По течению (СИ) - "Сумеречный Эльф". Страница 35

И Бенджамин, слегка протрезвев, вдруг понял, что главарь давно уже умер, даже если казалось, что он живой. Он уже не ждал ничего от будущего, поэтому, видимо, расточительно тратил деньги на показательные казни и дикие оргии. Усеченная бесконечность, что способна мыслить, но не знает, для чего ему дарована эта способность. Вновь вспоминался тот рассказ об обезумевшем суперкомпьютере: незнание цели повергало в ярость, что осыпалась гневом на тех, кто не заслужил.

Всего лишь месть всем этим людям, всего лишь ненависть к себе.

Ваас ткнул Бена в спину, доктор, чудом ничего не сломав, мешком свалился с помоста, у подножья которого проспал до следующего утра.

Комментарий к 10. Маньяки бывают разные

Вот… Ваш Эльф написал такое, что никогда не писал. На слеш переходить не планирую. Надеюсь, это не NC-21. И вообще, дорогие читатели, не бейте, если что. Вообще это была, пожалуй, сама мрачная, вернее, самая гадостная глава всего произведения. Ну лично для меня.

Перевод эпиграфа:

Я просто хочу выжечь тебя,

Я просто хочу поглотить тебя

И вырывать из тебя душу…

========== 11. Тяжелый чемодан выбора ==========

Pour renaître

De tes cendres

Il te faudra

Réapprendre

Aimer, vivre, rester libre

Из имущества только тень и цепь, что притачивает к тому дню, когда пора распрощаться с сухарями земными. Остальное не найти, не озвереть бы только от каждого нового дня, когда зависть берет перед теми, кто никогда не был рожден. И каждое утро не видеть себя, поднимаясь, как от наркоза отходя, но заморозку души не снимая, когда в обрамлении огня облака клубились, растворяясь в небе, что было ясным почему-то слишком часто. Казалось, что в таких местах всегда должны царить серость и тьма, но вокруг плескалась почти неземная красота, буйство красок, жадная до роста природа, окутанная сотнями трав и цветов. Лишь следы пребывания человека уродовали ее, выжигали, чернили грязью.

Бена слегка знобило, он не ведал, с чем это связано, подозревал, что к полудню пройдет. А если какая-нибудь экзотическая зараза обнаружится, перед которой антибиотики бессильны, то придется отдать концы. Выбора-то не особо много, точно подошвами прилеплен ко дну во время прилива: остается лишь уповать на то, что вода не дойдет до макушки, или надеяться, что волны расступятся. Но не вел он народ к Земле Обетованной, чтобы ради него случались чудеса. Он просто существовал, не напрягая душевных струн, чтобы не лопнули, чтобы не перегорели совсем. И они отмирали, сгнивали понемногу.

С той вечеринки в форте прошло четыре недели, за которые соотношение сил не очень изменилось. Пираты готовились к финальному удару по уцелевшим воинам племени. Или не готовились. Не понять. Доктор не слышал никаких распоряжений, а его бы, очевидно, тоже предупредили и мобилизовали, но все как-то замерло, словно Ваас совершенно не собирался разрушать храм Цитры и деревню дикарей. Или медлил, обдумывал что-то. Что же связывало его на самом деле с этой жрицей? Порой казалось, что во время пыток Салли он обращался к ней не по имени, называя “Цитра”… Или только мерещилось. А если не казалось, то тем более делалось жалко девочку и вызревала неосознанная ненависть к лидеру племени ракьят. Пусть лучше уничтожит ее. Может, это вернуло бы главарю ясность ума? Хотя… С количеством потребляемых наркотиков и образом жизни — уже никогда. Он по всем признакам был безнадежным вариантом. Поэтому Гип не желал победы ни одной из сторон.

Казалось, ничего проще нет: ракьят остались в изоляции, даже без связи с внешним миром, в отличие от жалких потомков колонизаторов, которые ютились в захваченных городках-деревнях. Они откупались от пиратов рыбой и овощами, которые захватчики сами не выращивали. Нередко испуганные жители становились жертвами показательных казней и просто тихих расстрелов. Доктор пару раз видел колонны из людей в грязной одежде с заложенными за голову руками. Глаза их были чаще всего завязаны, но они шли, подгоняемые стволами автоматов, к месту собственного расстрела. Бен не понимал, почему они не сопротивлялись, почему не пытались разбежаться в разные стороны, кинуться в джунгли. Да, возможно, это означало тоже гибель от пули, но хотя бы не послушный шаг в пустоту. С таким же успехом им могли поручить вырыть самим себе могилу — они бы принялись ворочать комья земли, срывая дерн. Они слишком привыкли выполнять все условия врагов, опасаясь, что станет еще хуже. Только куда хуже? Люди шли с послушанием молодых бычков, выстроенных в ряд на убой, отчего хотелось кричать, выть, царапать стесанным ногтями ткань пространства, чтобы вывернуть мир наизнанку, чтобы лицо увидело тыл. И, наконец, признало, что дикость никуда не девалась, что разрушительная агрессия не сменилась пресвященными столами переговоров. Может, тогда бы появилась надежда на изменение для всех них?

Но что делал Гип? Просто шел к бочке с водой, чтобы смыть пот, катившийся градом от слишком жаркого утреннего экваториального солнца. Затем искал тень, стараясь как можно тише сидеть, чтобы не привлекать внимания, но и не теряться из виду. Успевал поразмыслить о несчастной Салли, которая до сих пор едва терпела соприкосновение новых сапог с изрезанными ступнями, поэтому лишний раз не выходила. Вскоре после той пирушки ее отправили обратно на дальний аванпост к другим рабыням. И Бен снова не мог сдержать обещание самому себе, чтобы защищать ее, потому что остался в форте по приказу главаря, “развлекаясь” тем, что тащил гнилые зубы из пастей пиратов. У многих были стоматологические проблемы, эмаль почти у всех покрывали отвратительные пятна, что закономерно, если втирать в десны кокаин. Да и от любого употребления яда организм понемногу разрушался.

Правда, у главаря крепости челюстей позавидовали бы многие: лишь слегка желтоватые два полных ряда зубов со слегка заостренными клыками часто скалились в злобных усмешках. Только никогда и никто не слышал, чтобы он по-настоящему смеялся. Но с чего бы ему? С чего бы им всем?

Главарь бродил по форту, весь его вид выдавал какую-то леность, будто он вообще не намеревался уничтожать племя. Может, ему хватило бы, чтобы ракьят просто сидели и не высовывались, пока Хойт разворачивал свой прибыльный бизнес? Пока что Ваас явно скучал, прострелил одному пленнику ногу, перед этим превратив лицо несчастного в кровяной фарш побоями. А потом, не смывая кровь с кулаков, пошел к одной из построек. Бен следил за главарем, давно подозревая, что в том здании находятся рации или даже Интернет. Доктор строил уже планы, как он во время своего пребывания в форте проберется через окно к запретной для него аппаратуре и передаст сигнал на большую землю. Проще всего было направить координаты мерзкого острова родителям, а потом они бы сообщили в службы безопасности, пиратов бы разогнала армия, и всех пленников бы спасли. Но! Снова это проклятое “но”.

Но Бен не знал координат архипелага так, чтобы кто-то сторонний смог точно отыскать именно крошечный остров Рук. К тому же знакомые друзей-этнографов явно были в курсе, куда отправляются ученые. И уж точно скрыть, что на целом острове идет война племени против захватчиков, не удалось бы совсем. Однако никакая армия освободителей-спасителей не прибывала. Это только мифы для фильмов… В сущности, никому не было дела до ничейной территории в океане и группы пропавших туристов, ведь брали не круизными лайнерами, а так, небольшими партиями.

Поэтому доктор снова опускал руки, план с проникновением к средствам связи проваливался еще на стадии разработки. Из проклятой постройки доносился хрипловатый голос Вааса, который обращался к знакомому:

— Дуг, как работа с туристами? Сколько нам ждать? Пока троих? Ок. Говоришь, еще восемь скоро будет? ***! А ты хитрозадый ***, так народ обрабатывать! — довольно смеялся Ваас, отключая связь.

Главарь вышел на свет в превосходном расположении духа, что являлось такой же редкостью, как снег в Сахаре. Он даже не спросил, почему Бен ошивается без дела, и не попытался обрушить удар с ругательствами. Разве только его подчиненные красноречиво отогнали Бена от двухэтажного домишки, где размещались заветные средства связи. Доктор хмурился и размышлял: «У них целая сеть, которая доставляет рабов? Кажется, они сами соглашаются на “увлекательное путешествие”. Где же столько наивных людей берется? Как в розовых очках живут!» — устало и отстраненно проплывали в голове мысли. А переживать за других Гип почти разучился, его последнее время окутывала зависть к тем, оставшимся на свободе, далеко. Он представлял, что все его одноклассники и однокурсники, должно быть, тихо работают, кто-то уже женился, кто-то растит детей. Не исключено, что кто-то умер или погиб, но вряд ли кого-то еще занесло в такую черную полосу. За что, спрашивается? За какие грехи?