Теория зла - Карризи Донато. Страница 10

– С беджа, который служил пропуском на работу, он как раз ее обновил.

– И как он выглядел на той фотографии?

Мила восстановила в памяти снимок, висевший на стене в Зале Затерянных Шагов в Лимбе.

– Седеющий, лицо исхудалое. На нем светло-серый костюм, рубашка в тонкую полоску и зеленый галстук.

– Светло-серый костюм, рубашка в тонкую полоску и зеленый галстук, – размеренно повторил Гуревич.

Мила недоумевала: к чему эти странные вопросы, ведь инспектору наверняка известны все подробности.

Но Гуревич не стал ничего объяснять. Он прошел на середину кухни, где находилась зона готовки, прекрасно оборудованная, накрытая вытяжкой в виде массивного купола из камня, обрамленного медью. Чуть дальше располагался обеденный стол из цельного дерева, на котором еще стояли оставшиеся от ужина грязные тарелки; среди них, однако, можно было заметить следы другой трапезы.

Завтрака.

Гуревич понял, что эта странность не прошла мимо внимания Милы, и встал перед ней:

– Вам рассказали, как нам удалось установить личность Роджера Валина?

– Еще нет.

– Около шести утра, на заре, Валин выпустил маленького Джеса из кладовки, привел его сюда и подал ему овсяные хлопья, апельсиновый сок и шоколадный кекс.

Обыденность ворвалась в повествование ужасов. Такие вот неожиданные отклонения и будоражили Милу по-настоящему. Покой посреди безумия обычно не сулит ничего доброго.

– Валин присел рядом с ребенком и подождал, пока тот поест, – продолжал Гуревич. – Как вы и сказали, семнадцать лет назад Валин четыре дня провел рядом с трупом матери. Может быть, этим утром он оставил мальчика Джеса в живых, чтобы и тот пережил нечто подобное. Факт тот, что время завтрака Валин использовал, чтобы в точности поведать, кто он такой. И дабы удостовериться, что мальчик все правильно запомнил, даже заставил его записать услышанное.

– Но с какой целью? – не понимала Мила.

Гуревич дал знак потерпеть, скоро все станет ясно.

– Джес – храбрый мальчик, правда, Борис?

– Очень храбрый, – согласился инспектор.

– Несмотря на происшедшее, он до недавнего времени сохранял спокойствие. Потом сломался и отчаянно зарыдал. Но до того успел ответить на все вопросы.

– Когда ему показали фотографию Валина – ту, где на счетоводе светло-серый костюм, рубашка в тонкую полоску и зеленый галстук, – Джес его сразу узнал, – включился Борис, помрачнев. – Но когда мы попросили описать его во всех подробностях, например, как он был одет, мальчик снова показал на фотографию… «Так» – вот и все, что он сказал.

Мила опешила.

– Это невозможно, – вырвалось у нее: перед глазами снова всплыла фотография из Зала Затерянных Шагов.

– Именно, – кивнул Гуревич. – Мужик пропадает в возрасте тридцати лет. Потом выползает на свет божий в сорок семь, в той же одежде, что и семнадцать лет назад.

У Милы слова не шли с языка.

Гуревич продолжал.

– Где он был все это время? Его похитили инопланетяне? – сыпал инспектор ироническими вопросами. – Он вылез из леса. Его что, летающая тарелка доставила к дверям дома Белманов?

– И вот еще что. – Борис указал на телефонный аппарат, висевший на стене. – С этого телефона Джес по приказу Валина вызвал полицию. Но, согласно данным телефонной компании, ночью, где-то около трех, убийца прервал расправу, чтобы совершить еще один звонок.

– Номер принадлежит круглосуточной прачечной самообслуживания, расположенной в центре, – подхватил Гуревич. – Туда ходят в основном старики и приезжие, поэтому там установлен телефон-автомат.

– Ночью – ни персонала, ни охранника, только система видеонаблюдения, чтобы отпугнуть вандалов и злоумышленников. – Борис со значением посмотрел на нее.

– Тогда вы знаете, кто ответил на звонок, – убежденно проговорила Мила.

– В том-то все и дело, – вздохнул Борис. – На звонок не ответил никто. Какое-то время Валин слушал длинные гудки, потом повесил трубку и больше не пытался перезвонить.

– В этом нет смысла, не так ли, агент Васкес? – отметил Гуревич.

Мила поняла, почему оба инспектора так обеспокоены, но так и не уяснила себе, чем она может помочь.

– Что нужно сделать мне?

– Нам пригодится любая деталь из прошлой жизни Валина, которая может подсказать, куда он мог теперь направиться: у него, несомненно, что-то есть на уме, – заявил Гуревич. – Кому он пытался позвонить ночью? Почему сделал только одну попытку? У него имеется сообщник? Каков будет его следующий шаг? Куда отправился он с винтовкой «Бушмастер .223»?

– И ответы на эти вопросы нельзя получить, не разрешив главную загадку, – заключил Борис. – Где был Роджер Валин последние семнадцать лет?

Тяга к насилию у «спрей-киллера» носит циклический характер.

Каждый цикл длится примерно двенадцать часов и делится на три стадии: покой, инкубация и взрыв. Первая наступает после первичного нападения. Но следом за кратким ощущением удовлетворения, довольства идет новая фаза высиживания: ненависть смешивается с яростью. Эти два чувства ведут себя как химические реагенты. По отдельности они не обязательно причиняют вред, но в сочетании образуют крайне нестойкую смесь. И третья стадия уже неизбежна. Смерть – вот единственное возможное завершение процесса.

Но Мила надеялась успеть вовремя.

В качестве эпилога своего действа массовый убийца кончает с собой, а раз Валин этого еще не сделал, значит у него есть план и он собирается осуществить задуманное.

Где же будет нанесен удар и на кого он в этот раз обрушится?

День клонился к вечеру, и небо окрасилось в цвета угасающего лета. «Хендай» медленно продвигался по улице, и Мила, склонившись над рулем, вытягивала голову, пытаясь разглядеть номера домов.

Дома были все одинаковые, трехэтажные, с покатой крышей и садиком перед фасадом. Только выкрасили их в разные цвета: белый, бежевый, зеленый и коричневый, – теперь одинаково поблекшие. В былые времена, уже далекие, здесь жили молодые семьи, на лужайках играли дети и из каждого окна лился теплый, приветный свет.

Теперь здесь остались одни старики.

На смену белым деревянным заборчикам, разделявшим участки, пришли металлические сетки. Среди высокой травы можно было разглядеть кучи мусора и всякий металлолом. Подъехав к дому номер сорок два, Мила сбавила ход и вскоре остановилась. На другой стороне улицы находился дом, в котором с самого рождения жил Роджер Валин.

Прошло семнадцать лет, дом уже принадлежал другой семье, и все-таки именно здесь убийца вырос. Здесь делал первые шаги, играл на лужайке, учился ездить на велосипеде. Из этой двери выходил каждый день в школу, а потом на работу. Театр обыденности. И здесь Роджеру пришлось ухаживать за больной матерью, вместе с ней ожидая медленно наступающего, неизбежного конца.

Занимаясь поиском пропавших людей, Мила хорошо усвоила следующее. Как бы далеко мы ни убежали, дом всюду с нами. Сколь часто мы бы ни меняли жилища, только с одним мы связаны навсегда. Как будто это мы ему принадлежим, а не наоборот. Словно мы сделаны из того же материала: земля – это кровь, дерево – связки, бетон – кости.

Для Милы единственная надежда выйти на след Роджера Валина заключалась в том, что, несмотря на ярость и стремление убивать, после стольких лет, проведенных неизвестно где, на него могут нахлынуть воспоминания и он окажется в их власти.

Она припарковала «хендай» у обочины. Вышла, огляделась. Ветер шелестел листвой, и его порывы приносили отдаленное завывание противоугонного устройства, которое звучало то громче, то тише, а то и вовсе пропадало в прочих уличных шумах. В саду бывшего дома Валинов стоял остов бордового многоместного «седана», без колес, на четырех столбиках из кирпичей. В окнах мелькали тени новых жильцов. Вряд ли Роджер стал бы подходить ближе. Дабы удостовериться, что он здесь был, следовало обратиться к кому-то еще. Мила осмотрелась и наметила себе дом напротив.