Восковые фигуры - Сосновский Геннадий Георгиевич. Страница 93

Отец, студент, судя по записи, был наголо стрижен, скуласт, взгляд непримиримо, ненавидяще нацелен в камеру. «Вот он, мой двойник, Пискунов-старший!» — подумал Михаил, смахивая слезы.

Потрясенный, он спрашивал себя: почему же я его простил, сказал, что нет больше злобы? Всю жизнь копил в себе ненависть, мечтал о мщении!

Преступник, злодей, а я его простил! По слабости духа или потому, что он покаялся?

Тут дверь с шумом распахнулась, и Семкин, живой и невредимый, кругленький, сытый, розовый, с папкой для доклада под мышкой, заорал, оглушая, прямо с порога:

— Старик, привет! Поздравляю! С потепленьицем тебя! Мишка, гениально!..

Пискунов посмотрел бесцветно, постарался выжать из глаз приветливость. Произнес ровным голосом, почти равнодушным:

— Идите к себе и работайте. Когда надо, вас вызовут.

— Слушаюсь! — Жорик круто изогнул поясницу. — Какие будут ваши указания? В смысле дальнейшего?

— Какие будут мои указания? — переспросил Пискунов, с трудом переключаясь. — С этого дня запрещаю писать очерки методом «шиворот-навыворот». Хватит нам вранья!

Семкин мгновенно ретировался, почтительно прикрыл за собой дверь, мелькнул лишь его нахальный глаз. А Пискунов вернулся в свой мир, к своим постоянным мыслям и проблемам. И долго так сидел недвижимо, погруженный в задумчивость. Нужно было жить дальше. Как?

Роман Геннадия Сосновского можно отнести к новаторским образцам социальной фантастики. Автор делает попытку завоевать читательские умь объединяя противоположные приемы литературы. С одной стороны лихо закрученный сюжет, острота интриги, комедийные и фантастические ситуации. С другой — четко обозначаются нравственные критерии, возрождающие дух традиционной классики, — то, что побуждает читателя мыслить, чувствовать, сопереживать.