Медленное угасание (ЛП) - Лейн Эндрю. Страница 9

Он сжал её руку, когда они вышли из ресторана и пошли по центру Кардиффа, вдыхая его влажный, пахнущий бензином воздух. У них за спинами официанты принялись работать, как муравьи, пытаясь убрать ресторан за рекордное время.

— Я люблю тебя, а ты любишь меня. Важно только это. Всё остальное – рядовые проблемы, которые мы можем решить, имея достаточно шоколада и массажного масла.

— Рис, я в самом деле люблю тебя.

— Я знаю. О, кстати – ничего, если Люси немного поживёт у нас?

Оуэн потрясённо смотрел мимо плеча Тошико.

— Это не может быть лицо, — выдохнул он. — Я имею в виду, просто не может быть. Разве нет? Скажи мне, что это неправда.

Но это была правда. По крайней мере, это было что-то похожее на лицо. Не так похоже, как у долгоносиков, но основные формы были такими же, и пропорции, и общее соотношение черт.

Тошико насвистывала себе под нос; немелодичное подвывание действовало ему на нервы. Он попытался не обращать на это внимания и переварить то, что говорили ему его глаза.

Как биолог – или, скорее, как врач-стажёр с твёрдым знанием человеческой анатомии — Оуэн предполагал, что жизнь на других планетах будет следовать по совершенно иному курсу, нежели жизнь на Земле. Конечно, не то чтобы он часто думал о жизни инопланетян до того, как пришёл в Торчвуд, но это было то, что иногда беспокоило его в те моменты, поздно ночью, где-то между пятой и десятой бутылками «Сан Мигеля» [16], когда его разум мог отвлечься от мыслей о сексе и сосредоточиться на более глубоких мировых тайнах. Эволюция означала то, что всё – начиная от двусторонней симметрии и заканчивая пятью пальцами на руке и пятью – на ноге, было результатом случайных мутаций, которые по счастливой случайности получили преимущество над другими случайными мутациями, а это, в свою очередь, означало, что их обладатели будут иметь немного больше шансов не умереть, и потому было немного больше шансов на то, что их мутировавшие гены передадутся потомству. И это преимущество было тесно связано с местными условиями: химический состав Земли, геология, погодные условия, хищники, всё, что угодно. Возьмите любую другую населённую планету – если такие существуют – и любое из этих условий, или все сразу, могут быть иными. А это означает, что иные, разные, случайные мутации могли получить большее преимущество и передаваться будущим поколениям. Предпочтительным вариантом внешнего вида могла бы стать радиальная симметрия: вся экосистема, состоящая из существ, похожих на морские звёзды, возможно, с восемью, или десятью, или пятнадцатью руками. Или вообще никакой симметрии: многообразные существа с глазами, расположенными в разных местах по всему телу. Шанс на то, что две руки, две ноги, два глаза и всё остальное станут случайным результатом эволюции на другой планете, бесконечно мал.

На этой стадии Оуэн обычно прекращал думать об эволюции, и случайных мутациях, и жизни на других планетах, и начинал беспокоиться о том, как ему заполучить шанс передать свои собственные гены этой ночью.

С тех пор, как Оуэн стал квалифицированным врачом, а потом присоединился к Торчвуду, он узнал, что основная человеческая форма во всей вселенной является скорее нормой, нежели исключением. Не всегда – были и существа, внешне настолько непохожие на человека, насколько это возможно, – но было больше таких, которые в тёмном переулке вполне могли бы сойти за человека. Что у него как у биолога вызывало вопрос: почему? Что такого было во вселенной, чему так нравился человекоподобный вид?

И теперь, когда он смотрел на изображение формы жизни, возможно, никогда ранее не виденной человечеством, каким-то образом закодированное в серии инопланетных электронных микросхем, все те ночные студенческие мысли напомнили о себе.

Этот унылый свист всерьёз начинал действовать ему на нервы. Он хотел сказать что-нибудь Тошико, предложить ей заткнуться, но Оуэн беспокоился из-за того, как Тошико иногда реагировала на вещи. Она всё копила в себе. В отличие от Оуэна, который давал выход эмоциям так часто, как только мог. Она обдумывала. Размышляла. Он не хотел говорить ничего такого, что заставило бы её ещё больше уйти в себя. Не то чтобы его это сильно заботило, но она была ключевым членом команды. Оуэн не хотел, чтобы его обвиняли, если она съедет с катушек.

Пропорции лица, которое смотрело на него и Тошико из инопланетного устройства, отличались от человеческих: это лицо было короче и шире, немного похоже на голову рыбы-молот. У него было два глаза – по крайней мере, там было то, что могло оказаться глазами – расположенных по краям головы. Вертикальный разрез в самой середине лица мог быть ртом или, возможно, носом. Или чем-нибудь совершенно другим. Изображение заканчивалось на уровне шеи, но Оуэн мог бы поставить кучу денег на вероятность наличия рук и ног, присоединённых к туловищу где-то ниже головы.

Определить масштаб было невозможно – голова могла быть размером с дом или с микроб – но Оуэн был уверен, что, если поставить их с инопланетянином рядом, они могли бы посмотреть друг другу в глаза.

— Так что это всё такое? — спросил он Тошико. — Просто портрет? Фотография жены?

— Нет, — тихо ответила она, по-прежнему изучая изображение и водя по нему пальцем. — Это функционирующее устройство. Вот здесь есть источник питания: думаю, какая-то разновидность батареи. И я считаю, что эта зона – усилитель, хотя я не уверена, что именно он усиливает. Судя по тому, как направлены цепи, какая-то разновидность энергии обнаружена здесь, а усиленная версия передаётся сюда. Изображение существа – это побочный эффект. Что-то сопровождающее основную функцию.

— Сопровождающее?

Она пожала плечами.

— Ты когда-нибудь видел дешёвые радиоприёмники в форме… — она запнулась, ища подходящую аналогию. — Элвиса Пресли! Или Дэвида Бэкхема!

— Нет, — быстро сказал Оуэн. — Никогда. Я никогда не видел радио в форме Дэвида Бэкхема, и у меня точно никогда такого не было.

Тошико бросила на него недоверчивый взгляд через плечо.

— Я понимаю, что когда-то они были необъяснимо популярны, — сказала она. — Схемы работают вне зависимости от того, в какой форме они выполнены. Форма корпуса – это украшение. И всё это – тоже украшение. Незначительное дополнение.

— Но в приёмниках с Элвисом Пресли отделка снаружи. А это изображение – внутри. В самой схеме. Это и есть схема. Для кого это сделано?

— Может быть, это была шутка, — предположила Тошико. — Создатель добавил сюда что-то, что, как он знал, никто никогда не увидит.

— Или, возможно, раса, к которой принадлежал создатель прибора, обладала какой-то разновидностью рентгеновского зрения. Может быть, у всего, что они делают, изображение внутри, а не снаружи.

— Я полагаю, что возможно всё, — сказала Тошико. — Слушай, Оуэн, я могу попросить тебя кое о чём?

— Да, а о чём?

— Ты не мог бы перестать свистеть? Это застало его врасплох.

— Я не свищу. Я думал, это ты свистишь.

— Я не из тех, кто свистит. Я была уверена, что это ты. Это из тех вещей, которые ты мог бы делать. Это, и ещё пение. И пуканье.

— Тош, честное слово, я не свищу.

— Ты можешь делать это бессознательно.

— И ты тоже. — Он взял её за плечо. Она напряглась под его хваткой. — Повернись. Давай, повернись.

Она повернулась на своём стуле, но почему-то не захотела смотреть ему в глаза.

— Тош, посмотри на меня. Я свищу?

Она подняла взгляд и посмотрела на его рот.

— Нет, Оуэн, — сказала она. — Ты не свистишь. — Она напряглась, когда до неё дошло. — Но я по-прежнему слышу свист.

Она была права. Оуэн тоже слышал низкий заунывный шум, а также скорбное погребальное пение, постоянно угрожавшее влиться в мелодию, но так и не делавшее этого. Такой шум могут создавать люди во время работы, сосредоточившись на чём-то, не вполне точно помня мелодию.