Карьера убийцы - Чейз Джеймс Хэдли. Страница 3
Гибсон спустился на пару ступеней.
– Я хотел предложить… то есть спросить вас…
Смутившись, он замолчал.
Майра посмотрела на него, взмахнув длинными черными ресницами:
– Да?
– Почему бы нам не сходить куда-нибудь вдвоем, мисс Хоган?
Майра покачала головой. Ему не откажешь в смелости, подумала девушка. Жена Хогана, мегера с лошадиной физиономией, была способна закатить серьезный скандал. Он, видно, потерял голову. У Майры хватало ума не связываться с женатыми мужчинами. У них на уме было только одно, и Майра не собиралась ублажать их.
– Папа этого не потерпит, – сказала она. – Он не разрешает мне встречаться с женатыми мужчинами. Он очень строгий.
Гибсон отступил назад. На его лице от смущения появилась испарина.
– Конечно, – согласился он. – Ваш папа прав. Не говорите ему ничего. Я не подумал.
Гибсон боялся Батча Хогана.
– Я не скажу, – произнесла она и зашагала дальше.
Он бросил голодный взгляд вслед девушке, ягодицы которой играли под тесным платьем.
Дом ее находился не близко; она обрадовалась, открыв наконец низкую деревянную калитку. Узкая дорожка вела к покосившейся хижине.
Майра, остановившись, посмотрела на свое жилище.
«Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!» – подумала она.
Одноэтажный деревянный дом, обветшавший от дождей и зноя, окруженный скудным клочком сухой, потрескавшейся земли, казался жалким, мрачным символом бедности.
Майра, пройдя по тропинке, поднялась на две ступеньки, ведущие к веранде. Батч Хоган сидел в тени, укрывшись от солнца; его огромные руки покоились на массивной палке.
– Я тебя заждался, – сказал он.
Остановившись, Майра посмотрела на отца. Его морщинистое, изможденное лицо, два страшных невидящих глаза с желтыми бельмами, казавшиеся сгустками гноя, крупная голова, густые, свисающие брови и безжалостный рот испугали Майру. Внезапно Батч яростно выплюнул на землю табачную жвачку.
– Скажи что-нибудь! Ты проглотила язык? Где шлялась?
Она поставила на стол возле отца бутылку виски.
– Вот, – сказала Майра и выложила сдачу.
Дрожащими пальцами Батч пересчитал деньги и сунул их в карман. Затем он встал и потянулся. Широкие плечи как-то скрадывали его рост. Он повернулся лицом к дочери:
– Зайди в дом. Я хочу поговорить с тобой.
Она прошла в большую неприбранную гостиную, заставленную старой, разваливающейся мебелью. Хоган проследовал за Майрой. Он двигался с кошачьей легкостью, поразительным образом избегая препятствий. Слепота не сковывала его. Он привык к ней за десять лет. Он выиграл этот бой, как и многие другие схватки. Теперь слепота лишь немного мешала ему. Он мог делать почти все, что хотел. Его слух обострился, уши заменили ему глаза.
Майра уныло остановилась у стола. Носком туфли она рисовала узор на пыльном полу.
Хоган подошел к серванту, отыскал бокал и наполнил его неразбавленным виски. Затем шагнул к заваленному одеждой креслу и сел в него. Отхлебнул спиртное.
– Сколько тебе сейчас лет? – внезапно спросил он, уставясь своими бельмами на дочь.
– Семнадцать.
– Поди сюда, – сказал Батч, протянув вперед большую толстую руку.
Майра не сдвинулась с места.
– Если я сам поймаю тебя, ты об этом пожалеешь.
Она неохотно приблизилась к отцу, остановилась перед ним.
– В чем дело? – спросила девушка.
На лице ее застыл испуг.
Его пальцы сомкнулись на руке дочери, сжали ее, заставив Майру поежиться.
– Не двигайся, – сказал он.
Свободной рукой он принялся обследовать фигурку Майры, точно фермер, ощупывающий откормленную курицу. Затем он отпустил ее и откинулся на спинку кресла, что-то буркнув себе под нос.
– Ты выросла, – заключил Батч.
Майра отодвинулась от отца, лицо ее рассерженно вспыхнуло.
– Не лапай меня больше, – сказала она.
Батч выдернул несколько волосинок, торчавших из его уха.
– Сядь, – произнес он. – Я хочу кое-что сказать тебе.
– Ужин еще не готов, – напомнила она. – У меня нет времени тебя слушать.
Он с невероятным проворством вскочил с кресла, Майра не успела отпрянуть; Батч ударил ее ладонью по плечу. Он целился в голову, но промахнулся. Она упала на четвереньки и замерла. Батч наклонился к дочери.
– Чересчур много себе позволяешь, – взревел он. – Думаешь, я с тобой не справлюсь? Ошибаешься. Я ни черта не вижу, но это еще ничего не значит. Так что не делай глупостей, ясно?
Она медленно села и нервно ощупала плечо. У Батча была тяжелая рука.
– Сдается мне, ты пошла в мать. Я за тобой давно наблюдаю. Слышу, что говорят люди. Ты уже путаешься с мужиками. Как твоя мать. Эту шлюху вечно донимал какой-то зуд. Ты выставляешь свои прелести напоказ, это до добра не доведет. Так вот, я слежу за тобой. Застукаю – пеняй на себя. Сама держись подальше от парней и не подпускай их к себе.
– Ты рехнулся! Я не встречаюсь с парнями! – выдавила из себя Майра.
Батч усмехнулся:
– Я говорю заранее. Ты созрела. Готова ко всему. Так вот, только попробуй что-нибудь выкинуть, и я с тобой разберусь всерьез.
Майра поднялась на ноги.
«Сначала застукай меня», – подумала она.
– А теперь приготовь поесть. Ты все поняла?
Она повернулась к двери, но Батч снова схватил дочь за руку.
– Все поняла?
– Конечно! – раздраженно ответила Майра.
Батч похлопал пальцами по своему широкому ремню.
– Поймаю – шкуру спущу.
Отдернув руку, она вышла из комнаты; колени ее слегка дрожали.
К дому подъехал старый автомобиль. Из него вышли трое мужчин. Майра бросилась к двери, выглянула наружу и поспешила в свою спальню. Ее глаза возбужденно вспыхнули, на губах заиграла улыбка. Приехал Герни с этим никудышным боксером. Появление Герни заставило сердце Майры затрепетать. Такой он был парень, этот Герни.
Боксер по имени Сэнки шел по тропинке, опустив голову; его большие руки висели вдоль туловища. Хэнк, тренер, с беспокойством посматривал на своего подопечного. Переглянувшись с Герни, Хэнк покачал головой. Вид у Хэнка был встревоженный. Герни ждал встречи с Майрой. Сэнки его раздражал.
Троица поднялась на веранду и остановилась. Из комнаты вышел Батч. Он сказал:
– Давненько не появлялись. Как дела?
Герни сделал знак своим спутникам. Сэнки никак не отреагировал, а Хэнк еле заметно кивнул.
Батч обрадовался гостям.
– Садитесь, – сказал он. – Твой парень в форме?
Воспользовавшись шумом – двое мужчин придвинули стулья, – Герни проскользнул в дом. Он знал, где находится комната Майры. Открыв дверь, Герни просунул голову в образовавшуюся щель. Майра подкрашивала губы. Она была в лифчике и белых трусиках. Увидев в засиженном мухами зеркале отражение Герни, она обернулась.
– Уйди! – выпалила она.
Герни внезапно почувствовал, что у него пересох рот. Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь, прижавшись к ней спиной. Герни был крупным парнем с искривленным носом, большим тонкогубым ртом и беспокойно бегающими глазами. Он одевался броско, франтовато, обожал черные костюмы с желтыми или розовыми галстуками. Он обычно носил красные или желтые льняные рубашки и считал себя человеком, знающим толк в шмотках.
Майра испуганно сказала:
– Ник… отвали. Отец придет в ярость… пожалуйста.
Герни подошел к кровати и протянул руку к девушке. Майра отстранилась, глаза ее округлились.
– Если ты не уйдешь, я закричу, – заявила она.
– Что за речи, моя милая…
Герни решил не отступать.
– Ты выглядишь потрясающе. Я ничего не собираюсь делать, честное слово.
Он дотронулся до ее руки, и Майра вдруг вся как-то обмякла. Она неуверенно произнесла:
– Не надо, Ник, старик убьет меня…
– Не бойся, – сказал Герни.
Он обнял девушку; его руки обжигали прохладную кожу Майры.
Страсть охватила Майру, сдавила ее своими железными пальцами. Девушка отыскала губами рот Герни, обхватила руками его шею, едва не задушив парня. Герни мысленно усмехнулся. Он сказал: