Лемартес - Аннандейл Дэвид. Страница 28

Первым выпадом раскалываю ему шлем. Вторым — добиваю.

Снова пробираюсь на башенку. Задержавшись возле люка, осматриваю поле битвы. Рота Смерти и Кровавые Ученики сражаются на земле и в воздухе. Я уже потерял трех братьев — их руны на моем визоре покраснели. Убитых изменников больше. Мы достойно бьемся, но не продвигаемся к цели. Предатели не дают нам подобраться к Пророку.

Срываю дверцу люка. «Хищник» по-прежнему неподвижен, как и башенка, хотя во время схватки с предателем она поворачивалась. Значит, на меня напал водитель, а не бортстрелок. Я собираюсь спрыгнуть внутрь, но меняю решение и бросаю в танк осколочную гранату. За секунду до взрыва запускаю прыжковый ранец для короткого скачка. Как только приземляюсь на корпусе позади автопушки, фраг-заряд детонирует.

На первый взгляд мой поступок кажется неверным. Граната повредит отсеки «Хищника», но она предназначена для поражения пехоты, а не бронетехники. Космодесантник Хаоса в танке, скорее всего, уцелел. Мне нужно, чтобы бортстрелок поверил в мою ошибку и решил, что я двинулся дальше. Пусть вылезет из башенки и запустит мотор.

Так и происходит.

Дернувшись с места, «Хищник» снова движется в битву. Машину немного заносит, что подтверждает мое предположение. Танком теперь управляет бортстрелок. Другая бронемашина, впереди нас, атакует нескольких моих братьев. Выстрелом из автопушки она попадает в Потерянного и Кровавого Ученика, которые сцепились в воздухе. Воины несутся к земле, не выпуская друг друга. Через пару секунд один из них или оба погибнут.

Мне некогда раздумывать над исходом их схватки. Лучший наш шанс убить Пророка сейчас заключен в «Хищнике» подо мной.

Лезу внутрь. Тесная башенка повреждена, пульты управления обожжены. Пробираюсь в водительский отсек — крошечную нишу в нижней части носа. Предатель оборачивается, услышав мои шаги. Хватается за болт-пистолет. Я уже вытащил оружие, зная, что для ударов булавой здесь нет места. Всаживаю в Кровавого Ученика несколько снарядов. Тот умирает, не успев подняться. Тело оседает на приборную панель, сдвигая рычаг управления.

«Хищник» устремляется вперед.

Протиснувшись в нишу, отталкиваю труп и смотрю в обзорный модуль. Бронемашина движется прежним курсом на соединение с другим «Хищником». Мне омерзительно притрагиваться к устройствам, затронутым демонической скверной. Внутри танк увешан такими же полотнищами кожи, что снаружи. Скорбные безглазые лица растянуты в бесконечном последнем вопле. Машинный дух «Хищника» пронизан порчей. Он разъярен моим присутствием.

Тем не менее я тянусь к пульту через плечо мертвеца и тяну рычаг в сторону. Танк поворачивает, неуклюже, но в нужном направлении. Этого достаточно. Больше не буду пачкать латные перчатки. Впрочем, я заставляю «Хищника» предать своих хозяев. По сути, вершу правосудие.

Тело убитого бортстрелка все так же давит на рычаг, и бронемашина едет вперед. Поднимаюсь обратно на крышу. Теперь танк приближается к нашей цели, с ревом мчится на «Носорогов» у холма. Пригибаюсь на башенке и замираю в ожидании подходящего момента. Следующие секунды крайне важны. От них зависит результат всего противостояния. Если я дам Роте Смерти преимущество над изменниками, мы сумеем покончить с Пророком. Ситуация напряженная, предатели не могут позволить себе ни одной ошибки. У них есть лишь несколько мгновений, чтобы догадаться о захвате «Хищника» и остановить меня.

Минуют секунды.

Справа, с запада, ко мне вновь приближается толпа. Очевидно, бесноватые прошли по болоту из раздавленных тел своих сограждан. Орда мчится на зов проповедника, но она тоже опоздала. Время вышло.

Кровавые Ученики наконец осознают, что происходит. Бронетранспортеры открывают огонь, второй «Хищник» разворачивает орудие, но я уже прорвался в тыл. Основная зона сражения осталась позади. Прыгаю в тот миг, когда над башенкой с визгом проносятся очереди из комбиболтеров «Носорогов». Следом другой танк разносит ее прямым попаданием из автопушки, но я уже взмыл в воздух.

Пророк падет.

Один из отступников летит мне наперерез. Он держался за бронемашинами, охраняя проповедника. Мы сталкиваемся, сцепляемся и начинаем падать. Стараюсь направить нас обоих к Пророку. Неприятелю удается поменять наш курс, и мы врезаемся в холм из обломков на полпути к вершине. Скалобетон крошится под нашей тяжестью. Мы встаем лицом друг к другу.

В правой руке врага зажат оскверненный крозиус. Когда-то это создание с пылающими глазами и изуродованным лицом было капелланом. Кровавый Ученик совершил нечто худшее, чем нарушил свой долг: извратил его. Вряд ли мыслимо более гнусное предательство. Моя ярость взлетает к новым вершинам неистовства. Словами невозможно передать, какую ненависть и презрение я испытываю к существу передо мной, поэтому я воздеваю булаву в молчании. Изменник парирует своей поганой реликвией. Крозиусы сталкиваются с блеском, озаряющим все поле битвы.

Красный и черный свет.

Жгучая кровь и сияющая пустота.

Вера против веры, гнев против гнева.

Сражение словно застывает вокруг нас. Каждая деталь битвы четко очерчена ярким багрянцем и темнотой ночи. Я осознаю, что творящиеся здесь события сплетаются в нечто единое.

Нечто завершенное.

Потерянные и Кровавые Ученики бьются, выказывая всю мощь веры и безупречность, рожденную из неистовства. Их баталия идет прямо посреди толпы. Мои братья и предатели любым своим действием убивают бесноватых. Флегетонцы гибнут, сожженные выхлопами прыжковых ранцев. Приземляясь, воины давят безумцев керамитовыми сабатонами. Человеческая плоть разлетается клочьями под перекрестным огнем. Размашистые удары в рукопашных схватках повергают всех, кто оказался рядом. Для Астартес люди незаметны, словно букашки, но они тоже кровоточат.

Жители планеты умирают не просто так. Нечто замечает это.

Затем флегетонцы начинают гибнуть сотнями. Их убивает армия, подошедшая с тыла.

Железные Гвардейцы. С их появлением кровь льется еще обильнее.

Значит, мы все сыграли отведенные нам роли.

Критическая масса достигнута. Начинается финальный акт.

Тьма рассеивается. Возможно, за облаками восходит солнце, но озаряющий нас свет отливает багрянцем. Демонический столп отрывается от земли, алая влага разливается по небосводу, и тот краснеет до самого горизонта. Тучи в мгновение ока наполняются кровью.

На долю секунды все замирает. Мир ждет, накрытый багряным куполом. Времени мне хватает лишь на то, чтобы еще раз занести булаву для удара по предателю. Миг тянется, как целая эпоха. Оружие неимоверно отяжелело. Я буду сражаться с изменником! Пожертвую собой, лишь бы убить Пророка!

Но я знаю, что уже поздно.

Мгновение заканчивается. Разверзаются небеса. Приходит потоп.

Кровь излилась повсюду. На равнины возле Профундиса, на пылающие руины Коримбуса, на каждый материк Флегетона. Алые дожди прошли над океанами, и всюду, где кровь коснулась воды, вода превратилась в кровь.

Когда на поверхность обрушились луны, погибли миллиарды людей. Еще миллиарды выжили, и катастрофа, словно алхимик, преобразовала их отчаяние, скорбь и ужас в неистовство. Теперь уцелевшие тонули. Ревущие волны затапливали разрушенные улицы. Нижние уровни городов быстро заполнились доверху. Во мраке подземных ярусов разлились целые моря. На месте кратеров возникли озера, низменности обернулись океанами.

В улье Дакрима жители прекратили истреблять друг друга, увидев, что возникший ранее континентальный водоем приобрел багряный цвет. Флегетонцы мокли под алым ливнем, поскальзывались на мостовых, залитых потоками с крыш. Они с ужасом смотрели, как поднимается уровень нового моря. Волны подступили к осыпавшимся стенам, потом заплескались на улицах, проникая все дальше и дальше в город.

Никому не пришло в голову поднять взгляд на горный хребет. Никто не вспомнил о реках и ручьях, что вышли из берегов за первые несколько минут кровопада.

Погромщики на верхних ярусах города услышали предупреждение. Сквозь барабанный стук алых капель и глухой шум ливня до них донесся гул стремительного потока. Некоторые посмотрели вверх. По горному ущелью на Дакриму неслась бурлящая волна двадцатиметровой высоты. Набрав скорость в круто снижающихся долинах, она мчалась к улью быстрее магнитоплана. Те, кто увидел ее, успели завопить, выражая в криках все свое бешенство и страх. Затем исполинский вал смел людей.