Наваждение (СИ) - Кострова Валентина. Страница 8

Да, сегодня на корпоративе, сняв скучный офисный дресс-код, многие преобразились. Правда, кое-кому все же лучше было прийти в костюме, казался солиднее, чем в простой рубашке с коротким рукавом. Я примкнула к более-менее знакомой компании, где поддерживала легкую беседу. Вскоре появился виновник полу торжества в сопровождении своей жены и детей: Виктора и Натальи, сестра шла под ручку с Романом Андреевичем. Мой начальник, увидев меня, впервые удивленно несколько секунд пристально рассматривал, потом вопросительно перевел взгляд на Виктора. Царев даже замер возле меня.

- Ты сегодня прекрасна! – прошептал он только для меня, восторженно разглядывая мое платье, прическу, лицо. – Всегда приходи так на работу!

- В этом платье? – разгладила юбку и смущенно улыбнулась, робко поглядывая на него из-под ресниц. Виктор улыбнулся, качнул в отрицании головой. Я видела, что ему хотелось еще побыть со мною, но на нас уже смотрел старший Царев и его жена. Вблизи Рита оказалась искусственной красоткой, сохраняя возраст чуть за двадцать при помощи пластики, всевозможных процедур. Она была ходячей рекламой всего, что могла предложить сфера красоты: искусственные волосы, ресницы, брови, ногти, грудь, загар, ослепительная белоснежная улыбка, как в рекламах зубной пасты. Я даже стала сомневаться в естественности ее цвета глаз.

- Витя! Сколько можно тебя ждать! – голос Риты тоже был искусственным. Она специально растягивала слова, говорила томно, словно соблазняла всех мужчин одновременно. Виктор сжал зубы, глаза похолодели и развернулся в сторону родственников, прихрамывая, подошел. Я видела, как мачеха хотела прикоснуться к его руке, груди, но он отстранялся, не позволял к себе приближаться. Это было незаметно, но уловимо.

Как и положено на празднике жизни и живота, как и положено среди богатых, состоятельных людей, на такие мероприятия был приглашен известный ведущий, который должен был развлекать публику, вместе с ним были еще несколько местных артистов. Как и везде было море алкоголя и еды. И люди, словно сорвавшиеся с цепи, словно приехали с голодного края, как бедные родственники, накидывались на барскую щедрость, преданно заглядывая старшему Цареву в глаза, с набитым ртом благодарили за чудесный праздник. Все поздравляли с наступающим днем рождения, говорили банальные пожелания, которые в больше степени повторялись. Было скучно. И скучала не только я, но и Виктор. Он на каждое поздравление сотрудника, лишь иронично вскидывал одну бровь. Рита пожирала его глазами. Ее даже не смущало, что на нее смотрели все и все прекрасно видели, куда устремлен ее взгляд. Правда объект не попадал под очарование призывных глаз.

Еще Виктор не пил. Он вообще не притрагивался к алкоголю, только вода. В наше время он приносил вино, мы часто с ним выпивали в наши редкие встречи, заедая терпкость шоколадными конфетами.

Праздник подходил к логическому завершению, но еще для приличий стоило потерпеть час-два. Ко мне подошел младший Царев.

- Пойдем прогуляемся по базе отдыха, тут чудесная аллея.

- Пойдем! – радостно согласилась, вскакивая со стула. Он не протянул руку, не сделал шаг навстречу, я была ему благодарна за это, ибо мог ведь и продемонстрировать свою заинтересованность для остальных. Однако Ритины глаза все равно ревниво сверкнули.

Чем дальше мы уходили в глубь аллеи, которая подсвечивалась фонарями, тем тише становилось вокруг, основное веселье оставалось за спиною. Мы шли рядом, между нами никто бы не поместился, но руки не соприкасались. Мы молчали и нам было комфортно молчать. После бурного секса мужчины засыпали, а женщины мечтали поболтать, мы же молчали, нежно гладя друг друга по обнаженно коже. От воспоминаний ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев.

- Я заметила ты сегодня не пил, исполняешь роль трезвого водителя для отца? – нарушила нашу тишину, ибо хотелось услышать его голос. Виктор повернул голову в мое сторону и грустно улыбнулся, пряча за ресницами свои воспоминания.

- Я не пью четыре года.

- Закодировался?

- Типа того, после аварии, как отвело. Вижу алкоголь и сразу вспоминаю тот день, когда чудом остался жив… – он что-то хотел добавить, но прикусил губу. – Хромота и шрам на лице – это оттуда.

- Но несмотря на это ты не перестал водить машину.

- По необходимости. Блокирую свою память и сажусь за руль, иначе меня накрывает и мозг отказывается исполнять обыкновенные команды. Стараюсь ездить с водителем, благо возможности есть!

- Почему ты скрываешь от отца, что выкупил почти всю компанию?

- Уже сплетники донесли информацию? Присядем? – Виктор указал на скамейку. Я шагнула вперед, села первая, расправив подол платья и взглянула на мужчину. Он сел рядом, но корпусом повернулся ко мне, положив одну руку на спинку. Молчал, не спешил отвечать. – Когда-то он разрушил мою жизнь, теперь я разрушаю его! – спокойный тон не соответствовал прищуренным глазам, в которых было все что угодно, но только не уважение к родителю. Я вспомнила своих. Они меня с легкостью вычеркнули из своей жизни, когда я перестала соответствовать их критериям.

- Меня родители выгнали, когда узнали, что я беременна! – набравшись храбрости, призналась. Я даже подумала, что может быть сегодня скажу Виктору о самом главном, о том, что у нас есть самое ценное, что может быть в этой жизни. Виктор удивленно вскинул брови, но не задавал банальных вопросов, ждал продолжения.

- Они у меня люди старой закалки. Отец всю жизнь проработал в партии, всегда был приближенным к власти, очень гордился своей идеальной репутацией и чтил ее, как драгоценность. Мама была его дополнением. Красивая, умная, образованная, с научной степенью. Все у них было идеальным, даже посуда, из которой мы ели, была фарфоровой, белоснежной, как во всех приличных домах. Они ждали своего идеального ребенка. В августе мама поехала на дачу к своим родителям, там неожиданно открылось кровотечение, и ребенок умер… – сглотнула. Боль правды до сих пор была во мне. Тяжело было жить сначала одной жизнью, а потом учиться другой. Виктор деликатно молчал, но потрясение было в его глазах. Изумление. –У мамы была сестра. В то время она так же была беременна не понятно от кого, в семье ее игнорировали, но не выгоняли, просто не замечали, хотя кормили, одевали, кров над головой сохраняли. Она с мамой в роддом попала одновременно. Но умерла во время родов. Умершего ребенка заменили мною. И когда я им сообщила, что жду ребенка, они кричали на меня, они называли меня шлюхой, проституткой, гулящей женщиной, как и родная мать. Потребовали назвать имя виновника, чтобы тот женился. Иначе позор! Я отказалась. В этот же день меня выгнали с вещами из квартиры… – слезы текли по щекам, размазывая тушь под глазами, но было все равно. Рана болела. Прошло десять лет, а мысль о том, что я неродной ребенок в семье, которую считала родной, до сих пор причиняла острую боль.

- Кира… – выдохнул Виктор и обхватил меня за плечи, притянув к себе. Его горячее дыхание согревало воздух возле лица. Я приподняла голову, чтобы смотреть ему в глаза, но наткнулась на губы. Он смотрел на мои губы. Как два мотылька, потянувшие к огню, мы потянулись друг к другу. Это было, как первый раз. Робко. Волнительно. Изучающе. Я вроде знала, какие его губы на ощупь, но оказывается забыла. Они были нежными и одновременно требовательными, дразнящими и властными, дающие и берущие. Я всю себя отдала в этом поцелуе, словно это последнее что можно было сделать перед концом света.

Звонил телефон. Не мой. Звонил настойчиво и тревожно. Виктор со стоном неудовлетворения оторвался от моих губ, все еще не понимая, что мелодия была его мобильника. Он обнимал меня одной рукой, второй доставал телефон. Дымка желания в зеленых глазах рассеивалась, как туман на рассвете. Черные брови нахмурились. Говорил на английском. Говорил резко, задавал конкретные вопросы. Я поняла, что Виктор с кем-то говорил о маленькой девочке, которая не спит и плачет.

- Мне нужно ехать! – в голосе беспокойство, в глазах тревога. Маленькая незнакомая мне девочка была ему дорога, это было видно по тому, как он хмурился, как дрожали его руки. Он переживал. Причем очень сильно.