Сын Ветра - Олди Генри Лайон. Страница 7

Фрейрен отрицательно мотнул головой. Блики от лампы дневного света играли на бритом черепе начвнура. Сейчас Фрейрен напоминал святого, страдающего водянкой.

– Нет, мне звонил не Йохансон. Мне звонил Ансельм Лонгрин.

– Реаниматолог?

– Да. Он тоже входит в команду экспертов Бреслау.

– Лонгрин – ваш осведомитель?

– Ну почему сразу осведомитель? В молодости Лонгрин прошел обучение на Сякко. Как вам известно, все менталы Ларгитаса, получившие сякконское образование, являются внештатными сотрудниками службы Т-безопасности. Об этом их предупреждают еще до отлета на Сякко. Те, кто не соглашаются…

– Никуда не летят, – съязвила Линда.

– Именно так. Никуда не летят. А те, кто летит, прилетают нашими внештатниками.

– Что сообщил вам Лонгрин?

– Что доктор Йохансон изучал параллели между спектрограммой антиса, находящегося в большом теле, и ментограммой телепата, находящегося в активном состоянии. Он разослал другим экспертам ряд спектрограмм разных антисов, коллантов и флуктуаций…

– Он разослал им волновые слепки фагов?!

– Доктор не сказал коллегам, чьи это слепки. Он солгал, заявив, что это вообще не слепки, а ментограммы, записи деятельности мозга разных людей и животных. Все спектрограммы, кстати, были из открытых источников. Так что формально Йохансон не разгласил никаких секретов. Для достоверности он подмешал туда ряд настоящих ментограмм ларгитасских телепатов, включая свою собственную.

– Что сказали эксперты?

– Эксперты, в том числе и Лонгрин, ни на минуту не усомнились, что во всех случаях имеют дело с ментограммами. Кретины! Им даже не пришло в голову проверить источники записей! Волновой слепок антиса они отметили как мозг, обладающий сильными ментальными способностями, но с отклонениями от нормы. Волновой слепок колланта – как коллективное сознание группы менталов слабого уровня. Слепки флуктуаций классифицировались как нечеловеческая мозговая деятельность.

– Ваш честный парень Лонгрин тоже не стал проверять?

– Нет. Он реаниматолог, а не следователь прокуратуры. Но тут, на наше счастье, доктор Йохансон не выдержал. Ему захотелось признания, аплодисментов. Он встал в позу и сообщил коллегам о сути розыгрыша. Согласно гипотезе доктора, сходство антисов и менталов принципиально, что открывает нам новое понимание эволюции. Лонгрин проникся величием момента и пересмотрел список заново, уже внимательней…

– И что?

– В списке присутствовали ментограмма Гюнтера Сандерсона и волновой слепок Натху Сандерсона. Лонгрин опознал слепок мальчика – как эксперт Бреслау, он работал с ним ещё тогда, когда Бреслау только ловил парня в открытом космосе. Ментограмму Сандерсона он тоже опознал, несмотря на анонимность. Затем сложил факты один к одному: доктор Йохансон работает с юным антисом, доктор встречался с кавалером Сандерсоном по просьбе Сандерсона, у доктора проснулся живейший интерес к сходству антисов и менталов…

– Это шаткие доказательства.

– О, вы заговорили совсем как я! Да, шаткие, если сами по себе. Но вкупе с вашим заявлением, подкрепленным рядом воспоминаний… Это совсем другое дело, комиссар. Если я выясню, что Бреслау действительно скрыл от нас факт ментальной одаренности ребёнка, что Натху Сандерсоном должна была заниматься не научная разведка, а Т-безопасность…

Глаза Фрейрена сверкнули чёрным огнём:

– Скорпион?

Начвнур привстал. Казалось, он сбросил тридцать лет и сто пятьдесят килограммов, готовясь вновь выйти на борцовский ковёр.

– Господин Бреслау тысячу раз пожалеет, что им занялся я, а не Скорпион.

Десять пожизненных отменяются, поняла Линда. Начинается славная потасовка. Радуйся, подруга. Гиппопотам на твоей стороне, о большем нельзя и мечтать.

IV. Саркофаг

– Ваш обед.

В дверь со скрипом протиснулся бородач неопрятного вида. Спецовка вылиняла до белизны, ветхие штаны с заплатами на коленях – одежда висела на бородаче, как на вешалке. То ли она была с чужого плеча, то ли мужчина катастрофически похудел за последние годы. В руках он держал поднос с грубыми керамическими мисками. Над мисками стоял густой пар. На краю подноса лежала низенькая стопка лепёшек.

Ровно три лепёшки, по числу мисок.

Опустив поднос на столик посреди комнаты, бородач с неприятным любопытством оглядел присутствующих и молча удалился. Гюнтер подтащил к столику кресло, но стол оказался слишком низким, а кресло – слишком продавленным. Махнув рукой на приличия, кавалер Сандресон уселся прямо на пол.

– Натху! – позвал он. – Иди обедать.

Натху с сомнением взглянул на угощение, шумно потянул носом.

– Еда, – констатировал мальчик.

Одним махом он опрокинул в рот содержимое своей миски. На горле дёрнулся огромный кадык, и Натху целиком запихал в рот лепёшку, после чего вернулся к окну. Брамайн унёс свою порцию в угол, где пристроился у другого столика – совсем миниатюрного, две ладони от пола.

Гюнтер остался в одиночестве.

Суп был овощной, жидкий, с редкими бледными кубиками какого-то корнеплода. Картошка? Спасибо, хоть пряностей не пожалели. Гюнтер макал в суп чёрствую лепёшку, кусал, хлебал… Стейк, думал он. Слабой прожарки. Отбивная. Шницель. Тушёнка. Мяса хочу! Увы, судя по рассказу доктора Ван Фрассен – да и по виду ларгитасцев, включая господина посла – с питанием под Саркофагом дело обстояло скверно.

«Флуктуации? – сказала Регина. – А мы их едим!»

Выходит, криптиды – не первые волновые порождения континуума, которые забрели сюда? Выходит, раньше обитатели Саркофага не догадывались, что это флуктуации? До чего должны дойти люди, чтобы начать есть неведомых монстров?!

– Что такое колланты? – спросила его доктор Ван Фрассен, когда они шли от руин к городу.

Ну да, сообразил кавалер Сандерсон. Она же была на Шадруване, когда Ойкумену облетело известие об эпохальном открытии: создании первого коллективного антиса! Она ничего не знает! Гюнтер задумался, что это значит – выпасть из Ойкумены на целых двадцать лет? Для него это была почти вся сознательная жизнь.

– Рассказывайте, – доктор правильно оценила его задумчивость. – Сколько успеете. Без системы, подряд, что вспомните. Я внимательно слушаю.

И он заговорил. Колланты, рождение Натху, противостояние Ларгитаса и брамайнов… «Ты давал подписку! – рявкнул издалека разгневанный Тиран. – Это государственная тайна!» Тайна? Подписка? Гюнтер едва не расхохотался. Идите в задницу, милейший господин Бреслау! Атака на лабораторию, бегство на Шадруван – рассказ длился, пока перед ними не выросла стена из тёсаного камня.

Высокие ворота были заперты.

– Ваши криптиды, – доктор Ван Фрассен остановилась. – В посольстве есть подземный ангар. Сейчас им не пользуются. Запрём криптидов там.

Гюнтер кивнул. Идея жить со стаей в одной гостевой комнате – а даже в двух! – его не вдохновляла.

Женщина что-то выкрикнула на незнакомом языке, громко и повелительно. Лязгнул метал, за стеной раздался натужный скрежет. Ворота начали медленно открываться.

– В посольство пойдём через Конюшенные ряды, – предупредила Регина. – Там сейчас никто не живёт. Чем меньше людей вас увидит, тем лучше.

За воротами ждали шестеро дикарей в конических шлемах, обмотанных тряпками, и мятых латах поверх стёганых халатов. Таращась на пришельцев, дикари судорожно сжимали копья. Не было нужды прибегать к эмпатии, чтобы понять: стража разрывается между двумя желаниями – броситься наутёк и пригвоздить гостей к створкам ворот. Сдерживало их лишь присутствие флейтистки.

Она права, вздохнул Гюнтер. Чем меньше людей нас увидит, тем лучше.

– Не беспокойтесь, они вас не тронут. Я сказала, что вы со мной. Ах да, забыла представиться, – доктор печально усмехнулась. – Аль-Сахира Химаятан, к вашим услугам.

– Аль-Сахира?

– Волшебница-Охранительница на унилингве, официальный титул. Идите за мной и не отставайте.

Потянулись переулки и закоулки. Мелькнула меж домами площадь с неработающим фонтаном. К посольству они вышли «с тыла». Чёрный вход открыл дворник из туземцев, как сперва решил Гюнтер. Дворник оказался чрезвычайным и полномочным послом Зоммерфельдом. Муж? Из биографии доктора Гюнтер в своё время прочёл всё, что смог найти в открытых источниках. Доктор Ван Фрассен не была замужем. И детей у неё не было. Посол с доктором зарегистрировали брак уже здесь, на Шадруване, но фамилию доктор оставила девичью. Артур, джинн он или кто – сын Зоммерфельда от первой жены. Судя по всему, Регина усыновила мальчика, потерявшего мать.