Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана. Страница 12
Очень действенный способ.
— Ням! — сказала Лайне плотоядно, схватила самую крупную брошку и быстро сунула ее в рот, моментально обслюнявив руки чуть ли не до локтей. Хотели младенца?
Ну так получайте!
***
На два-три удара сердца хлыщ растерялся самым постыдным образом, и Лайне имела полное удовольствие лицезреть его отвешенную челюсть и выпученные глаза. Ему просто некогда было привыкнуть к подобным ее выходкам — он видел Лайне всего второй раз в жизни, да к тому же — сейчас, когда впереди у нее маячила великая цель полированного вишневого дерева, а потому количество доступных уловок было резко ограничено.
Бедняжечка.
— Ты что творишь?! — заверещал он, срываясь в гнусный и совершенно ему не подходящий фальцетик, — Ты представляешь, сколько это стоит?! Плюнь каку!!!
Он забылся настолько, что даже попытался выковырнуть брошку из лайниного рта собственными ухоженными пальчиками, несмотря на визгливые возражения пытавшейся защитить свою подопечную служанки. Второй рукой он удерживал Лайне за голову, чтобы не вертелась, при этом пыхтел и наваливался на нее всем телом.
Ну, это он, допустим, зря…
Для начала Лайне до крови цапнула один из наиболее ретивых пальчиков, а когда растерявший большую часть своей ухоженной элегантности хлыщ с ругательствами отшатнулся, пытаясь выдрать из ее рта теперь уже хотя бы собственную руку, она вдохнула в грудь побольше воздуха и, не разжимая плотно стиснутых зубов, заорала.
Нет, не так.
Она ЗАОРАЛА…
Уж чего-чего, а орать она умела очень даже неплохо.
Пришлось научиться.
Когда над тобой нависает громада что-то там себе по твоему поводу орущего отца, пытаться говорить с ним обычным голосом бесполезно. Единственный шанс донести хоть что-то до его оглушенных собственным криком ушей — это переорать, сделав свой голос еще более громким. Ну, или молча дождаться, пока он устанет вопить и замолчит — и говорить уже тогда. Атенаис, например, всегда поступала именно так, стены тарантийского замка еще ни разу не видели такого чуда — повысившей голос Атенаис. Отец был неутомим, но Атенаис — терпелива просто до невероятности. Она могла ждать часами, молчаливая и невозмутимая, и только морщиться слегка при наиболее громких угрозах. Сама же Лайне подобным терпением не обладала никогда.
Вот и пришлось научиться орать погромче.
***
Вопль удался на славу.
Толстую служанку словно ветром сдуло — больше не пытаясь прикрыть своей пышной грудью королевскую дочку, она отлетела к стене и скорчилась в углу под окном, обеими руками зажимая уши. Хлыща тоже отбросило в другой конец комнаты.
Вернее, наверняка отбросило бы, если бы Лайне не продолжала плотно стискивать зубами его окровавленный палец. А потому он, пытаясь оказаться как можно дальше от источника вопля, в итоге протащил за собой через всю комнату не только саму Лайне, но и довольно тяжелую скамью, в которую она злорадно вцепилась руками и ногами. Драгоценные побрякушки при этом разлетелись по всей комнате широким сверкающим веером — краем глаза Лайне отметила, что вот это действительно было красиво, — а ларчик жалобно хрустнул под деревянной ножкой. Скамейка была тяжелая и довольно широкая, а потому напольному ковру и стоящим на нем подставкам для факелов попутно был тоже нанесен определенный ущерб.
Набирая в грудь новую порцию воздуха, Лайне смилостивилась и слегка разжала зубы — ровно настолько, чтобы хлыщ и не подумал о новой попытке отобрать брошку. Он и не думал — выдернул руку, прижал к груди, смотрел с ужасом.
Лайне заорала снова, про себя размеренно считая — так считать научил ее когда-то престарелый Хальк, главный смотритель императорской библиотеки. Если считать не просто так, а представлять при этом мерно падающие капли клепсидры, провожая каждую из них мысленным взглядом, то счет твой получается всегда с одинаковой скоростью, и ты можешь точно определить отрезок прошедшего времени. Очень удобно.
По коридору прогрохотали торопливые шаги нескольких бегущих людей, о каменную стену гулко ударила тяжелая дверь, распахнутая с налета.
— Что здесь происходит?!
Лайне прекратила орать и с любопытством обернулась к двери. Ей действительно было интересно — кто успел первым, а по хриплому перепуганному крику человека не очень-то опознаешь. Хотя голос и показался ей знакомым.
Точно!
Первым в комнату ворвался Квентий — весь из себя ужасно грозный и с обнаженным мечом наперевес. За его спиной топтались еще двое. Быстро они, однако! Почти в три раза быстрее, чем в родном замке. Хотя, конечно, тут их поселили всех почти что рядом, так что нету в проявленной ими прыти такого уж большого достижения.
Лайне сплюнула брошку в ладонь и захныкала скандально, указывая пальчиком на хлыща:
— А чего он дерется?! Сначала брошку подарил, а потом руками полез! Чуть не раздавил! И платье помял! И дерется!!!
В комнату ввалились еще четверо стражников — на этот раз уже местные. Тоже неплохая скорость, хотя и похуже, чем у Черных Драконов. Квентий обвел взглядом разгромленную комнату, мрачно посмотрел на Лайне и перевел тяжелый взгляд на хлыща. Все остальные же смотрели на хлыща с самого начала, и взгляды эти не сулили тому ничего особо утешительного.
Все стражники — кроме, пожалуй, слишком хорошо знавшего Лайне Квентия — видели перед собою довольно ясную и неприглядную картину. Забившаяся в угол и явно запуганная до потери соображения служанка, опрокинутая мебель, разбросанные по полу драгоценности. А посреди всего этого — плачущая дочка одного из гостей в рваном и мятом платье, с разбитыми в кровь губами и растрепанной прической. А рядом с ней — другой гость, с окровавленными руками, подозрительным беспорядком в одежде и отпечатком явно преступных намерений на вконец перекошенной роже. И что прикажете думать бедным стражникам? Причем все это безобразие, заметьте, — в охраняемом ими замке…
Местные стражники помрачнели.
Хлыщ был в ужасе. Похоже, до него мгновенно дошло, как вся эта ситуация выглядит с точки зрения только что появившихся. К тому же слышавших последние Лайнины жалобы…
— Все было совсем не так! — взвизгнул он. — Мы просто играли! Я случайно!.. Я просто искал ее сестру!..
И осекся, покрываясь обморочной бледностью — похоже, понял, что ляпнул нечто, не слишком-то оправдательное.
Местные стражники помрачнели еще больше.
Квентий страдальчески закатил глаза к потолку, а потом посмотрел на Лайне. Очень неприятно так посмотрел, осуждающе и укоризненно. Лайне заморгала, втягивая голову в плечи — ей сделалось стыдно. Как бы ни был противен ей этот шемитский хлыщ, но она вовсе не желала ему мучительной смерти, да к тому же за то, чего он, вполне возможно, вовсе и не собирался совершать. Даже с Атенаис. Надо было как-то спасать положение — и быстро, потому что местные стражники уже начали потихоньку окружать несчастного хлыща, от их угрожающих маневров впавшего в состояние полнейшей невменяемости.
Она дернула одного из стражников за штанину и, когда тот обернулся в ее сторону, доверительно ему сообщила:
— Вот-вот! Пусть дядя Зиллах его накажет! Он жадный! Сначала подарил — а потом отбирает!!! — Она повертела перед самым носом оторопевшего стражника крупной брошкой, краем глаза отмечая, что теперь на нее смотрят уже все. — Я только-только ее в рот засунула, а он сразу отбирать кинулся. Ну, я и заорала. Скажите ему, чтобы больше не отбирал!
— В рот? — переспросил стражник, окончательно дурея. Квентий опять возвел глаза к потолку и что-то пробормотал. Счастливчик — ему ругаться не запрещали!
— Пусть госпожа простит мне мою дерзость, но драгоценности существуют не для того, чтобы их есть!
Стражник — просто лапочка! Даже растолкуй ему Лайне заранее, что и когда говорить надо — и то бы лучше не справился. Она заговорщицки поманила его пальчиком, словно собираясь только ему одному сообщить что-то на ухо по очень большому секрету. А когда он, хмурый и заинтересованный, слегка нагнулся — выпалила громким шепотом, слышным даже в коридоре: