Пьющий души (СИ) - Маслютик Алена. Страница 23
— Какой Мишка? — пол ощутимо коснулся под ногами, и черный провал колодца безумия раскрылся совсем рядом
— Мой друг Мишка! Зря я попросил его быть твоим парнем!
— Это не может быть он, — Настя зависла на краю, всеми силами цеплялась за зыбкую реальность. — Он меня… мы вчера…это ошибка…
Девушка неосознанно пыталась отступить, но Тимур не дал ей это сделать. Ухватил крепко за плечи, и даже отвернуться не позволял. А глаза сами не желали закрываться. И его слова, полные горечи, лились прямо в уши мелко дрожавшей девушки.
— Ты права. Вчера он проводил тебя, и возвращался обратно к клубу, я его попросил Славку домой отвезти. Да вот не доехал. Стоим мы скромной компанией недалеко от клуба, курим. А чуть дальше по улице там, где пара фонарей не горит, микроавтобус подрезает такси. Из автобуса высыпает человек десять, и пытаются вытащить кого-то из такси. Славка с криком: «Это Мишка», срывается с места. Вся наша дружная компания за ней, еще и охранники клуба увязались следом. Когда добежали, его бесчувственное тело уже грузили в машину. Один из нападавших еще успел крикнуть: «Быстрее, потом про девчонку все скажет». Ну, мы налетели, отбили. Задержать никого не смогли. Ушли гады! На Мишке живого места не было, смотреть на него без содрогания никто не мог. Даже врачи «скорой». Надеюсь, ты счастлива, что из-за тебя мой друг до сих пор в сознание не пришел. Ведь те отморозки, явно тебя искали. Сознайся, это из-за тебя он здесь. Ты виновата. Из-за тебя ему больно.
Эти слова, этот тон сломали тонкий ледок реальности. Темные воды обжигающе холодные потянули за собой, выбросили на берег таких болезненных, не желающих уходить воспоминаний. Похожая стерильная комната. И тело, в кровавых разводах и синяках перед глазами. И другой голос, скрипучий и страшный в своем безразличии. Лишь слова почти идентичны:
«Ты! Это ты эгоистичная дрянь виновата в мучениях этого ребенка. Видишь, к чему приводит твое упрямство?»
«Я не хотела»…
«Ты еще смеешь дерзить? Ты смеешь высказываться в столь неуважительном тоне? Все еще не усвоила урок? Тогда продолжим!!»
Влажный «чпок» врезавшейся дубинки в почти бессознательное тело. Хрип, не могущего кричать.
«Не смей отворачиваться! Ты должна понимать, что чем больше сопротивляешься, тем дольше мучаться другим»…
И Настя, окончательно потерявшаяся между вчера и сегодня, опустилась на колени и обхватила ноги Тимура. Не смея поднять глаза от его ботинок, она взмолилась:
— Простите меня, Хозяин. Не бейте его больше!! Я все поняла, Хозяин!! Я буду послушной!! Не буду дерзить!!! Не бейте его больше!!! Не бейте!!! Не бейте!!!
Она кричала, не слыша себя, все сильнее сжимая его колени. А потом вдруг тихо завыла. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Тимур не знал, что делать.
— Тимка, что ты забыл в чужой палате? — Мишка вполне живой и здоровый, если не считать повязки на голове, радостно улыбаясь, замер в дверях. — Не замечал у тебя проблем с памятью. И где Настя? Стася сказала, ты за ней поехал.
Тимур, не зная, что сказать, чуть сдвинулся, и улыбка погасла на лице Мишки. Настя сидела на корточках, обхватив себя руками, и медленно раскачивалась из стороны в сторону, не замечая ничего вокруг. Мишка ощутил волну ярости, кулаки сжались сами собой, и лишь растерянное, испуганное лицо Тимура не позволило выместить злобу на друге.
— Что ты опять с ней сделал? — Тяжело дыша, сквозь сжатые зубы выдохнул он.
— Я ничего… — Тимуру никак не удавалось взять себя в руки, голос дрожал. — Я просто хотел, чтобы она прочувствовала всю серьезность ситуации и честно рассказала, про тех мразей, ну которые тебя…
Мишка, почти не слушая его оправданий, подошел к Насте и подхватил ее на руки. Девушка начала бороться, попыталась вырваться, а потом глаза ее закатились, и она безвольно обмякла, потеряв сознание.
— Порой мне кажется, что ты еще большая мразь, — зло прокричал Мишка, не глядя на Тимура. — Что застыл, беги за доктором.
***
Настя плакала. Причудливое эхо подхватывало ее тихие всхлипы и, многократно отразив от стенок пустого колодца, превращало в странно шепчущие голоса. Эти звуки пугали девочку, и хотя в свои десять лет Настя была уверена, что приведений не бывает, но старалась всхлипывать потише. Совсем перестать плакать она не могла, как ни старалась, слишком болела нога, на которую она так неудачно свалилась. И себя было жалко.
Иногда шепот становился вполне осмысленным. Ей даже казалось, она узнает голоса.
«….она ведь….» — очень взволнованный.
«…просто обморок…» — спокойно нейтральный.
«…всегда ты…» — обиженный.
«… скоро очнется…»
Потом большие сильные руки вынули ее из колодца, а еще через мгновение она открыла глаза, понимая, что все до этого ей просто приснилось.
Светло серый потолок, тихие голоса, шаркающие шаги, запах хлорки и звяканье каких-то склянок, без ошибки подсказали, что она в больнице.
Больницы она не любила. Единственное светлое воспоминание об этом месте относилось к десятилетнему возрасту. Тогда она полночи провела в заброшенном колодце, потеряла сознание от переохлаждения и боли в сломанной ноге. А когда очнулась, рядом сидел самый родной человек. Именно брат нашел ее. Настя тогда плакала, просила у него прощения, а он успокаивал, шутил и совершенно не собирался сердиться. Просидел почти всю ночь с ней, а когда собрался уйти, взъерошил ей челку и произнес:
— Ну, и глупая же ты, Аська. Кто же прыгает «на спор», через заросший колодец? Да еще в такой несознательной компании, которая вместо того, чтобы бежать за помощью, предпочли промолчать, чтобы самим не попало. Хорошо хоть в колодце воды не было. Тех, кто рядом, нужно выбирать с умом, а не просто от нежелания быть не одной.
Тогда, будучи совсем ребенком, она мало поняла, а сейчас от осознания его правоты, защемило слева в груди. Как же ей все — таки не хватает рядом брата. Настя вздохнула и повернула голову. На соседней койке, облокотившись на стену и свесив забинтованную голову на грудь, дремал Мишка. Живой и почти здоровый. Вот он шевельнулся во сне, вздрогнул и, резко сев, открыл очумелые со сна глаза.
— Очнулась? — Мишка в два шага очутился рядом, сел прямо на пол. Голова его при этом оказалась в уровень с Настеной, лежащей на подушке. Взволнованные глаза напротив ее. — У тебя что-нибудь болит?
Настя смогла лишь мотнуть головой, горло сжал неожиданный спазм.
— А почему ты тогда плачешь? — взволнованно спросил он.
— Я не… Это просто… Ты не сильно пострадал, — Настя быстро смахнула нежданные слезинки. — Я рада. Я так испугалась. А что со мной случилось?
— Ты потеряла сознание. Врачи сказали, что из-за перенапряжения. Этот придурок Тимур опять перегнул палку. Решил подтолкнуть тебя к откровенности и слегка припугнул.
Виденье забинтованного тела пронеслось перед внутренним взором.
— А кто это был? Тот человек в палате?
— Без понятия. Тимур, как он позже объяснил, хотел, чтобы ты «прониклась всей серьезностью ситуации и честно рассказала про тех мразей», ну тех, что на меня набросились. Не волнуйся, — поспешно добавил он, видя, как Настя опять начала бледнеть, — я не сильно пострадал. Почти сразу, как меня вытащили из машины, мне кто-то съездил по затылку. И я почти уверен, что это сделал таксист, чтобы меня быстрее скрутили, и не помяли его драгоценную «ласточку». Очнулся я уже в больнице. Отделался шишкой на затылке и парой ссадин с ушибами. Так что ничего страшного.
— Ничего страшного? — возмущению Тимура, влетевшего в палату, не было придела. — Его бесчувственную тушку пытались затащить в микроавтобус какие-то отморозки. Замечают нашу армию спасения, и главарь кричит: «Быстрее, без него девчонку не найдем!» Мы подлетаем, отбиваем. Они под шумок увозят раненых. Этот в крови и без сознания. Славка в истерике. Сирены скорой помощи. Врача по всей больнице искали. Одного перебинтовали и в палату, другую — успокоительным напоили и домой.