Римское дело комиссара Сартори - Энна Франко. Страница 7

— Доктор, номер принадлежит некой Коралло Элизабетте, шестидеся­ти лет, уроженке Фраскати, проживающей по улице Куантили, 230. Всего лишь несколько лет назад Коралло работала акушеркой.

— Смотри-ка! — воскликнул Сартори с живым интересом. — Вам нечего сказать мне по этому поводу?

— У меня не было времени узнать. — извинился фельдфебель.

— Значит, узнайте сейчас, — приказал комиссар, беря на заметку адрес женщины. — Приготовьте мне информацию до двух часов. К двум при­шлите сюда, в гостиницу, бригадира Корону с автомобилем.

— Хорошо, доктор!

— Спасибо, фельдфебель. Может быть, вы дали мне хороший след.

— Надеюсь, синьор комиссар.

Сартори положил трубку, но секунду спустя опять вызвал Фантина и поручил ему собрать информацию по Томмазо Гуалтьеро Соларису, вла­дельцу предприятий «Космос».

Начали обрисовываться контуры дела Машинелли.

Он вышел на улицу.

Дождь лил как из ведра. Чтобы не терять время, Сартори зашел в заку­сочную неподалеку от дворца Виминале. Заказал себе тушеное мясо с брюс­сельской капустой, два яйца с устрицами, бутылку «Фраскати» и сладкое.

Элизабетта Коралло, акушерка. Что там говорила Катя по телефону в тот понедельник, когда Харриет вошла поздороваться с ней? «Это слиш­ком! Слишком! Я на мели!»

Он заказал «Джонни Уоркер», а уходя, купил бутылку виски и забрал ее с собой в гостиницу. В комнате Сартори растянулся на кровати с намере­нием вздремнуть. Было без двадцати два. Телефон не дал ему заснуть.

— Бригадир Корона в холле, — объявил портье.

Холл. Помещение шесть метров на четыре, со стойкой напротив входа в лифт. Очевидно, бывший боксер хотел создать иллюзию, что вы в солид­ной гостинице.

— Попросите его подняться.

Комиссар спустил ноги с кровати, взял два бокала. Когда Корона постучал в дверь, Сартори наливал виски.

— Добрый день, доктор. Я не помешал?

Строгий, степенный, в мокром дождевике и со шляпой в руке, он был похож на импресарио пышных похорон.

— У него большая квартира в Париоли, где он живет с женой и двумя дочками — десяти и восьми лет. Жена, очень красивая женщина, славянка, в прошлом — манекенщица и натурщица. Зовут Пирошка.

«Пирошка», — повторил про себя Сартори. Это имя сразу же очаро­вало его, будто открыло перед ним таинственные горизонты дальней стра­ны. Следуя внезапному порыву, он взял альбом с фотографиями, который нашел в комнате Катерины Машинелли, и открыл его наугад. Он опять увидел девушку в эротических позах и тупое лицо Гуалтьеро Солариса за ее спиной. Но комиссар искал другую персону и нашел ее в полумраке зала. Она сидела рядом с промышленником. Вот она, Пирошка. Изображе­ние было немного расплывчатым, но достаточно ясным, чтобы составить представление о ее чертах лица. Худое треугольное лицо, мясистый рот, длинная изящная шея, высокая грудь в глубоком декольте. Сквозь длинные полуприкрытые ресницы глаза казались глубокими и бездонными. Светлые волосы уложены в гармоничном беспорядке вокруг головы.

— Вот, должно быть, она! — заявил Сартори, показывая фотографию Короне. — Мне говорили, что Соларис никогда не расстается со своей женой, даже когда идет в ночной клуб.

— Или жена никогда не расстается с ним, — резко ответил бригадир.

— Умная мысль.

На других фотографиях неизменно присутствовала та, которая, по всей вероятности, была синьорой Соларис.

Бригадир продолжил доклад:

— Вообще-то, субботу и воскресенье Соларисы провели в Анцио, где у них большая вилла. Владелец виллы, старый Соларис, бывший магистр. Он был очень известен перед войной.

— Проходите, бригадир. — Сартори протянул ему один из бокалов. — Выпейте со мной за успех нашего расследования.

Комиссар осушил бокал залпом, Корона сделал глоток и закашлялся.

— Матерь божья, что это? Спирт? — проговорил он, восстановив дыхание.

— Виски. Никогда не пили раньше?

Бледная улыбка появилась на лице Короны.

— По правде говоря, нет, — признался он. — Но хороший. Немного крепковатый.

Бригадир присел на стул. Дождь почти прекратился. Сартори приот­крыл окно, чтобы дать выйти сигаретному дыму. Прошел трамвай, посту­кивая на стыках рельсов.

— Надо будет сменить гостиницу, — посетовал вдруг комиссар. — Ночью почти невозможно сомкнуть глаза. Вы мне найдете хороший пан­сион?

— Нет вопросов, — заверил его бригадир. Он позволил себе еще один глоток спиртного и казался удовлетворенным. Потом добавил: — Фельд­фебель Фантин сделал все, что вы приказали. Мы узнали, что Соларис на последних выборах выдвигался кандидатом в парламент от партии «Соци­альное движение», но не был избран. Он, однако, продолжает называть себя депутатом.

Опять зазвонил телефон. Пробило два часа, и естественно пунктуаль­ный, как хронометр, Фантин выполнил задание начальника.

— Ну что, фельдфебель?

— Элизабетта Коралло дважды подозревалась в производстве кри­минального аборта. Одиннадцать лет назад у несовершеннолетней. Была освобождена из-за отсутствия доказательств. Пятью годами позже было подозрение, что она сделала аборт француженке, работавшей в Риме. И на этот раз против нее — никаких улик.

— Очень хорошо, фельдфебель.

— Бригадир Корона сказал вам о Соларисе?

— Только что мы говорили о нем. А сейчас мне нужно познакомиться с акушеркой.

Перед тем как выйти, Сартори сделал еще глоток виски. Бригадир отказался. У него уже блестели глаза, и, очевидно, по причине повышен­ных градусов алкоголя в напитке он глотал некоторые слова. Комиссар дружески подшучивал над ним, пока надевал дождевик. Дождь не кончался и уже начинал надоедать.

Полицейская машина с рацией ждала их у входа. За рулем сидел агент Мариани. Когда комиссар вышел, он поспешил открыть дверцу автомобиля.

Сартори в замешательстве

Улица Куинтили была периферийной улицей, грязной и запущенной, оккупированной шумными ватагами ребятишек и малолитражками, при­паркованными на запрещенных стоянках. Ввиду забитых водостоков дождь превратил улицу в русло бушующей реки. Невозможно было пройти, не погрузившись по лодыжки в воду.

Автомобиль остановился у расхлябанных ворот. Сартори и бригадир выскочили из машины и побежали укрыться в подворотне, где ребятиш­ки играли в карты. Привратницкой не было. По большим плитам двора, изношенным от времени и окаймленным сорняками, упрямо стучал дождь. В глубине, у стены, стояло несколько бидонов для мусора. Двери выходили во двор и вели в помещение под лестницей. На первом этаже вдоль фасада дома бежал залатанный во многих местах балкон с железными перилами. Запах капусты, смешанный с более сильным запахом мусора, ударил в нос обоим полицейским.

— На каком этаже живет синьора Коралло? — поинтересовался бри­гадир у мальчишек.

— На третьем, лестница направо, — бросил брюнет с грязным лицом.

Они вскарабкались по крутой лестнице со стертыми ступеньками.

На третьем этаже Корона нажал кнопку, пристроенную на двери рядом с поблекшей карточкой «Коралло Элизабетта — дипломированная акушер­ка». В ответ — ни звука. Он энергично постучал.

— Кто там? — раздался голос изнутри.

— Полиция, — представился бригадир.

Дверь приоткрылась, и в щели показалось морщинистое лицо жен­щины.

— Полиция?

Бригадир показал свою карточку. Дверь открыли, и полицейские пере­ступили порог.

— Синьора Коралло?

— Это я.

— Нам надо поговорить с вами. Это комиссар Сартори.

Женщина была прилично одета: в платье стального цвета ниже колен. («Для выхода», — отметил про себя Сартори.) На вид ей было лет шесть­десят, но она казалась еще полной энергии. Насупленное выражениелица говорило о большом жизненном опыте и жизненных битвах. Волосы, собранные в узел на затылке, были окрашены в цвета от голубого до крас­новатого — явно с целью скрыть седину, правда, с сомнительным результа­том. Типичная внешность пожилой женщины из мелкой буржуазии. Но за стеклами очков, из «замочных скважин» бегающих глаз светили хитрость и опасение.