальцев сдавливает мое плечо и ставит меня на ноги, словно плюшевого зайчика.

— Потанцуем, матрешка.

Его запах, смешанный с ароматом виски, проникает мне под кожу, дурманя голову, и мне требуется огромных усилий начать возмущаться:

— Никуда я с тобой не пойду, Малфой.

Гасу наплевать на мои протесты, потому что он крепко сжимает мою талию и толкает к себе, от чего я врезаюсь носом в его плечо.

— А я тебя не спрашиваю, матрешка.

— Повежливее, орангутанг. — ворчу, предательски млея в ее объятиях. Его уединенная близость обезоруживающе на меня влияет, превращая из шипящей кошки в мяукающего котенка.

Гас немедленно зарывается лицом в мои волосы и бесцеремонно спускает ладони мне на задницу. Его младший в это время утыкается твердокаменной головой мне в бедро, вызывая горячий прилив возбуждения.

— Твой озабоченный астронавт оставит синяк на моей ноге. — комментирую пересохшими губами.

— Не принимай близко к сердцу, матрешка. Я просто не рассказал ему, какая ты стерва, чтобы не оставить на всю жизнь импотентом.

Вот же гад. Я упираюсь ладонями Гасу в грудь, пытаясь вырваться, но он так крепко стискивает меня в своих лапищах, что трещат кости.

— Ты дотанцуешь этот танец со мной, так что не дергайся, Сла-ва.

Меня словно накачали транквизаторами: конечности и голова ватные и все, что я могу, это вдыхать его запах и надеяться, что у меня хватит выдержки не вскарабкаться на него как Кинг-конг на Эмпайр Стейт. Потому что, видит Бог, я очень хочу.

— Ты вкусно пахнешь, матрешка. — урчит Гас, перебирая пальцами мои позвонки с ловкостью профессионального пианиста. — Ты…

— Слава! — раздается восторженный мужской голос. — Вот ты где! Извини, немного задержался.

Егор? Какого хрена?

Голубые глаза Гаса за секунды чернеют и наливаются кровью, на скулах угрожающе вздуваются желваки, когда он кладет ладони мне на плечи и отодвигает в сторону, словно кусок пенопласта.

— Tebe pisdetz, Egorka. — цедит, делая шаг навстречу лучезарно улыбающемуся блондину.

Блин. Папа Игорь меня убьет.

Глава 23

Гас

— Slava! Vot ty gde! Izvini, nemnogo zaderzhalsya!

Звук этого мерзкого голоса отравленными искрами попадает прямиком в нервы.

Егорка. Белобрысый утырок, заставляющий жалеть, что отменили дуэли на шпагах, или на худой конец, на револьверах. С удовольствием бы прошелся купленной в ГУМе перчаткой по его гладкой роже, а потом истыкал бы его в дырявое решето где-нибудь на Красной площади.

Отодвинув от себя Славу, поворачиваюсь и мгновенно утыкаюсь взглядом в улыбающееся полено. Синяки под глазами у того почти сошли, а вот картофелина еще подклеена пластырем. Ничего, сейчас я быстро это исправлю.

— Tebe pisdetz, Egorka, — рвется рычащее предупреждение.

Улыбка на лице идиота мгновенно трансформируется в сыкливую гримасу, когда я делаю шаг ему навстречу.

— Прогуляемся, Буратино?

Последняя фраза — мой личный реверанс Фионе. Я бы превратил его в лужу экскрементов прямо здесь, но не хочу портить драконихе праздник. Даже русской водке не под силу убить во мне безукоризненные английские манеры.

Оценив серьезность своего положения, кандидат на пластическую операцию трусливо пятится назад. До последнего думал, что матрешка соврала, что придет с ним, просто для того, чтобы меня позлить. Наивный дебил, который никак не может ее отпустить.

Уже заношу руку, чтобы схватить полено за загривок и вытряхнуть в подворотню, как чьи-то теплые пальцы смыкаются у меня на талии и тянут назад.

— Не надо, — слышу глухое матрешкино лепетание.

Ну какого черта, а?

Поворачиваюсь, чтобы снять с себя маленькую шимпанзе, и натыкаюсь на ее взгляд, от которого сердце рассыпается в стеклянную крошку.

Матрешка с мольбой крутит головой, а в изумрудных глазах стоят слезы.

Блядь. В грудине щемит так, что я даже про мудака, обделавшегося в штаны, забываю.

— Не надо, Гас. — повторяет дрожащими губами. — Не хочу, чтобы ты дрался.