Ключи ушедшего бога - Фирсанова Юлия Алексеевна. Страница 36

— Не особо, — разочаровал принца Кирт. — Больше те, кто познатнее, там срок коротают. Убийцы, конечно, тоже встречаются, но не такие, кому виселицу вечным заключением заменили, а скорее знатные из тех, кого удавить политические интересы не позволяют.

— Рядом с кандальней собор Кающихся, — припомнил Шериф, порывшись в памяти на предмет достопримечательностей сопредельной страны. — Но беременным в таком храме не место, лучше выбрать целью паломничества обитель Первоотца Милосердного. Она несколько дальше.

— Как скажешь. Значит, для всех чрезмерно интересующихся — мы в обитель, — пошевелил пальцами Кирт.

— Ты не понял, наша дорога в любом случае ляжет через обитель, — укорил охранника жрец. — Нельзя надеть плащ паломника и пренебречь молитвой в храме. Первоотец такого глумления над ритуалом не простит.

— Значит, совместим: поищем и помолимся, — снова подтвердил Кирт и получил на свою болтливую голову очередную шишку, прилетевшую с абсолютно чистого (ни облачка, ни деревца рядом!) неба.

— Судя по всему, нас услышали и одобряют, но в очередной раз предупреждают о пользе молчания, — перевела я суть знамения под одобрительную усмешку Шерифа.

Шишку он, между прочим, с дороги поднял и припрятал где-то в коричневых складках плаща. Правильно, нечего знамениями разбрасываться. Вдруг пригодится? Скажем, самовар растопить.

Выпивку в очередной раз спрятали куда-то под днище кареты, не дав Фильке ни понюхать вторично, ни лизнуть. Нечего молодежь спаивать, она и так живет как во сне романтическом, ладно хоть не страшном. Я и под дулом пистолета сивуху лакать не буду, вот если бы ликерчика предложили кофейного или хорошего красного винца… Эх, где ты, мой маленький бар, кому достался в наследство?

Но оставим мысли о вкусном и грустно-недостижимом. Мы, получив ориентиры, снова пустились в дорогу. Кое-кто бегом — вот же выносливые, как лошади, мужики! Или даже более чем лошади и куда как неприхотливее. Их после пробежки точно ни скребками чистить, ни поить аккуратно не нужно. Ну и всякое такое, для меня, по счастью, запретное (а то получу за доброту копытом промеж глаз!), делать не требуется.

На ночь пришлось остановиться в придорожном трактире, где, слава Дагонту, ни насекомых в кроватях, ни мерзких запахов нечистот не было. Кимея, глупышка, не понимала, а я уже давно сообразила, что здешний бог, несмотря на возвышенное прозвище и вершащуюся его именем непримиримую борьбу с всякими отступниками, в большей степени главный по СЭС. Очень полезный бог! Практически повелитель всех умывальников и сортиров Фальмира! Кстати, политически верный ход: пока Первоматерь и Первоотец сражаются за души людей, Дагонт давно прибрал к рукам их тела. Приучил к гигиене, чистоте и относительному (для меня, жительницы изнеженного технического мира) комфорту. Вроде бы бог не на первых ролях, но он везде, и без него людям, привыкшим к лучшему, враз хреново становится!

Ужинали мы, понятно, в комнатах. Паломникам светить капюшонами в общем зале не полагалось, что помогало против лишнего любопытства. И все было у нас замечательно, то есть спокойно, мирно, тихо и просто лепота, до тех пор, пока ночью — ну а когда же еще — в коридоре не раздался грохот. Ну… грохот и грохот, мало ли кто и чем гремит, может, ударник-любитель потренироваться решил и сейчас получит от поклонников по барабану. Так нет, грохот сопровождался характерно-знакомым паническим воплем. Сразу захлопали двери рядом, раздались встревоженные голоса, и очень быстро дверь в комнату, которую я уже традиционно делила с принцем, распахнулась без предварительного вежливого стука. Вошли Шериф и Кирт, внесли Фильку.

Толстая свечка-ночник, которую пришлось оставить у дверей, — Филя боялся полной темноты, а ночи царили безлунные, — выхватила кусок бледного, искаженного страданием лица, а потом, как Кирт повернулся, еще и неестественно вывернутую и опухающую прямо на глазах лодыжку высочества.

— Упал с лестницы, — крякнул Кирт, сгружая тушку в маскировочном плаще, который Фиилор не снимал даже ночью, на свободную кровать.

Вопроса: «Как?» — у меня даже не возникло, зато на языке вертелся другой: «Какого черта?» — который я заменила на более вежливое:

— За каким х… лядом его понесло в коридор?

Филя в ответ стал немного розовым и засмущался.

«Сортир искал, а нашел проблемы, как обычно, — догадалась я. — А все потому, что ночной вазой в одной комнате с девушкой пользоваться постеснялся. Воспитание не пропьешь, а неприятности наживешь».

Шериф между тем ощупал лодыжку подопечного и бесцеремонно дернул, возвращая ноге нужный вид. Филя вскрикнул подстреленной птичкой и упал в обморок.

Кирт снова досадливо крякнул, намочил в кувшине для умывания чистую тряпицу, оставленную тут за полотенце, и умостил на пострадавшую лапку парня. Жалел он Фильку, и если я ему сестренку напоминала, то кого радильярский принц — ума не приложу. Может, любимого щенка или котенка? С такими-то глазищами!

— Теперь все равно отек будет, даже если забинтовать. — Я недовольно цокнула языком. — Интересная методика самострела.

Жрец только согласно вздохнул и полез в вещи принца, чтобы вытащить скатку бинта — местного аналога, конечно. Обычная узкая и длинная тряпочка без всякой эластичности. Где ж тут найти современный материал? Даже Дагонт — по гигиене, а к медицине касательства не имеет. Сняв нагревшуюся мокрую тряпицу, Шериф забинтовал ногу принца.

— Чего вы парня самострельщиком обозвали? — удивился Кирт. — Каждый может на лестнице споткнуться, я, если выпимши, не раз падал.

— Просто так, без мотива и повода, на Фальмире ничего не случается, друг мой, — покачал головой жрец, включая режим проповедника. — Боюсь, юный принц так мучился необходимостью, как ему подспудно казалось, обманывать бога, что невольно сам послужил для себя причиной падения.

— Это ты к тому, что парень ногу поранил, чтобы в карете честно ехать, потому как ходить теперь не сможет? Кобылу мне в жены! — изумился щитовик, а когда Шериф кивнул, признавая нелепость мотива, с неподдельной жалостью глянул на принца.

Да уж, повезло нам с живым ключеискателем, прямо скажем, очень условно повезло. Нет, работать-то он работает, но чинить, как и любой прибор, его приходится регулярно, даром что живой.

Посетовав на Филю, народ разошелся, а утром… Конечно, встать и побежать принц не смог. Сопел виновато и кидал полные раскаяния взгляды на нас. Может, боялся, что мы ему к вывихнутой ноге еще и перелом второй (или сразу шеи) добавим?

Калечить принца больше, чем он себя изувечил, разумеется, никто не стал. Жаль только, вмиг вылечить его тоже возможности не имелось. Наверное, моментальное исцеление боги считали непедагогичным, поэтому скоростное целительство травм, магическое или жреческое, на Фальмире распространения не получило. Вернее, дело обстояло примерно так: некоторая сила у жрецов все-таки была, и они могли поспособствовать выздоровлению пациента, но не враз и за минуту, а постепенно. Серьезно поранившихся порой вообще относили в обители Первоотца или Первоматери, где за ними (небесплатно, конечно) ухаживали, и больные на ноги поднимались быстрее, чем если бы валялись дома без жреческого пригляда. Молитвами ли недужных поднимали или каким-то иным методом, Кимея не интересовалась. Ее догадки о неустанных молениях усердных служителей богов я на веру принимать не спешила.

После завтрака Кирт подхватил смущенного Фиилора на руки, посильнее натянул на глаза ему и себе коричневые капюшоны маскировочных плащей. Шериф поправил съехавшую набок подушечку в районе живота принца, и мы двинулись на выход.

Какой-то то ли не в меру религиозный, то ли просто излишне деятельный юноша подскочил к лестнице и, тишком пытаясь заглянуть под капюшон Фильки, принялся настойчиво предлагать помощь паломникам.

— Помолись об успехе нашего пути, — великодушно дозволил Шериф под тихое рычание пытающегося пройти с ношей Кирта. — И о своей скромности помолись, лирт, пусть отсыплет тебе ее малую горсточку Первоотец.