С любовью, Валентин (СИ) - Риччи Габриэлла. Страница 5

Не нужно было иметь нюх ищейки, чтобы за несколько разделявших их метров уловить стойкий запах перегара. А это похлеще оранжевого уровня опасности: в любой момент может налететь такой ураган, что мама не горюй.

Люба усмехнулась мысленно: сколько таких «ураганов» повидала… И ведь скажите кто ему сейчас, что пьян — он будет упорно доказывать, что выпил, но никак не пьян. И попробуй кто не согласится — затяжной скандал на сон грядущий обеспечен.

— Где. Шаталась. — отчеканил он, глядя в одну точку перед собой.

— У меня классный час был, — как можно спокойнее ответила Люба и замерла внутренне, гадая: поверит, или нет. А потом добавила для убедительности: — Я же тебе говорила…

Сергей вперился ненормальным взглядом в жену. Несколько секунд смотрел в упор, почти не моргая, и морщил лоб, будто думал о чем-то; вспоминал, к чему еще можно придраться. И, видимо, так ничего и не вспомнив, молча развернулся и прошлепал вглубь квартиры.

У Любы от сердца отлегло. Она сползла по двери, вбирая жадным вдохом слабый запах «вонючки» в машине Валентина, что хранила ее куртка, и понимая, что все — точка невозврата пройдена. Впредь сомнений не будет, как и не будет оглядок на прошлое и надежд, что все когда-то станет как прежде. Потому что дальше просто не может так продолжаться…

Она обязательно поговорит с Сергеем. Он ведь тоже человек, в конце концов… Должен все понять.

Валентин

— Валя-я, — протянула откуда-то из ванной жена, прерывая поток мыслей о проведенном в приятной компании вечере.

Мужчина нехотя поднялся и пошел в ванную. Оглядел заставленную косметикой полку под зеркалом и посмотрел на жену:

— Что надо?

Елена вздохнула и посмотрела на мужа, как на умственно-отсталого:

— Валюш, ну не тупи, — она закатила глаза, трепеща густо накрашенными ресницами, — я ж сказала: сегодня с получки купила комбинашку, — она кивнула на коробку на крышке унитаза, — Альке уже рассказала. Теперь надо фотку ей послать, чтоб от зависти слюнями подавилась и кони двинула — понимаешь? Чтоб знала, что не только она может себе позволить дорогой шмот, — с каждым словом она раздражалась сильнее.

— Сдохла от зависти? — недоверчиво сощурился он. — Интересная у вас, женщин, дружба… А эту тряпку ты, конечно, купила на свои деньги, — он утвердительно кивнул, безжалостно душа свои догадки.

Странно, но не было боли. Нет, он не забыл о предательстве. Но сейчас понял, что… Перегорело окончательно. Насколько вообще может перегореть.

Он стоял рядом с законной супругой, с человеком, которого знал долгих двенадцать лет, зная, что она изменила ему, но не испытывая по этому поводу ничего. Что вовсе не значило, что разрыв теперь был плевым делом.

Моментами ему даже казалось, что между ними разверзлась пропасть Гранд-Каньона; сквозят ледяные ветра. И лишь изредка легкий остаточный эффект дискомфорта в груди напоминает на короткий миг, что когда-то все было иначе.

— Ничего-то ты не понимаешь в женской дружбе, зануда!

Спорить он не стал, лишь только спросил:

— Обязательно было так штукатуриться на ночь, ради парочки фото?

— Послушай, я не для этого тебя звала! — недовольно прошипела Елена и, поколебавшись, застыла: — Отвернись.

Он запрокинул голову и прыснул. Но все же отвернулся. Какое-то время за спиной слышался шорох скользящей по коже одежды.

— Завяжи.

Валентин обернулся…

Память.

Против нее мы бессильны.

А перед памятью тела так вовсе — жалки и беспомощны.

Не нужно глушить чувства и желания — не поможет. Зато стоит хоть единожды поддаться искушению, как запретный плод теряет свою магию…

Нет — он не простил ее в одночасье, обуреваемый воспоминаниями. Чувств не было, — их место занимало черное пепелище, с дотлевающими угольками, — только лишь нездоровое в своей навязчивости, спонтанное желание взять ее.

Проклятая память тела…

Спина, обтянутая прозрачным черным тюлем… Короткая шнуровка чуть ниже лопаток… Рыжие локоны и знакомые, до боли в груди, узкие, усыпанные легкими веснушками плечи…

Удар под дых.

Валентин сглотнул. Ладони сами легли на женские бедра, в районе резинки стрингов… словно по привычке притянули к себе, давая почувствовать возбуждение… скользнули выше, на талию, собирая прозрачную ткань… Глубокий вдох… и чертов «Шанель № 5» полностью заполняет собой легкие…

Не говоря ни слова, он развернул жену к себе. Взгляд начал блуждать по ее чертам, задерживаясь на щеке, что поглаживал большой палец зарытой в волосы ладони; на подбородке, на приоткрытых пухлых губах… При этом намеренно избегая ответного взгляда полных лживой любви глаз.

Ладонь сместилась ниже, палец скользнул по влажным губам, очерчивая их контур, но не размазывая при этом помаду — Лена всегда отдавала предпочтение стойким… Вдруг посетила совсем уж бредовая мысль: захотелось вновь ощутить знакомый вкус… но мозг подсунул мерзкую картинку, и желание целовать алые губы сразу отпало.

— Мама приедет через два дня, — зачем-то прошептала Елена.

Он не ответил.

Вторая ладонь поползла вверх по талии… выше, и выше. Огладила плечо, задела твердый сосок. Чуть шершавые пальцы покрутили его, оттягивая, а после принялись массировать грудь.

Еще мгновение, и бретельки легко соскальзывают с гладкой кожи. Тонкая ткань собирается на талии, обнажая призывно точащие соски окончательно.

Выдох в унисон.

— Валя…

— Молчи, — глухой, грудной голос в ответ.

Ловкие движения рук, и вот уже женщина снова стоит спиной, а ее колени упираются в холодный кафель. Мужчина уверенно давит на спину, Елена нагибается над ванной, упираясь руками в кафель на стене.

Он входит, жестко и резко. Заполняя ее собой, вырывая из ее груди протяжный стон. Изгиб женской спины становится рельефнее, ногти скользят по скользкому кафелю… Толчки сменяются один другим, быстро наращивая скорость.

Стиснутые челюсти, сжатые пальцы, впившиеся намертво в знакомые бедра… Стоны, хрипы, шлепки плоти о плоть… мольбы, и снова стоны…

Последняя череда грубых толчков, еще несколько самых глубоких… Пульс, и гулкий стук сердца в ушах… Задержка, сдержанный стон, и один короткий, слабый толчок.

Он вышел.

Смыв с себя следы собственного семени и не говоря ни слова, мужчина покинул ванную. Ноги по привычке понесли его в спальню. Взгляд упал на супружеское ложе. И неизвестно, сколько бы еще Валентин простоял в задумчивости, однако плеск воды в ванной вернул его мысли к реальности.

Забрав свою подушку и отыскав в шифоньере запасное одеяло, он отправился в гостиную — ночевать на диване.

9. Место встречи изменить нельзя (7 фев)

Звякнул колокольчик: дверь открылась, впуская вместе с холодом очередного посетителя.

Направляясь к стойке заказов Люба машинально посмотрела в сторону, где уже сидел Валентин, и остановилась: мужчина явно был поглощен какими-то думами, и пребывал не в лучшем из своих настроений.

Проигнорировать и просто сделать вид, что не увидела, женщина не могла. Да и не хотела. Поэтому уверенно двинулась в его сторону.

— Простите мне мою наглость… — с улыбкой проговорила она, присаживаясь за столик Валентина.

После принятого вчера решения с души словно камень свалился, хоть Любовь и понимала, что решение — это только начало пути. И если учесть характер Сергея — пути довольно длинного. Но и этот факт не мог омрачить внутреннего парящего состояния души, и даже некоторой радости.

— …вы не против…

Остаток фразы она просто проглотила: мужчина накрыл своей ладонью ее, сжал легонько пальцы в своих и поднял на нее свой печально-задумчивый взгляд.

По спине ее пробежал легкий холодок. Люба слабо поежилась.

— Валентин, у вас все хорошо?

Он промолчал. И внезапно приложил ее руку к своей щеке. Потерся легкой щетиной, закрывая глаза и, коснувшись губами пальцев, поцеловал в ладонь. Одновременно с этим жестом в помещении вдруг сделалось нестерпимо жарко, к шее и щекам женщины прилила кровь. Люба расстегнула наполовину куртку.