Мю Цефея. Только для взрослых - Давыдова Александра. Страница 37

— Она не требует… — ответил он, но скорее ради справедливости, а не оправдания для. Мэй была кругом права.

— Ну так и в чем беда? Ищи дальше, мы тоже поспрашиваем у Геновефы, помнишь его? Он не только в жучков может, еще и в закрытые вечеринки, где мы иногда выступаем с Джун. У него там бывают не только близнеценутые.

Мэй хихикнула, а Рейн благодарно улыбнулся. А потом попросил Дину о встрече и заодно проверил почту. Конечно, никакого нового письма от Лилли.

Лилли, пожалуйста, найдись.

Дина ждала в кофейне напротив «Щупалец», и по ее лицу Рейн понял, что она уже знает ответ. Да и нетрудно было, в общем-то, догадаться, почему он назначил встречу не на месте работы. Да и вообще зачем назначил встречу, когда мог просто прийти и танцевать.

— Ну и глупо, ни хрена ты лучше не найдешь, — сказала Дина на удивление беззлобно.

— Может быть, — легко согласился Рейн. После разговора с Мэй он окончательно уверился в своем решении. — Прости. Мне правда жаль, что я не могу остаться и помочь остаться тебе. Если мне что-то подвернется, я попробую узнать про место и для тебя.

Дина невесело усмехнулась и опустила глаза. Под бликующими от света линзами очков их стало совсем не разглядеть. Несколько минут она просто молчала, помешивая латте.

— Не извиняйся, — наконец произнесла Дина. — Вообще-то это я должна. Что ж ты, мать твою, такой правильный и хороший-то?! Аргх…

Рейн даже не пытался понять. Просто смотрел в ее лицо и ждал, пока она объяснится. Дина качнула головой и встретила взгляд Рейна.

— Про твою Лилли… Мне нужен был партнер, понимаешь? Вот так позарез. И тебе был нужен. Но если бы ты нашел сестру, то стал бы танцевать с ней. Я знаю, знаю… Это тупо и… И подло. Особенно когда ты правда старался думать не только о себе, но и обо мне. А теперь ты все равно не будешь танцевать со мной, так что какая уже разница, да? Твоя Лилли собиралась попробоваться в «Одинокую кошку» и, похоже, там осталась. Всё. Теперь можешь послать меня, ну или что ты там собираешься сделать. Я заслужила.

— Спасибо, — ответил Рейн.

А потом встал и бросился к выходу. Ему некогда было злиться, некогда было думать о том, как бы все повернулось, останься он работать в паре с Диной. Сейчас его ждала Лилли. Он ехал к ней, а перед глазами стояла пошлая вывеска с длиннохвостой кошкой. А еще та девушка, входившая в клуб, так похожая на сестру. Девушка, к которой он не подошел…

Лилли, это была ты?

У тротуара напротив дверей в «Кошку» стояла машина неотложки. Резкое, щемящее чувство заставило Рейна остановиться. Потом — побежать. Нет, нет… Не сейчас, не она! Внутри могла быть сотня народа, это мог быть кто угодно, но Рейн почему-то ощущал роковую предопределенность. У него было две возможности оказаться здесь раньше, но получилось лишь сейчас…

Он подлетел к дверям бара и едва успел затормозить, когда они распахнулись, выпуская санитаров с носилками. Взглянуть на них казалось выше его сил. Но Рейн должен был.

Там лежал мужчина. Тучный, с пунцовым лицом, в пропотевшей футболке. Рейн запрокинул голову и прикрыл глаза. Чудо с пустого места…

Он протолкался сквозь людскую пробку внутрь бара. Все галдели, обсуждая случившееся, где-то слышались женские рыдания. И знакомый-знакомый голос причитал:

— Я не знаю… Я просто танцевала, он часто задышал. Потом… Потом завалился и…

Снова рыдания, но Рейн уже бежал, летел туда.

Она стояла едва одетая, укрытая великоватой кофтой с чужого плеча. Покрасневшие веки и мокрые щеки, блестки в остриженных до плеч волосах…

— Лилли!

Сестра оглянулась. Удивление медленно стирало следы страдания с ее лица. А потом она просияла, разом становясь его и только его Лилли.

— Боже, Рейн…

Шепот, который невозможно расслышать в гомоне и орущей музыке, Рейн все равно расслышал. Считал с ее губ, с мыслей, забрал прямо из ее сердца. Она бросилась к нему, спотыкаясь на высоченных шпильках, упала прямо в руки. И долго, долго не отрывала заплаканного лица от его плеча. А Рейн не мог расплести пальцев, словно сросшихся за ее спиной. Нашлась, живая… Вместе.

Лилли наконец подняла глаза, коснулась пальцами его щек, будто проверяя, не исчезнет ли он от прикосновений:

— Как же хорошо… Как хорошо, что ты снова со мной.

Пожалуйста, не приезжай… Приезжай, приезжай, приезжай!

Он же всегда чувствовал, что это «не» никогда не следовало читать. И никогда им не следовало разлучаться.

— Мне так стыдно, — тихо говорила она, не посылая слова ему, а роняя их в чашку с мятным чаем. Там они таяли и долетали до Рейна только вместе с паром. — Ты не должен был видеть меня такой. Вообще там, в «Кошке», но особенно — сегодня.

— Лилли, не надо…

— Надо! — Ее голос вдруг взвился. — Видишь, до чего я опустилась? Всё пошло наперекосяк, с самого начала. Я ведь пробовала сделать всё правильно, я… Не сразу сдалась, я пыталась! Сначала…

Щеки и шея Лилли вспыхивали, пальцы стирали в труху салфетку, но сквозь унижение она все равно пыталась рассказать ему. Рейн остановил. Он ей не отец и не муж, да и что нового сестра могла ему рассказать? Рейн сам видел и пробовал — может, и не всё, но достаточно. Он даже не стал ее спрашивать, зачем лгала в письмах, все равно она бы не смогла ответить, чьи чувства оберегала больше: его или свои.

— Почему ты перестала писать? — вместо этого спросил Рейн.

— Потому что в какой-то момент лжи стало слишком много, а мне было слишком плохо, чтобы улыбаться даже в письме.

— Надо было вернуться домой…

— А есть разница, где позориться? Тут или там… Нет, Рейн, здесь был хоть какой-то шанс, что все изменится к лучшему. Черт, кого я обманываю, да?

Куда бы завел ее сегодняшний срыв? Почему-то Рейн знал, что вряд ли домой. Может быть, судьба все же есть, раз он нашел сестру именно сейчас?

— Изменилось бы, обязательно, — соврал он, зато дальше была чистая правда: — Но теперь это неважно, я же здесь.

— Ты хочешь увезти меня? — спросила Лилли без намека на протест. Будто бы даже с надеждой.

— Если захочешь, но… Тебе больше не обязательно работать в «Кошке»…

— Я не трахалась там ни с кем! — вдруг вскинулась она и так пронзительно посмотрела на Рейна, будто его доверие к ее словам сейчас было важней всего на свете. — Только танцевала!

Из-за всего случившегося он еще не успел подумать ни о чем таком, но почему-то после ее слов испытал облегчение.

— Я верю, Лилли, конечно, верю. Но я просто хотел сказать, мы же теперь вместе, можем попробоваться туда, где отказывают одиночкам. Я снимаю квартиру с двумя хорошими девушками, думаю, они не будут против, если ты переберешься ко мне. Все наладится, вот увидишь!

И Лилли улыбнулась, становясь почти прежней. А потом нашла под столом его пальцы и вцепилась в них изо всех сил.

— Рейн… Боже мой, Рейн, как мы могли разлучиться? Больше никогда…

Конечно, Лилли, больше никогда.

Комната была мала даже для одного. Жить в ней вдвоем — равносильно попытке слона протиснуться в мышиную нору. У Мэй и Джун получалось без труда, но им-то не нужно было спать отдельно и куда-то девать себя, пока вторая переодевалась.

Лилли шуршала тканью за его спиной, а Рейн сосредоточил взгляд на маленьком столике с двумя чашками и пластиковой тарелкой, на которой одиноко лежала последняя печенька. Никто из них не решался ее съесть. Рейн невольно прислушивался к звукам позади, пытаясь угадать, какую именно деталь одежды Лилли надевает. Вот грубоватый шорох джинсов, лязганье пряжки ремня, а вот тихий щелчок застегивающихся крючочков — и он почувствовал, как краснеет. Сухое похрустывание блузки…

— Можешь повернуться. — Лилли погладила его плечо.