Вторая и последующие жизни (сборник) (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич. Страница 3

— Можно попробовать?

— Разумеется, — улыбнулся она. — Для того вы сюда и пришли. Вы хотите сон с Соловьем и Ильей?

Я задумался.

— Сколько это по времени?

— Объективно — несколько минут. А субъективно… Как захотите сами. В разумных пределах, разумеется. Я бы посоветовала… ну… полчаса…

Она протянул мне карточку с коротким перечнем пробников. Нда-а-а-а… Не особенно тут клиентов балуют. Что ж. Положимся на Судьбу. Я наугад ткнул пальцем в список. Главное, чтоб никакой политики.

— Ну что ж… Неплохой выбор…

Мне показалось, что она вздохнула с облегчением. Я уселся в кресло. Перед тем как включить машину девушка поднял палец, привлекая мое внимание.

— Хотелось бы напомнить правило. Вы должны вести себя там так, как повели бы в жизни… То есть поведение должно быть адекватным. Откиньтесь на подголовник…

…Я очнулся в каком-то странном месте, одетый в странную одежду. Из окна виделся пляж, несколько чахлого вида странных деревьев, а рядом со странным треугольным окном, как раз напротив меня сидел странный человек в такой же белой хламиде как у меня и с интересом меня разглядывал. Похоже, что и сам я выглядел необычно. Откуда-то я знал, что его зовут Тул Равий, а меня — Клавдий. Я посмотрел на руки. Это были мои руки. Даже шрам на большом пальце остался. Мелькнуло мгновенное удивление, но я тут же сообразил, что если это мой сон…

Господи я же сплю в пробнике! Осознание этого произошло мгновенно и тут же куда-то пропало, оставшись, впрочем, где-то на заднем фоне. Я действительно жил. Здесь и сейчас. Проверяя ощущения, постучал кулаком по подлокотнику. Умеренно больно. Нормально. И со слухом тоже все в порядке — с улицы в комнату залетел слитный топот, словно кто-то там маршировал. Любопытно…

— Что там? — спросил я машинально.

Мой сосед отставил чашу и тоже прислушался.

— Ничего там, — передразнил он меня. Видно, что нас связывают не менее странные отношения, чем все тут имеющееся. По крайней мере, ясно — этот тип меня не любит. А чего это я тогда с ним выпиваю? Я отхлебнул. Вино. Неплохое винцо, между прочим, мы во снах трескаем… Такое и с подлецами можно употреблять. Но это не главное. Почему это «ничего», когда я точно слышу, что кто-то там топает? Щурясь, я выглянул на залитую солнцем улицу. Тип не врал. За окном действительно ничего не было. То есть ни то чтоб совсем ничего, но то, что я видел, выглядывая из окна вот уже на протяжении пяти или восьми лет, — несколько олив, небо и море. Также виднелась крыша соседнего дома с нетающим второй год снеговиком на ней… Мимо дома, заняв всю ширину улицы, шел отряд городовых с обрезами. Впереди несли кадку с пальмой. Зеленая метелка раскачивалась, словно к танцу приглашала.

— Городовые идут…

— Всего лишь городовые… — разочаровался Тул.

— Не «всего лишь городовые», а герои, — поправил его я. — Наша опора в это смутное время.

То, что времена смутные и трудные, я откуда-то знал. Тул Равий согласно кивнул. А вот его самого я знал еще плохо, а это могло привести к знакомству с Тайной Канцелярией Его Превосходительства. Будь на его месте кто-то из своих, я бы посмеялся над этим, но…

Какое еще «превосходительство», черт побери? Что за Канцелярия?

Я отвлекся и едва не пропустил следующую реплику.

— Лучше б там ходил Кожаный Чулок.

Странно. В комнате нас только двое, но голос принадлежал кому-то третьему. Я обернулся. На каменной полке вместе с несколькими блестящими безделушками стояли красивые часы. Просто часы. Круглый циферблат в квадратной коробочке. Даже без кукушки, так что говорить там, вроде, было некому, но я на всякий случай спросил:

— Кожаные Чулки строем не ходят… А кто это тут ждет Кожаного Чулка?

— Сам ты дурак, — крикнули каминные часы. Я опешил. Неожиданно для меня за меня заступился Тул — кинул в них ботинком, но промахнулся.

— Хулиган, — отреагировали часы и спрыгнули в камин. Оттуда поднялось облачко пепла, но вместо того, чтоб осесть, оно как-то оформилось, уплотнилось и полетело прямо на меня. Я посторонился, и пепел-путешественник кирпичом улетел наружу, за окно.

— Вообще-то они правы, — вмешался Тул. — Я бы и сам тебе глаз подбил… Ну, если б у меня пальмовое масло имелось…

— Подумаешь… — обиделся на него я. — Масла у него нет… Много вас таких с кривым-то аппендицитом…

Слова про аппендицит почему-то так обидели моего визави, что тот аж затрясся весь. Пока он вибрировал, из кармана у него от тряски выпал маленький, игрушечный автомобильчик и на моих глазах превратился в машину Госавтоинспекции. Желто-синяя машина заехала прямо в комнату и распалась на две половинки, словно орех, выпуская водителя. Пожилой генерал-майор вежливо козырнул.

— Кривой аппендицит?

И не дождавшись ответа, потому, как и так все ясно, добавил:

— Непорядок…

— Он дурак, — непонятно о ком сказали из камина часы.

— Молчать! — приказал генерал-майор. — Молчать! Не тикать! Отключить батарейку!

На моих глазах человек из машины раздвоился и стал двумя людьми: генералом и майором. У одного оказалась одетой нижняя часть, а у другого — верхняя. Но трусы почему-то остались у каждого. Я как-то сразу сообразил, что это — цензура.

— Фу-у-у-у — сказали часы. — Время только полвосьмого, а этот уже двоиться начал… Трезвенник, называется.

— Во-о-о-о даёт! — ахнул Тул.

— Вот ты где, вражина, прячешься… — обрадовался снизуодетый майор. Пистолет системы «Кольт» выпорхнул из кобуры и влетел ему в руку. Тул присел за креслом, прикрыл глаза.

Выстрел!

То есть пистолет-то дернулся, но звука я не услышал. Вместо этого дымное облако возникло рядом с оружием и на нем, словно я смотрел комикс, обнаружилась надпись «БАХ!»

— Все равно дурак… — крикнули часы, уползая по каминной трубе вверх. Генерал от этого обиделся на всех сразу и подрался с Клавдием. Как этот тут появился, я не понял. Видно со спины зашел….

Дрались насмерть. Клавдий выиграл и пошел продавать её перекупщикам. Генерал рвал волоса и плакал скупыми мужскими слезами. Майор утешал его.

— Что ж это вы, батенька, плачете? Эвон у нас пистолет какой… Может, застрелим кого?

Пепельное облако, оставленное без присмотра, окутало пистолет, и тот в одно мгновение превратился в голубя мира, только черного. Спрыгнувший с потолка Сальвадор Дали, пошевеливая знаменитыми усами, подкрасил ему клюв, бросил на стол палитру и ушел сквозь стену. Там, в другой комнате, что-то обрушилось.

— Ходить научись, — крикнули ему в спину часы. — А то болтается туда сюда как известный предмет…

Я как-то некстати вспомнил, что эти странные часики — вот этих самых рук дело. Скандальная, все-таки конструкция получилась. Смазать их, что ли?

Не получилось. Часы сопротивлялись как могли. Царапались минутной стрелкой и обещали, что в следующий раз обязательно смажут стрелку ядом. Я плюнул и махнул рукой на смазку.

На вопли этого недоделанного будильника прибежали изобретатели паровоза братья Черепановы. Я их сразу узнал — по картузам на головах. Они словно цирковые клоуны жонглировали плотницкими топорами.

— Мужики! Дрова есть?

Дров в комнате не случилось. Вернувшийся от перекупщиков Клавдий высокомерно показал на оливковые деревья во дворе.

— Рубите их! Все равно кроме тени ничего не дают.

Братья, подхватив полы кафтанов, бросились к выходу, набегу разбрасывая облигации денежно-вещевого займа. Топоры полетели следом, обгоняя радужные, в интересных разводах бумажки. Те, полетав по двору, построились клином, и ушли в голубое небо, в котором виднелись сразу три одинаковые Луны.

Очнулся майор. В нем мгновенно сработал служебно-розыскной инстинкт.

— Стой! Стрелять буду!

До его-то пистолета пепел еще не добрался. Нажимая на курок, гаишник стал посылать в облигации пулю за пулей, однако пули не шли туда, куда их посылали, а собравшись в стаю, закружили по комнате, а потом и вовсе, набросились на пистолет и склевали его.