Война миров - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 65

Вот об этом обо всём я и раздумывал, пока отдыхал на островке, читая сводки с фронта. Комп челнока прослушивал переговоры в эфире, так что узнавал все новости по наступлению быстрее штаба Малиновского. Кстати, наступление встало и подразделения стали окапываться на занятых территориях. Как и в моём мире, Сталин решил не рваться освобождать пшеков, вот и встали. Нужно было подтянуть свои тылы, и так почти на шестьдесят километров углубились в тылы немцев. Сейчас у армий Малиновского другая задача была, добить окружённые войска немцев. Помимо корпуса там ещё было несколько частей, оказавшихся в колечке.

Как только стемнело, я поднял глайдер в воздух и, добравшись до поста, облучил ошеломителем всех, кто рядом с ним находился, включая сам пост. Да, там были и посторонние, три наблюдателя как я понял. Ошеломитель я поставил на минимум, так что очнуться минут через пять, за это время я успел с помощью боевого дрона погрузить спавшего лейтенанта в пассажирский салон. Вот ему я добавил, теперь пять часов проспит. Хотя нет, не успеет. На максимально скорости, понадобилось две минуты, я оказался в районе Житомира. Везти лейтенанта на свою базу я не собирался. К чему, если его можно восстановить любые раны с помощью портала. Как оказалось, зря я на это рассчитывал. Раны в боку затянулись, это так, шрамы исчезли, да и омолодился он, но как оставалась культя на ноге, так и осталось. Снова погасив сознание лейтенанта, тот после перехода туда обратно на загривке боевого дроида очнулся, я задумался. Делать нечего, придётся везти на базу. Если дал обещание его нужно выполнять, а вот эту непонятность с отказом восстановить ногу лейтенанта нужно прояснить. Ничего, думаю учёные Союза, которых допустят до секрета портала, разберутся, в чём дело. Хотя если так навскидку прикинуть, думаю из-за того что рана давняя, лейтенант уже привык к ней вот и не восстановилась, если бы недавно получил, отросло бы всё, я в этом уверен. Значит время тоже влияние имеет, нужно это учесть.

За час я добрался до своей базы. Тут тоже пока ещё властвовала ночь, так что успел совершить посадку на площадке, вызвать лифт с меддроидом и спустить лейтенанта в мой медбокс. Первым делом провёл полную диагностику, после чего прикинув как его восстанавливать, ранее было ещё две раны в боку, но их восстановил портал, сейчас даже следов не осталось, так что восстановить требовалось только ногу. После диагностики я положил лейтенанта в реаниматор, дроид сам будет менять отработанные картриджи на новые и, вернувшись на борт глайдера, полетел в Москву. Сейчас не до лейтенанта, тем более ему лежать в капсуле дней пять, пока не будет отращена новая нога. Хорошо там была проведена ампутация чуть выше стопы, иначе летёхе пришлось надолго бы задержатся у меня в гостях. Хотя, наверное, он об этом и не вспомнит, выводить его из состояния сна до возвращения я не собирался.

Вернуться в Союз к счастью я успел, не хотелось бы опаздывать. Как и договорились, меня на окраине столицы, у подмосковного аэродрома, ждала машина. Спрятав глайдер в лесу у торфяников, я вышел на дорогу и пробежался до машины. Опознание прошло нормально, так что, заняв заднее сиденье в «эмке» в сопровождение ещё трёх машин с охраной я направился к Сталину. Он в данный момент находился на своей загородной даче, туда и ехали.

— А я говорил, что одежда велика станет, — с усмешкой наблюдал я за десятком подростков, что стояли у неактивного портала в лесу моего родного мира.

После перехода я закрыл портал и с откровенной усмешкой наблюдал за эмоциональным состоянием бойцов осназа которые меня сопровождали. Были ещё два представителя Берии. Тот всё же решил что я ему не враг и если мы не стали друзьями за эти две недели, то хорошими приятелями точно, постоянно вместе пришлось находиться. А когда я с помощью лечебной капсулы провёл ему и другим членам правления Союза восстановление организмов с мелкими вкраплениями омоложениями, то он вообще мне простил многое из наших недопониманий. Внешне точно. Сталина кстати, я тоже привёл в полный порядок. Теперь куда дольше проживёт, гарантирую, если его не убьют, конечно.

Всего с того момента как я впервые вылетел на встречу к Сталину прошло две недели, ровно пятнадцать дней. За это время я показал что могу, продемонстрировал наглядно так сказать, встретил полное взаимопонимание и предложил Сталину целый мир в подарок. Тот отказываться сразу не стал, а почти неделю по пять часов в день вёл со мной разговоры, узнавал, что за мир я собираюсь ему подарить.

Сперва меня хотели подмять, так сказать заставить уйти под руку Союза, чтобы я стал им своим, но я всегда держался обособленно и так же вёл себя и тут. От всех попыток вербальной и невербальной вербовки я отклонялся, так что со временем отстали. Дальше, насчёт сотрудничества. Золото, а я передал полный список, вызывало даже у Сталина состояние шока, количество поражало. Потом всё же мы пришли к соглашению, это было на девятый день, и я за один раз с помощью средней грузовой платформы доставил всё золото, и восстановленного лейтенанта в Москву. Кстати, лейтенант только в столице и очнулся. Его сразу увели врачи на исследование, поэтому поблагодарить он меня не смог, хотя и рвался, как я потом узнал. Правда, омоложение вызвало у него неоднозначную реакцию, похоже, он ещё сам не знал, как на это реагировать, но бонус, а это восстановленная стопа, его только радовал.

Показывать технику и аппаратуру космического мира я как не собирался так и не собираюсь. Мелочь ещё реально, но не грузовые и другие летательные аппараты, и уж тем более оружие, так что для местных так и оставалось загадкой как я перемещаюсь по стране. Золото я сгрузил на поляне в лесу, тут же и вылеченного лейтенанта в полной форме, с пистолетом в кобуре, но без одного сапога, он у него изначально отсутствовал. Спрятав платформу, я вызвал людей Сталина, те взяли под охрану не только поляну, но и лес. После чего долго принимали ящики и бочонки с сокровищами. Почти двое суток приёмка шла, всё описывали и подсчитывали, двенадцать человек работало. Шесть колонн из грузовиков с этой поляны отправили в Госхран. Лейтенанта тогда же увезли, впервые же минуты. Он как раз просыпаться начинал, вот взяли под ручки и увели. Сейчас вроде в каком-то госпитале, у врачей на осмотре. Но как я понял ему там недолго оставаться. Раз рвётся в свой полк, то скоро оправят. Его благодарность мне передали на словах.

После получения золота отношение ко мне стало заметно мягче, до этого была какая-то настороженность, но она спала. Пару раз я мелькал на фронтах. Это происходило по просьбе Сталина. В одном месте я пролетел над двумя линиями обороны немцев шириной в сто десять километров, после чего бойцы спокойно прошли к немцам, и всё внесли, включая пленных. Третью линию обороны мне трогать не разрешили, и я не тронул. Как я понял это была демонстрация и она прошла успешно. По крайней мере, немцы больше не держались зубами за свою оборону. Ещё пара демонстраций и при сильном натиске они начали отходить. О переговорах о мире пока и слова не шло, слишком много было претензий у нас к немцам, культурная нация не совсем культурно себя вела на наших землях, так что тут только победа, мы должны были разгромить противника в его логове. К этому всё и шло. Правда немцы и сами не особо охотно шли на контакт, так что тут тоже всё было в порядке.

История в этом мире начала потихоньку меняться, я помню, что восстание в Варшаве поляки подняли в конце лета, а тут со стремительными продвижениями советских армий, восстание подняли раньше. С минимум боеприпасов и продовольствия. Реакция Сталина последовало незамедлительно, войска встали на перегруппировку, пополнение и на отдых. Поляков снабжали, но только по воздуху. На отчаянные призывы правительства Польши из Лондона, и на просьбы самих британцев помочь восстанию, наш МИД всегда отвечал одинаково. Войска не могут наступать, слишком большие потери, так что как только так сразу. А помощь по воздуху и так идёт, на парашютах сбрасывалась даже артиллерия, небольшие трофейные пушки и миномёты, оружие тоже всё шло трофейное. У нас его в последнее время много скопилось. Тут мне даже не пришлось Сталина уговаривать, он сам принял решение, хотя я и описал, как вела себя Польша в нашем мире после победы. Он поляков и сам недолюбливал.