Семейный стриптиз - Голдсмит Оливия. Страница 25

Бесподобная, убийственно притягательная наивность! Дело-то все в том, что Рэйд, скорее всего, верит собствен­ным словам. Как верил, скорее всего, и тому, что говорил мисс Сопрано, кем бы она ни была. Его простодушие странным образом равнялось двуличию. Но ведь это не вина его, а беда. Ах, он так раним.

– Ага. Значит, подружка тебе не нужна, но ты все-таки пригласил ее немножко здесь пожить?

Энджи что было сил запустила черной лодочкой в грудь Рэйду, но тот успел подставить ладони, и эффект оказался смазан. В этом весь Рэйд – врасплох его не застанешь, увильнуть от удара он всегда сумеет. Энджи невольно по­качала головой, удивляясь сама себе. Более женский жест и представить трудно. Это ж надо – выстрелить в любовь всей своей жизни (бывшую любовь, милая) туфлей седьмого с половиной размера! Почему бы не пулей тридцать вось­мого калибра, из тех, что взрываются, достигнув цели? Чтобы уж наверняка?

Рэйд встал с кровати, уронив при этом туфлю на пол, и двинулся через комнату к Энджи. Она смотрела на него, не понимая, что происходит. Словно кто-то всесильный направил бег времени вспять. Энджи не знала, чего больше хочет – ощутить его рядом или вытолкать прочь из спаль­ни, из квартиры, из своей жизни. Тело отказалось подчи­няться; она могла лишь считать секунды – или часы? – проходившие с каждым его шагом. Наконец он остановил­ся так близко, что Энджи ощутила свежий аромат его крах­мальной рубашки. Рэйд не произнес ни слова. Энджи тоже молчала, но каждая ее клеточка молила о слиянии с ним. «Животный магнетизм», – пришло на память идиотское определение из женского журнала.

– Я люблю тебя, – раздался его глубокий голос. – Прости меня, Энджи. Клянусь, ты не пожалеешь.

Энджи уткнулась ему в плечо, и его рука легко… о-о-о… так легко и нежно обвилась вокруг нее.

– Я отдала твое кольцо, – прошептала она.

– Я куплю тебе другое.

– Я все рассказала родителям.

– Я буду сгорать от стыда до конца своих дней.

Он гладил ее кудри, снова и снова скользя ладонью от макушки к плечам. Энджи не смогла сдержать дрожь. Все мысли исчезли. Исчезло сомнение. И гнев. Какое счастье вновь утонуть в его объятиях! Энджи хотелось свернуться клубочком, потереться щекой о его грудь, как делают кошки.

Мисс Сопрано для него никто. Можно попробовать за­быть эти жуткие недели. Вычеркнуть, словно их и не было. Рэйд оступился… с кем не бывает? Но этот урок не прошел для него даром.

Из гостиной донесся шум. Что-то упало? Бог с ним. Если и упало, то, судя по звуку, не разбилось. Один из грузчиков что-то выкрикнул; в ответ раздался женский голос. Энджи окаменела. Господи, неужели Сопрано?!

С грохотом распахнулась дверь, и на пороге появи­лась… Лиза. Энджи виновато отпрянула от мужа, точно вор, пойманный на месте преступления.

– Что здесь происходит? – выпалила Лиза, переводя возмущенный взгляд с Энджи на Рэйда.

От стыда у Энджи загорелись щеки. Не она ли часами рыдала в трубку, доказывая Лизе, до чего ненавидит этого подлеца! На миг онемев, она таращила глаза на подругу, которая даже в бешенстве была чудо как хороша: золотис­тые волосы (выглядят просто роскошно), тонкая фигурка, кажется, стала еще более изящной.

– Ты получила мое сообщение?.. – начала было Энджи.

– Как ты сюда… – одновременно начал Рэйд.

– А ты какого дьявола здесь делаешь? – рявкнула ему Лиза.

– Но… я здесь живу… – как-то по-детски промямлил Рэйд.

– Все в порядке, Лиза, – вмешалась Энджи. – Не вол­нуйся за меня. Кажется, мы с Рэйдом сможем начать снача…

– Черта с два! – заявила Лиза. – Твое нытье у меня в печенках сидит! – Она вновь повернулась к Рэйду: – Что ты со мной делаешь, позволь узнать?

Смысл происходящего начал доходить до Энджи. Она посмотрела на Рэйда – тот отвел глаза. Зато Лиза сверлила ее нахальным немигающим взглядом. Синее платье, туфли, неизменные советы держаться подальше от Рэйда… все встало на свои места. Ну, конечно! Четвертый размер. Мисс Сопрано. Часами плакаться Лизе в жилетку по теле­фону – и не узнать ее голос!

Мотнув головой, Энджи прошагала мимо белокурой стервы и хлопнула дверью.

– Готово? – обратилась она к грузчикам, влетев в гос­тиную. – Забирайте все, и пойдем отсюда!

ГЛАВА 16

После обыска Мишель совсем потеряла сон. Измучен­ная, она впадала в дрему – и тут же подскакивала в холод­ном поту. Этой ночью, прокрутившись в постели несколь­ко часов и боясь потревожить Фрэнка, она осторожно вы­скользнула из спальни и спустилась на кухню. Чем зря время терять, лучше уж наконец разобрать ящик со стары­ми газетами и журналами. Среди прочих бумажек ей и по­палось ярко-зеленое объявление о назначенной на сегодня школьной ярмарке кондитерских изделий. Подобные ме­роприятия приносили школе немало средств. Мишель решила принять участие. Конечно, нормальные люди не пекут коврижки в половине пятого утра, но ее состояние далеко от нормального, так что выбирать не приходится.

Отмеривая муку, сахар и дробленые орехи для двойной порции коврижек, Мишель не могла не признать, что возня с тестом действует успокаивающе на ее издерганные нервы. Когда кухня наполнилась ароматом горячего шоко­лада, Мишель поймала себя на том, что улыбается.

Ко входу в среднюю школу Элеоноры С. Уиндэм Ми­шель подходила с громадной коробкой домашних шоко­ладных коврижек, ведя за руку Фрэнки. Малыш послушно топал рядом, а Дженна умчалась вперед, чтобы, не дай бог, не опозориться перед сверстниками, появившись в школе в сопровождении матери.

Мишель очень старалась помочь детям прийти в себя после кошмарной ночи, но она не была уверена, все ли делает правильно. Стоило ли, к примеру, везти Дженну и Фрэнки в школу на машине? Мишель всегда придержива­лась мнения, что дети должны уметь постоять за себя, но отправить их в школьном автобусе, отдать на растерзание грубиянам, заставить страдать из-за родительских проблем с законом? Это уж слишком.

О том, насколько жестоки бывают дети, Мишель знала не понаслышке. Сама настрадалась в детстве от издева­тельств и грубостей одноклассников после визитов ее пьяной матери в школу. А ведь она уже тогда была сильнее и жестче Дженны; не по собственной воле – жизнь застави­ла. Не дай бог ее дочери пройти через такие испытания!

В первый же день, вернувшись из школы, Дженна, вся в слезах, выпалила, что в автобусе с нее сорвали рюкзак и на глазах у трех десятков улюлюкающих сверстников вывернули наизнанку в поисках наркотиков. После чего дочь умчалась наверх и закрылась в своей комнате. Фрэнки же молча протянул матери записку от учительницы, которая гласила, что «мальчик в классе обмочился, а в обязанности учителя смена белья не входит». Мисс Мерчисон сухо со­общала, что ученик понес наказание.

Мишель сняла с ребенка промокшие трусики и шта­нишки, выкупала и посидела рядышком с ним перед теле­визором. Убедившись, что Фрэнки увлекся мультиками, Мишель поднялась к дочери, а когда наконец пришел Фрэнк, передала эстафету утешения отцу. Кошмар. Сущий кошмар. Но раз уж они с Фрэнком решили держаться до конца, значит, надо держаться.

У самых дверей школы она крепче сжала руку сына. Господи, какой же он маленький, хрупкий, доверчивый… Шагая по шумным школьным коридорам, Мишель поста­ралась сосредоточиться на своей любви к мужу и детям. Ну почему мир так устроен, что выворачивает наизнанку и от­бирает самое любимое?

Сегодняшний поход к директрисе стал для Мишель ис­пытанием не меньшим, чем в ее далекие школьные годы, но теперь она была готова к борьбе за своих детей. Разби­раться с проблемами семьи Руссо учителей никто не про­сит, но и ее ребят унижать им не позволено!

Кивнув дежурным учительницам, Мишель через вести­бюль направилась прямо в кабинет директора.

– Мне необходимо увидеть миссис Спенсер. – Голос ее, к счастью, не дрогнул. – Вы позволите оставить это здесь, пока я с ней поговорю? – Она пристроила тяжелую коробку на стойку рядом со столом секретарши.

– А что там? – подозрительно поинтересовалась та. «Булочки с героином!» – чуть не выпалила Мишель, но прикусила язык и улыбнулась сыну: