Вторая и последующие жизни (сборник) (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич. Страница 21

Пальцы его вцепились в койку, он хотел подняться. Я удержал его.

— Все в порядке, Макс. Мы вне их досягаемости.

Ну ведь ни капли не соврал! Все сказанное — чистая правда.

— Как вы себя чувствуйте?

— Голова…

Макс коснулся рукой бинтов.

— Контузия. Метеорит… — объяснил я, не вдаваясь в подробности.

Пальцы Макса пробежали по койке, соскользнули с одеяла и коснулись пластика, не ощутив дрожи работающего двигателя.

— Где мы?

— На поверхности и пока вне опасности.

Я дал раненому воды.

— Вы не разглядели планету? Когда я проснулся, мне было как-то не до того.

Макс мотнул головой, то ли отрицательно, то ли стараясь прогнать боль.

— Посмотрите справочник.

Он показал рукой на полку.

— Синий переплет…

Я поднялся, выбрал книгу.

— Где мы?

— Надеюсь, что в системе ЕК 3е4.

Нужная таблица нашлась быстро.

— Три планеты. Самая дальняя от звезды. Масса пять земных…В атмосфере метан и благородные газы…

— Нет. Мы не там. Ищите что-нибудь с земной массой. Тяготение тут на уровне земного…

С минуту я изучал листы, даже посмотрел на обороте.

— Тут стоят черточки.

На всякий случай я показал страницу Максу. Вдруг да тот увидит в черточках некий тайный смысл, недоступный пониманию работников медицины?

— Вы что-нибудь понимаете?

Макс посмотрел на страницу и вместо ответа спросил.

— А что у нас с передатчиком?

— Я не знаю, как его чинить…

— Даже так?

Макс постарался посмотреть на передатчик, и я поддержал его.

— Денек вы еще полежите, а потом мы им займемся… Я не стал им заниматься без вас — все-таки вы в нем, я надеюсь, разбираетесь лучше меня…

Макс попытался присесть и это ему частично удалось.

— Черточки, Доктор, означают отсутствие информации. Скорее всего, исследовательский автомат разбился при посадке. Или вовсе сюда не долетел.

— И больше ничего?

— Ничего.

— Справочник… — Я презрительно отбросил книгу. Макс слабо усмехнулся из-под бинтов.

— Зато теперь мы можем пофантазировать. Представьте, что за стеной льет дождь из серной кислоты и, может, валуны из чистого золота.

— Я бы предпочел, чтоб там оказалось немного кислорода и съедобная белковая жизнь.

— Кстати о белковой жизни… Сколько у нас кислорода?

Я подумал, стоит ли говорить правду и волновать больного человека, но врать не стал.

— Двухсуточный запас из наддува. Если удастся починить поглотитель, то можем продержаться, по крайней мере, неделю…

Макс попробовал встать, но его повело, и он уселся, обхватив руками голову.

— Лежите! — прикрикнул я. — Лежите, я вам говорю! Вам нужно лечь!

— Нам нужно выжить, — отозвался Макс слабым голосом.

— Я так и знал, что не стоило говорить вам об этом, — огорченно сказал я, но помог товарищу удержаться в вертикальном положении.

— Помогите мне встать.

— И не подумаю.

Несколько раз Макс попытался подняться. Но каждый раз слабость укладывала его на койку. Руки мои дергались, чтоб помочь товарищу, но каждый раз я удерживал себя от этого. Макс был человеком самоуверенным, и ему следовало лично убедиться, что советы врача — не сотрясения воздуха, а самая что ни на есть истина.

После третьего раза я все-таки намешал из аптечки микстуру и подхватил товарища под руку.

— Выпейте, командир.

Тот не спрашивая, что это, выпил и крутанул головой, ища воду, чтоб сбить с языка горечь.

— Воды у нас тоже в обрез, — догадался я.

— В обрез до чего? — поинтересовался Макс.

— Я имею в виду то, что она кончится раньше, чем кислород.

Макс посмотрел на дверь рубки. Там, в коридоре, перед шлюзом лежали скафандры и ранцы аварийного запаса. Там нас ждала вода и пища, но достать это без серьезного риска для жизни было, вряд ли возможно — наверняка там уже гуляли сквозняки из местного воздуха.

Шанс встретить там что-то другое был весьма невелик. Единственным реальным шансом на жизнь тут могла оказаться связь.

Поддерживаемый мной командир дотащился до передатчика, оставив дверь в рубку «на потом».

Панель передатчика на первый взгляд казалась целой. Дрожащими руками Макс снял её. За пластиковой стенкой аккуратными рядами стояли платы, напичканные наноэлектроникой. Он наугад потащил одну из них. Со скрипом, оказавшимся мне оглушительным, пластина двинулась вперед и застыла на полпути. Я прикусил губу, чтоб не дать вырваться разочарованному стону.

— Что?

Макс вздохнул и вытянул пластину наружу. Я сообразил, что у него попросту не хватило сил на этот вообще-то пустяшный подвиг.

— Целая? — я не мог не спросить, хотя своими глазами видел, что целая пластина, целая!

— Не знаю… Похоже, что целая.

Это давало некоторую надежду, но ни один из нас не хотел бы оказаться чрезмерным оптимистом. Чрезмерный оптимизм часто бывает совершенно некстати.

— Их бы проверить. Прозвонить тестером хотя бы…

— Вы говорите тоном питекантропа, мечтающего о еще не изобретенном колесе…

— Это тон человека, желающего выжить. Привыкайте, Док.

— Тогда, может быть, включим?

— А если сгорит?

Не ответив, Макс начал вынимать пластины из передатчика, явно радуясь, что метеорит попал ему в голову, а не в передатчик. Под моим внимательным взглядом он разбирался в переплетении проводов — слава Богу не оборванных и в конце концов подключил питание. Рубиновый глазок индикатора замигал как ни в чем ни бывало, чем вызвал радостный ажиотаж. Я, не сдержавшись, хлопнул Макса по спине, но тот вместо радости зашипел от боли.

— Что вы лягаетесь, доктор? Индикатор — это только индикатор. Ничего еще не ясно.

Макс перевел рацию на прием, включил автонастройку. В динамиках завыло, заскакала там какая-то нечистая сила.

Макс еще немного покрутил рацию на приеме и переключился на передачу. Треск пропал. Громко и отчетливо Макс сказал несколько фраз о предполагаемом местонахождении корабля и попросил помощи. Лампа индикатора судорожно вспыхивала в такт с голосом Макса, вселяя в меня уверенность в будущем. Я стоял, наблюдая за прыжками света в индикаторе, представляя, как слова гроздьями срываются с антенн и уходят вверх, к людям, к лесу антенн на спасательных станциях.

Макс откинулся в кресле и сообщил.

— Не нравится мне этот вой на приеме. Ох, как не нравится…. Зачем бы ему выть?

Несмотря на выказываемый скепсис, он также повеселел. Хотелось все-таки верить, что все это работает так же хорошо, как и смотрится.

Я вместо ответа протянул еще несколько таблеток.

— Теперь вы должны меня послушаться и лечь.

Макс перебрался на койку и, засунув руки за голову, спросил меня.

— Интересно что бы вы делали, если б меня убило?

Я добродушно рассмеялся.

— Сначала наверняка огорчился бы…

— Это с начала… А потом?

— Потом? М-м-м-м-м… Потом я нашел бы утешение в том, что одному мне хватит припасов на четверо суток.

Макс засмеялся, но тут же его лицо скривилось от боли. Я поправил повязку и сел напротив. Я плохо знал Макса. Неделю назад случай свел нас, когда я выбирал, где мне провести отпуск и он легко убедил меня в прелести отдыха в диких мирах. Новый знакомый говорил очень убедительно и со знанием дела и три дня спустя мы уже были в космосе. Пилотировать корабль взялся мой новый знакомый. По его оговоркам я понял, что тот много чего умеет. Меня тогда поразила фраза, которой тот охарактеризовал свое умение обращаться с машинами.

— Машины — моя слабость. Более-менее я знаком со всем, что Человечество изобрело в этой области. Если мне дадут ракету я справлюсь с ней, а если в руки попадет доска для катания на волнах — я поплыву. Иногда мне кажется, что попадись мне в руки «черный ящик» я и его починю… Что было в его словах правдой, а что бравадой я не знал, но надеялся, что первого окажется больше второго.

Во всяком случае, уже несколько раз мне предоставлялась возможность убедиться в этом. Он чинил, все, до чего мог дотянуться и единственным в чем мой новый друг не разбирался, оказался человеческий организм.